Жрица (СИ) - "Хатт Старк Stark Hatt" Страница 10

Люба выпрямилась на помосте. Она тяжело дышала, лицо и грудь ее покрывали капельки пота. Бедра со стекавшими с них полосками влаги блестели в слабом свете. Ее горящие глаза безотрывно глядели в глаза Маши, и под этим взглядом та начала склоняться все ближе к лону богини. Но что-то все же мешало ей переступить эту последнюю грань. Может быть, она все еще видела в жрице женщину, и не могла преодолеть предубеждения против однополой любви. Но это была не женщина – это была богиня! И она приникла к ее лону, окунулась, погрузилась в него без остатка, с той последней решимостью и отчаянием, с экстазом. Ее рыжие волосы закрыли от меня темный треугольник со спутанными и мокрыми короткими волосками, с воспаленными губками ее естества, вратами блаженства и божественной Истины.

Я не мог видеть ее прикосновения к этим вратам, но первые же касания Маша вызвали страстную дрожь во всем теле жрицы. Она бурно дышала, и одной рукой взрывала эти рыжие локоны. Руки Маши лежали на любиных бедрах, слегка сжимая их . Ее ноги раздвигались все шире, пока машина тонкая шейка не скрылась между ее белых коленей. Люба уже почти лежала на спине, ее ягодицы касались поверхности помоста. Силы покидали жрицу. Она высвободила, наконец, согнутые ноги, распрямила их и обняла ими машину голову, закинув ей ноги на плечи. Она грозила задушить Машу, стискивая ей голову и не давая оторваться ни на секунду.

-О-о-о, о-о-о! – протяжные стоны срывались с ее губ, пока, наконец, они не перешли в судорожные всхлипы прилившей волны наслаждения.

С усилием она, наконец, отпустила Машу из своих тесных объятий и та, выпрямилась, хватая ртом воздух. Спутанные слипшиеся волосы закрывали половину ее лица. Оно было красным, но даже на таком фоне выделялись яркие воспаленные губы, перекошенные какой-то безумной гримасой. Обе женщины бурно дышали: одна от пережитого оргазма, другая – от недавнего удушья. Маша была предельно возбуждена, даже в каком-то трансе, который не оставлял ее с самого начала церемонии.

Желание разгоралось во мне, когда я смотрел на это полудетское тело, с маленькими заостренными от возбуждения грудями. В этот момент ее блуждающий взгляд остановился на мне. Проскочила искра. Или то была воля богини?

Наши губы соединились. Это не был легкий поцелуй, нежное лобзание первых ласк. Напротив, мы впились друг в друга, высасывая соки из наших ртов. Во вкусе ее слюны я почувствовал знакомый аромат моей сестры. Все произошло очень быстро. Мы оказались на полу и она, завладев моим членом, сразу направила его в себя.

Я, потеряв голову от продолжительно сдерживаемого возбуждения, ринулся в ее горячие и тесные глубины. Она ахнула и задрожала от удовольствия: она ждала этого момента долго, как и я, пока ласкала лоно жрицы. Наши губы опять соединились. Я мял ее груди, она стискивала мои ягодицы. Движения наши были быстрыми, почти бесконтрольными. Мы просто бились друг о друга телами, пока я не почувствовал конвульсии, идущие из глубины ее тела. Она коротко вскрикнула когда волна наслаждения покрыла ее и меня с головой.

Я наполнил ее лоно со всей долго сдерживаемой страстью, я затопил ее своим долго копившимся семенем. Она дрожала и всхлипывала, чувствуя толчки моего семени в своих глубинах.

Открыв глаза, я увидел лицо сестры, которая смотрела на меня замутненным взглядом. Ее расплющенная грудь лежала на помосте, а сзади возвышалась худая фигура Родиона. Опустив косматую голову, он наскакивал на нее сзади, и тогда ее лицо дергалось, приближаясь ко мне. Ее черные волосы слипшимися прядями беспорядочно свисали на сложенные руки. Она была обессилена до крайности и больше не выглядела жрицей. Если богиня, царица любви и была в ней, то сейчас она ее покинула.

Я любил ее в этот момент и жалел, и ревновал свою сестричку. Вновь мое сердце наполнилось горечью, когда я видел, как с рыканьем вбивает Родион в нее свое семя. Когда все было кончено, она закрыла глаза и уронила голову на сложенные руки.

Потрескивали свечи. Воздух был пропитан запахом разгоряченных тел, свечного воска, трав, любовных соков. Маша подняла голову с моей груди и привстала. Она тоже была измождена. Мистерии были закончены.

Я не испытывал к Маше особых чувств, но все же чувствовал нежность и был благодарен ей за ту готовность, с какой она дарила мне свои ласки. Что же испытывал Родион, мне было неведомо. Ревновал ли он жену ко мне так же, как я ревновал к нему сестру?

- А что он чувствует к тебе? – спрашивал я ее на следующее утро.

Но, это были бесполезные вопросы. Они относились к обычным человеческим отношениям. Люба же все это воспринимала по-своему, через призму «служения» и поэтому чувствам в обычном смысле в ее мире не было места. Или мне так казалось. Было лишь таинство обряда, совместное служение, жертва – ничего более. Но что-то в кудлатой голове Родиона все же происходило, как показали дальнейшие события.

Одержимая своей миссией, идеей распространить Истинное учение дальше, Люба все время думала, как найти еще учеников, которые могли бы влиться в нашу маленькую общину. И в самом деле – такая возможность вскоре представилась.

Как-то я рассказал сестре о моей знакомой – Веронике. Я ее знал еще со времен ее студенчества в художественном училище, где я тогда преподавал. Она была лет на десять младше меня. У нас почти наметился роман тогда, но тут я познакомился со своей будущей женой. Впрочем, жена осталась в прошлом, а с Вероникой или Никой, как звали ее друзья, я не терял телефонной связи. Она тоже была замужем – короткое время, а после развода жила одна и работала свободным художником-дизайнером. Мне всегда нравилась ее внешность, свободные, непринужденные манеры. Она была натурой увлекающейся, я слышал много ее рассказов о разных кружках и обществах. Одно время она очень увлекалась учением Кришны. Как-то раз даже пригласила меня на сборище кришнаитов, которое проходило прямо у нее в квартире. Это были не какие-то экзотические индийцы, а такие же русские, только обритые, в странных одеждах и одержимые своей верой. Они кормили нас тут же приготовленными острыми и пряными блюдами и вовсю пытались обратить новичков в свою веру.

- Приведи ее ко мне, - настойчиво стала просить сестра, когда прослышала о Нике. – Я посмотрю на нее, поговорю с ней. Может, это то, что нам нужно.

В конце концов, не без колебаний, я согласился. Мне не хотелось обидеть Любу отказом. Правда, я опасался, что Ника просто нас высмеет, а мне совершенно не хотелось выглядеть в ее глазах идиотом. Однако, этого не произошло. Ника несколько раз приходила к нам в гости, встречались мы и на людях – в городских кафе.

Она была рада видеть меня, моя сестра ей тоже понравилась. Вначале все выглядело так, будто я хочу восстановить с ней отношения, но затем, исподволь, Люба стала сводить разговоры на темы далекие от флирта. Она все более старалась вызвать Веронику на расспросы об подлинном Учении, на знание которого она часто намекала. Ника не могла не понять, что это никак не ухаживания: мы встречались всегда втроем.

Но постепенно Любина тактика стала приносить плоды, и Ника в самом деле стала задавать ей много вопросов, а затем они стали встречаться довольно регулярно, и уже без моего участия. И вот однажды Люба мне торжественно сообщила, что – да: Ника хочет быть посвященной. Глаза сестры при этом просто сияли от удовольствия. Она чувствовала себя Великой Жрицей, кормщицей, почти как ее идеал – Варвара.

- Мы проведем инициацию втроем, - решила она. – Я не хочу пугать ее большим числом людей. Вначале надо ее подготовить.

Посвящение в члены нашей общины должно было состояться в ближайшее новолуние.

В этот день, облаченные в темные хитоны, мы вместе с сестрой встретили Нику в дверях. Перед тем пару недель я не видел ее. Лицо ее изменилось. В нем появилось какое-то новое выражение, которое кто-то мог бы назвать вдохновенным. Ее серые глаза потеряли свое обычно рассеянное выражение и стали напротив сосредоточенными. Встряхнув своими соломенными волосами, достигавшими почти до пояса, она улыбнулась своей доброй улыбкой, которая делала ее миловидное русское лицо таким привлекательным. Она старалась держаться уверенно, но все же глаза выдавали волнение, если не робость перед предстоящим. Люба конечно же все объяснила, что ей предстоит, по крайней мере, – в общих чертах. Так что Вероника была готова и согласна отдать свое тело и всю себя. Ника не была мне совершенно безразлична. Напротив, у меня захватывало дух от мыслей о том, что сейчас произойдет.