История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе - Бухараев Равиль Раисович Страница 5

Первое: учение ислама было воспринято как еще одна из многочисленных христианских ересей, и как таковое не вызвало к себе массового интереса.

Второе: вслед первым победам мусульман в Сирии и Персии христиане ближневосточных толков после начального шока вполне мирно устроились под покровительством ислама, разве на досуге вспоминая о гонениях, которым они подвергались во времена византийского владычества.

И вновь – привычное обывательское противопоставление ислама и христианства заставляет нас забывать не только о том, что эти две религии мирно уживались веками, но и о том, что поразительный и величественный триумф исламского ренессанса был бы на первых порах просто невозможен без участия христиан в создании мусульманской культуры и государственности.

До середины восьмого века, пока арабский язык, наконец, не обновился и не развился в достаточной степени для того, чтобы стать языком не только бедуинской поэзии, но и широчайшей письменной государственности, языком политики, науки и канцелярии, именно христиане Ближнего Востока и Персии, наравне с зороастрийцами и манихеями, давали первым мусульманским уроки ведения дел. Именно они начали колоссальную переводческую работу, которая впоследствии, при деятельном участии уже самих мусульман, привела к расцвету Аббасидского Халифата конца VIII – начала IX века. Как пишет Адам Мец,

«Больше всего поражает в мусульманской империи огромное количество чиновников-немусульман. В своей собственной империи мусульмане подчинялись христианам. Жалобы на то, что от покровительствуемых зависят жизнь и имущество мусульман, слышны издавна, и уже очень рано Омару I стали приписывать распоряжение не ставить христиан или иудеев «государственными писарями». Дважды на протяжении III/IX века христиане были даже военными министрами мусульман, «так что защитники истинной веры должны были лобызать им руки и выполнять их приказы… Все антихристианские движения прежде всего были направлены против этого невыносимого для истинно верующих господства над ними покровительствуемых»[4].

Христиане часто занимали и места сборщиков налогов. Как пишет тот же Адам Мец,

«в Египте, как свидетельствуют папирусы, множество христиан занимали посты сборщиков податей. А один из них даже приложил в 349/960 году к квитанции об уплате свою печать с изображением креста[5]».

Впрочем, приводя подобные примеры, А. Мец все же проводит ту же мысль, которую уже в XX веке высказал другой выдающийся ориенталист, англиканский священник Монтгомери Уатт. Уатт изобрел термин «исламский колониализм», говоря, что мусульманам, которые часто ссылаются на издержки западного колониализма, полезно-де напомнить о том, что и они бывали в истории колониальной властью, хотя, уступает он, «этот колониализм был относительно мягкой формой колониализма[6]».

Колониализм, стало быть, это угнетение и ограбление порабощенных народов, в данном случае христиан Сирии, Персии, Северной Африки и Испании. Увы, преподобный Монтгомери Уатт вынужден здесь лукавить, поскольку колониализм всегда предусматривает наличие метрополии, в пользу которой и грабятся колониальные народы.

В случае исламских завоеваний, если это и происходило, то в течение первых двадцати-тридцати лет великих завоеваний, когда исламским ветеранам в Медине действительно выплачивались пенсии из военной добычи. Однако Мекка и Медина, колыбель ислама, оставаясь святыней мусульман, чрезвычайно скоро перестали играть роль метрополии.

Столицей Омеййяядского Халифата на сто лет стала Сирия; в Ираке были основаны города Куфа, Басра и впоследствии Багдад; в Египте – Фустат на месте нынешнего Каира, не говоря уже о блистательных городах Испанского Халифата Кордове, Гранаде, Севилье, Толедо.

Словом, завоеванные области стали самодостаточны в том смысле, что львиная доля собираемых налогов шло на поддержание государственности самих этих областей, а, следовательно, и их населения.

Конечно, налоги платить кому ж охота? Но без налогов нет государственности, тем более, если налоги заданы раз и навсегда. Только накануне падения Аббасидского Халифата к концу 9 века в мусульманской ойкумене начались местные и государственные безобразия со сбором налогов, но колониальными эти безобразия назвать никак нельзя, потому что деградирующая династия для поддержания своей наемной армии драла с правого и виноватого, не разбирая ни мусульман, ни христиан, ни зороастрийцев.

Мы уже упоминали, что налог, который платили христиане и представители других покровительствуемых религий, назывался «джизья» и брался по трем категориям, причем не превышал 12, 24 или 48 серебряных дирхемов или 1, 2 или 3 золотых динаров в год в зависимости от обстоятельств налогоплательщика.

Причем, как указывает А. Мец, «в подавляющем большинстве случаев большая часть податных лиц платила подать по низшей категории». При этом и в Византийской империи каждый нехристианин обязан был уплачивать по одному динару с души в год.

Если учесть, что в Халифате слишком часто «самые доходные места были заняты христианами и иудеями, сидевшими на них плотно и накрепко, особенно среди банкиров, торговой плутократии, торговцев полотном, крупных землевладельцев и врачей[7]», ясно, что некоторые христиане платили налоги и по высшей категории со своих, безусловно, баснословных заработков.

Между тем, как неоднократно подтверждалось мусульманскими законами, государственное налогообложение было отнюдь не произвольной и вполне понятной всем процедурой:

«подушная подать должна взиматься один раз в году и лишь с мужчин, обладающих здравым рассудком и владеющих достаточными средствами к существованию, но отнюдь не с женщин и несовершеннолетних, без какого бы то ни было отклонения от закона[8]».

Монтгомери Уатт, говоря об «исламском колониализме», по существу совершает тот же невинный на первый взгляд подлог, каким часто пользуются в спорах о христианстве и исламе. Он пытается навязывать прошлому взгляды и воззрения, отделенные от него больше, чем тысячелетием, и чрезвычайно выборочно судить прошлое с точки зрения сегодняшнего дня. Колониализм западный, уничтожавший всякие ростки независимого экономического развития исламских колоний в пользу метрополии и державший эти колонии исключительно как сырьевые придатки, не имеет ничего общего с эпохой великих исламских завоеваний и тем более с поздним состоянием Халифата, каждый уголок которого подавал пример развития и Востоку, и Западу.

Уж если сравнивать эпохи, то нужно сравнивать начальную эру ислама с эпохами Александра Македонского, Дария и Гая Юлия Цезаря, однако ни одну из этих эпох при всем желании не подгонишь под категории колониализма. Если и есть некоторое сходство между сегодняшней ситуацией и обстоятельствами тысячелетней давности, то оно состоит в другом.

Сегодняшних мусульман часто обвиняют в «демонизации» христианского Запада, в первую очередь, США. Этот процесс, надо сказать, давно стал обоюдоострым: так называемый Запад, вольно или невольно, также занимается «демонизацией» всего мусульманского мира. Любопытно, однако, что эта взаимная демонизация не имеет практически никакой связи с религией, а является, как и тысячу лет назад, чисто политическим феноменом.

Византия и Халифат слишком часто находились в состоянии войны, и поэтому в мусульманах видели постоянного и безбожного врага, в котором по определению нет, и не может быть ничего хорошего. Такое отношение отразилось, безусловно, и на самом восприятии исламской религии, тем более, что в течение дольгих веков ислам рассматривался как одна из ересей христианства. Но интересно, что первые антиисламские выпады последовали не из далекого Константинополя, но из самой гущи мусульманского общества, от людей, которые занимали в этом обществе далеко не последние позиции: