Григорий Кваша - Вихрь мистических связей

Кваша Григорий

Вихрь мистических связей

Григорий КВАША

ВИХРЬ МИСТИЧЕСКИХ СВЯЗЕЙ

СТРУКТУРНЫЙ ГОРОСКОП:

ВЕКТОРНОЕ КОЛЬЦО:

ВЕКТОРНОЕ КОЛЬЦО

Хроника открытия

Григорий Кваша

Как читать хронику

Начать чтение этой хроники можно с любой из трех её частей, с любого из её разделов, с любой из её строк. Можно вообще её не читать, а прочитать лишь одно её название, положить книгу под голову и так полежать с закрытыми глазами час-другой. Содержание книги непременно перетечет в вашу голову и утвердится в ней навсегда.

Приведу для примера одну историю. Однажды читал я лекцию о векторном кольце, кажется, дело было в Харькове. Я довольно сильно устал и собирался уже уходить, как вдруг вбегает в зал опоздавшая женщина. Я начинаю её расспрашивать, и выясняю интересующие меня даты. Оказывается, у неё в браке - векторное кольцо. Женщина начала безудержно рыдать. Мне с большим трудом удалось убедить её, что векторное кольцо и смертный приговор - это не одно и то же. Женщина поплакала и пошла домой, но в её фигуре, походке отражалась вся безнадежность на счастливую жизнь.

О чём рыдала женщина, легко поймет каждый, кто пожил рядом с тем человеком, кто вместе с вами составляет векторное кольцо. А не прикоснувшихся к векторному кольцу в природе нет. Можно ни разу не влюбиться, ни разу не жениться (не выйти замуж), но не прикоснуться к великому ужасу векторного кольца - невозможно. Векторное кольцо везде: в рождении, в карьере, в любви, в браке, в самом ходе жизни.

Каковы же методы чтения этой хроники? Жизнь заставит - вы будете не просто читать её, а перечитывать снова и снова, затирая бумагу до дыр. Потому что когда вы, можно сказать, на сковородке, если вас поджаривают на медленном огне, если вы понимаете, что гибнете, то каждая страница этой хроники - живительный бальзам на вашу исстрадавшуюся душу.

Много раз я наблюдал, как векторные инвалиды собирались в круг и начинали травить свои жуткие истории, описывая былые ужасти и страсти с наслаждением больного, срывающего прилипшие к ранам бинты. Как оттаивали лица слушающих, как наворачивались на глаза слезы облегчения, как разглаживались сморщенные, искореженные лица...

Если же не стукнуло вас по голове, если не хлебнули вы горького, так и вовсе не читайте эту книгу, потому что ничего в ней не поймете. Даже и покупать вам её не стоит. А если вам её подарили, то тем более не читайте, а подкиньте вашему злейшему врагу - пусть ему будет так же плохо, как героям этой книги. Впрочем... нет, ещё скажу несколько слов: векторное кольцо - это не только горе, но и счастье, счастье такого размера, что лопаются в ушах перепонки, вылезают глаза из орбит, вышибает все пробки... Кто испил векторного счастья, всё другое будет пить, как кисель из школьного буфета.

Верьте мне, люди: один из тех, кто открыл векторное кольцо, вернулся в векторный брак, вернулся потому, что хотя без вектора жизнь спокойнее, да разве это жизнь?

Не ждите в книге счастливого конца. У этой хроники нет начала и нет конца. Нет никакой морали, нет советов, нет рекомендаций. При чтении этой книги, так же как и при чтении книги жизни, надо вооружиться лишь одним предметом - совестью. Только совесть ваша, ваше чувство собственной чистоты помогут вам принять правильное решение. Гасить огонь или ещё немного погреться у его пламени - вам решать. Но третьего здесь не дано. Векторное кольцо - это поле боя между некрепким разумом человека и огромной дикой махиной его физиологии. На чью сторону встанет душа ваша - вот в чем вопрос?

Итак, в путь, в бой, в пучину...

Часть 1. Так было...

Татьяна Асчукукру

Когда я встречу Бориса Хигира, то сразу поверю в его науку, утверждающую зависимость судьбы человека от данного ему при рождении имени. А пока я ещё очень молод, в кармане у меня диплом об окончании МГУ, я полон планов и мечтаний. Я хочу стать то ученым, то писателем. Я ещё не решил. Но вот чего я хочу точно - так это развеселой молодежной жизни. Главной мечтой было иметь свою квартиру, куда я мог бы приглашать раскрепощенных, интеллектуальных, музыкально продвинутых друзей и, конечно, подруг. Мы бы говорили на всякие заумные темы, слушали музыку, пили пиво, а там, глядишь, и необременительные любовные отношения, так желанные в нашем возрасте и при отсутствии дедовских предрассудков.

Однако с легкой любовью ничего не получается: я часто влюбляюсь, и, кажется, всё сильнее и сильнее. Почему-то я влюблялся только в Татьян? Татьяна, Таня, Танечка, Танюша! Татьяна-первая была у меня на четвертом курсе, виделись мы не больше трех раз. Татьяна-вторая промелькнула как сон, может быть, меня спас дипломный проект, который надо было защищать. Татьяна-третья зацепила очень сильно, даже годичная разлука не помогла её забыть. Наконец, Татьяна-четвертая была представлена мне в таком выгодном освещении, что я, забыв все горести неразделенной любви с тремя первыми Татьянами, бросился в омут новой любви.

Ура! На этот раз любовь оказалась взаимной. Девушка была не слишком красива, совсем не умна, скорее не образована. Ей было ещё только 18 лет, а не уже 24 года. Я выпускник престижнейшего вуза мира, а она с трудом окончила школу. Но всё это было сущей ерундой. Она представлялась мне самым фантастическим существом на Земле, в её неземном происхождении я был совершенно уверен. От её улыбки засвечивалась фотопленка, под её взглядом машины сваливались в кювет, причем не какие-то легковушки, а мощные грузовики. Я был молод и полон сил, к тому же самоуверен и не мог тогда понять, какой огонь я хватаю голыми руками.

Полюбил её я с первого взгляда. Как-то летом я руководил работой студенческого отряда в колхозе. И вот вижу: сидят мои парни и улыбаются как по команде. Вдруг все разом улыбнутся - и все разом задумаются. Я быстро обнаружил причину столь синхронной реакции, и сам невольно настроился на какую-то странную волну.

Спустя шесть лет, когда я стану думать, что уже ни во что не верю, я с изумлением почувствую ту же странную волну, которую поднимет уже в Москве эта узколобая, косноязычная провинциалка, оставляя в тени изысканных московских красавиц. Она за эти шесть лет изменится очень мало, её ангельская улыбка останется при ней. Впрочем, настоящей инопланетянкой она казалась мне лишь тем летом - в 1978 году в городе Ташкенте...

Вечером того же памятного дня были дикие танцы, было много девушек, но лишь одна она смогла меня заинтересовать: чувствовал, что нашел ту единственную, которой сам черт не брат, которой всего мало, которая никогда не скажет, что каждому свое, что силы не беспредельны, что надо довольствоваться малым.

Потом я ещё узнаю, что этот ангелок отлично умеет драться и отчаянно материться, безумно любит шмотки и деньги, и какой жестокой и холодной может быть. Усомниться мне придется во всём, но до сих пор я не сомневаюсь лишь в одном: мы действительно любили друг друга.

За семь лет нашей бешеной совместной жизни я бросил в костер всё, чем обладал. Я привез её в Москву, снимал квартиры и комнаты, дождался получения ею по лимиту квартиры на Ленинском проспекте и тут же, как пес шелудивый, был изгнан ею оттуда. Я пытался сделать из неё нормальную жену, но с каждым годом, с каждым месяцем, с каждым днем уступал пядь за пядью, готовил, убирал квартиру, ходил по магазинам, мыл посуду (особенно ненавидимое мною занятие). Я был суров и властен, но с ней очень скоро растерял все свои командирские качества. Я стал ходить с ней в те гости, куда не хотел, потом разрешил ей ходить одной, потом разрешил не ночевать дома, потом разрешил не говорить мне о том, что она куда-то уходит, потом разрешил не отчитываться о том, где она была...

Я был сексуально одаренным юношей, организм мой работал как часы, точнее, как бомба с часовым механизмом. Но постепенно я превратился в робкого и застенчивого суслика, готового часами вымаливать у неё подачку в виде её божественного тела. Подачки эти становились всё более редкими, не помогали ни деньги, ни мое красноречие, ни хитрость, ни обман. В конце концов мне и вовсе было отказано... Впрочем, разрешалось полежать рядом, поприжиматься, но не сильно, чтобы не разбудить.

До неё я был абсолютно психически уравновешенным, мог заснуть на голых камнях, в трясущемся грузовике. Постепенно моя нервная система стала сдавать, я мог даже заплакать на людях. Затем последовали срывы куда более опасные, в воздухе уже летали вилки, тарелки, бутылки... Остатками трезвого ума я понимал: надо с этим заканчивать...

Но как заканчивать? Как расписаться в бессилии разума тому, кто во главу всей жизненной философии поставил тезис о познаваемости мира, его разумности, симметричности, если хотите? Я перепробовал все способы и понял: чем больше действий, тем хуже результат. Я погибал и вдруг услышал голос... нет, не с неба и не из-под земли. Голос обычного человека, моего дружка по прошлой разгульной жизни. Я даже не помню, что он сказал, но в его словах, как в зеркале, я вдруг увидел свой портрет - портрет человека, потерявшего свое лицо. Представьте, что вы видите сон, в котором подходите к зеркалу, смотрите на свое отражение, но лица у вас нет. Что делать? Бог мой, конечно же проснуться! И я проснулся. Сознание мое будто раздвоилось: я научился видеть себя со стороны. Каким жалким и ничтожным я себе показался, а ведь я раньше знал себе цену. Весь мир мог не знать эту мою цену, но я-то знал! Я знал свой масштаб, свои истинные возможности. И вот я понимаю, что тот гигант, каким я всегда себя считал, стал мелким и жалким типом. Это было в 1984 году. Тогда я испытал потрясение.