О Русских Немцах (СИ) - Ebermann Katharina Страница 6

колоний. Но если бы в отводе на этом основании земли в Николаевском и

Новоузенском уездах встретилось затруднение, или Менонисты, по хозяйственным

видам, отказались бы от поселения в тех уездах, в таком случае предоставляется им

избрать земли в других местах Самарской губернии.

9. Оброчною платою за земли в Новоузенском и Николаевском уездах будут они, по

истечении десяти льготных лет, обложены в размере, установленном для Менонистов

в южном крае России, а именно по четыре с половиною коп. сер[ебром] за десятину; в

других же местностях, оброчная плата будет определена по оценке, основанной на

относительном достоинстве избранного участка.

10. Участки, единожды назначенные для водворения до ста семей Менонистов, будут

изъяты от другого употребления, но в наделе будет отводимо Менонистам, по мере их

прибытия, только по 65 десятин на семейство; остальное пространство, впредь до

заселения, отдается в содержание как казенная оброчная статья, с предоставлением

Менонистам оставить за собою всю свободную землю или часть, какую, без нарушения

правил хозяйства, можно будет отделить из платежа существующего оброка с

прибавлением за каждый год по одному проценту.

11. Присвоенное водворенным уже в России Менонистам право винокурения и

продажи в округах их поселения питей, не распространяется на переселяющихся на

основании сих условий Менонистов; они должны подчиниться в этом отношении

действующим в России откупным условиям; - и

12. Переселенцам разрешается право беспошлинного ввоза в Россию вещей на сумму

пошлин до ста руб. сер[ебром] на каждое семейство сверх бывших в употреблении

платьев, белья, земледельческих орудий и т. п., подлежащих по таможенным

правилам свободному пропуску.

Дитрих замолчал, молчали и в зале. Кто о чём думал в эту минуту, трудно ответить,

Мария смотрела на этого молодого, красивого парня и представляла его брата Мартина.

Она пробовала представить себе картину как он прощался со своей возлюбленной,

наверно, братья похожи и поэтому она могла сейчас представить, как реально всё

происходило. Мария попробовала себя представить на месте той девушки, которая два

года писала ему в Россию письма, за эти два года Рената, так её звали, повзрослела,

стала красивой, статной девушкой, и вот всё рушится. Мартин уходит в Россию. Её

семья остаётся, значит и она остаётся. Мария готова была закричать, почему, почему он

не взял её с собой. Может Мартин боялся, что там в России неизвестность и что с ними

там будет. Пётр уже ни раз смотрел на Марию, ему казалось, что она совсем не слушает

письмо. Он дотронулся до её плеча, Мария вздрогнула, но тут, снова заговорил Дитрих,

он говорил предельно серьёзно, Братья и Сёстры, вопрос о спасение веры стал перед

нами ещё серьёзней. Разве наши личные проблемы соразмерны с проблемами нашей

веры. Мы меннониты не можем идти в армию. По причине, что мы не можем брать в

руки оружие. Нам нельзя отходить от наших законов. Русский царь обещает нам земли

где мы можем построить свою колонию и жить там по нашей вере. Самуил не мог

выйти из оцепенения, что-то в голове стучала и через этот стук он слышал, что только

100 семей получили разрешение на приём. Получается, что даже условия их приёма и

тех, кто приехал раньше не одинаковые. Как закончилось собрание, и как начали

расходиться, он не слышал, только услышал прикосновение брата. Самуил смотрел на

Петра и ничего не говорил. На улице Самуил стал приходить в себя, стал слышать

отдельные комментарии выходящих из церкви. Как ты думаешь, брат, что теперь будет.

Мне кажется, что многие начнут сомневаться. Самуил похлопал Петра по плечу и тихо

12

сказал, мы сейчас поедим с Лизой домой, надо немного всё переосмыслить, не совсем

наши желания совпадают с условиями приёма Россией. Они сели с Лизой в свой фаэтон

и быстро скрылись за поворотом улицы. Пётр тоже молчал и дома он быстро поужинал

и пошёл в кабинет отца, но смотреть бумаги не было желания, что-то пошло не так,

что-то в этом не совсем для них хорошее. Что же теперь будет. Пётр так просидел за

столом, не перевернув на столе ни одного листочка, потом прислушался, в доме было

тихо, значит все в доме уже спят, пора и ему. Из их спальни пробивался слабый свет от

свечи. Значит Мария ещё не спит, он вошёл в спальню, но Мария не пошевелилась на

койке, значит спит и забыла затушить свечу. Пётр тихонько подошёл к кровати, и по

дыханию жены понял, что она не спит, он наклонился к ней хотел пожелать спокойной

ночи. Но как только дотронулся до её плеча. Мария разрыдалась, Дорогая, что с тобой,

Пётр обнял жену, у неё по щекам текли слёзы, он стал вытирать ей слёзы и продолжал

твердить, что случилась, моя дорогая. Петя, я опять вспомнила о Ренате и Мартине и

представила, что, если бы нас с тобой вот так разделили. Пётр закутал жену в одеяло

как маленького ребёнка и стал, покачивая петь ей точно такие песенки, как она поёт их

дочкам укачивая их. Проснулась Мария, когда с кухни доносились голоса, значит она

проспала. Пётр рассказывал матери о вчерашнем собрании, и тут она поняла, что

ничего не помнит из того что читал Дитрих, и стала слушать рассказ мужа. Видно, что

не хотят, чтобы мы меннониты селились компактно, Пётя выглядел расстроенным,

разрешили на въезд лишь сто семей. Так что мы не будем жить рядом с нашими

братьями, у нас будет своя отдельная колония, и мы, возможно, не будем водиться с

нашими молочанскими братьями. Сара сидела тихо и так же тихо спросила, нас

разделяют или отделяют. Знаешь, мама, в церкви все надеяться, что потом всё

изменится. А пока мы поселимся там. Где отведут нам место, и так сохраним нашу

веру. Но как бы не успокаивал Пётр свою мать, у самого что-то осталось на душе. На

воскресное собрание собирались все как-то тихо, необычно тихо было и вовремя

службы. И, вообще, после отъезда гостей царила атмосфера напряжённости. В

перерыве Самуил взял Петра за локоть, слышь, брат, тишина то какая. У нас с Лизой

тоже есть что вам сказать, после службы мы хотим к вам заехать. Пётр заметил, что

Самуил слишком взволнован, но когда он посмотрел на Лизу, то понял что-то не так.

Лиза сидела тихо, сложив на коленях руки, она была на едине со своими мыслями.

Служба закончилась, Лиза встала и так же молча пошла в фаэтон, её догнала Мария, и

они вместе подошли и стали ждать своих мужей. Самуил притормозил Петра, слышь,

брат. Как то не так всё. Я стал сомневаться, правильно мы поступаем, знаю, не должен

я так думать. Но это ограничение семей меня тоже пугает. Если честно, я стал

сомневаться, может мы неправильно делаем. Они подошли к жёнам, и только тогда

заметили, что Лиза плачет, а Мария стоит рядом и даже не пытается успокоить

Елизавету. Самуил взял жену под локоть и помог сесть в фаэтон. Самуил заговорил

как-то из далека, мы всё никак не привыкнем к мысли. Что наши надежды не

оправдались. Русское правительство не даёт возможности нам жить вместе с

молочанскими братьями. У вас дочки маленькие, а наши взрослые. Как им там

находить себе пару. Наша Сара на выданье, если мы её здесь выдадим, то это уже будет

пара, а если там искать, то где. Услышав это, Лиза разрыдалась, Самуил помог ей

быстрей сесть в фаэтон, на них уже стали обращать внимание. Но Лиза нашла в себе

силы и сказала, бедная наша девочка Сара, ей теперь предстоит пережить что пережила

Рената Шульц. Когда Мартин ушёл в Россию, а она осталась, Мария резко дёрнулась в

сторону Елизы, Пётр, сидевший рядом, едва удержал её. Что ты говоришь, Лиза, как

такое же может быть с вашей Сарой. Да, вот такое случилось и с нашей бедной дочкой.