Николай Морозов - Христос Страница 10

В самом деле, мы имеем в рассматриваемой книге следующие указания на личность ее автора:

1) Автора звали Иоанном.

2) Он был христианским теологом и писал свои сочинения по-гречески.

3) Он жил в Малой Азии.

4) В 395 году, когда он писал Апокалипсис, он был в полном расцвете своих умственных сил; не был очень молод, так как говорит как человек с авторитетом, и не был очень стар, так как сохранил всю живость своего воображения.

5) Он был воспитан в богатой семье, так как превосходно описывает цвета всех драгоценных камней своего времени.

6) Он был чрезвычайно красноречив, хотя и с азиатизмами в своем языке, как это видно из многих мест книги.

7) Он превосходно знал астрономию и все науки своего времени.

Но в древности великие ораторы и писатели были не так часты, как теперь. Если мы найдем хоть одного, удовлетворяющего всем этим требованиям, то других не стоит и искать.

Вот почему по окончании астрономической обработки я принялся за изучение истории христианства первых четырех веков и, заглянув в 395 год, сейчас же наткнулся на такую знаменитость, как Иоанн Антиохийский, по прозванию Хризостом, или Златоуст .

Все в его жизни было как-будто нарочно приспособлено для того, чтобы признать его автором Апокалипсиса. В 395 году ему было между 40 — 50 годами. Перед этим он был каким-то оппозиционным пресвитером в Антиохии и легко мог попасть за чем-либо или за что-либо на остров Патмос. Затем, через год после вычисленной нами даты, когда его громовое пророчество должно было уже распространиться в публике и навести на всех панику, его вдруг хватают, привозят под стражей в Константинополь и силой назначают константинопольским патриархом, чтобы он спас всех от грозящей беды. Апокалипсис признается на торжественном заседании Карфагенского собора в 397 г., т.е. как раз через два года после его эффектного выхода в свет, священной книгой. Все христиане на Востоке, как показывают историки, начинают ждать кончины мира к концу IV века и объявляют всеобщее покаяние, а сам Иоанн мечет громы и молнии на византийских царей и духовенство, но ему все прощают вплоть до начала V века, перед которым, по его пророчеству, должен был прийти на землю Иисус. Но Иисус не пришел, и на Иоанна вдруг обрушиваются все власти, и церковные, и государственные. Его низлагают, осуждают, под предлогом, что он оскорбил и религию, и империю, посылают в продолжение нескольких лет из одних мест ссылки в другие, более отдаленные, пока, наконец, он не умирает в изгнании.

Все в его биографии указывает, что он был автором Апокалипсиса. Почему же эту книгу отняли у него в следующем V веке и приписали другому лицу и веку, сфабриковав ряд подложных документов? Пусть это решают историки. Я могу настаивать здесь только на верности астрономической части моего исследования, и в заключение лишь повторяю вам то, о чем я говорил в начале моей первой лекции, т.е. что знание естественных наук стало теперь необходимым для ясного понимания всех остальных. Кто мог бы подумать, что астрономия невидимо написала на небе и сохранила до наших дней время появления Апокалипсиса? А между тем оказалось именно так, и эта небесная запись, которой не мог ни уничтожить, ни исказить религиозный абсолютизм средних веков, обнаруживает перед нами целый ряд крупных подлогов в литературе первых четырех веков христианства и дает нам возможность, отличив в ней правду от лжи, восстановить историю возникновения и развития христианства в ее первоначальном виде.

Однако, спросите вы меня, о ком же пророчествовал Иоанн под именем «Великой твердыни „Врата господни“ (Баб-Илу — по-библейски, Вавилон — по-гречески), матери блудников и всех мерзостей земли»?

О ком он говорил в главе XVIII:

«Заплачут и зарыдают о ней купцы земные, потому что корабельные грузы их, пришедшие для нее, останутся непроданными: грузы золота и серебра, и драгоценных камней, и бисера, и тонких полотен, и шедка, и багряницы, и кипарисового дерева, и изделий из слоновой кости, и всяких произведений из дорогого дерева, железа, меди и мрамора. И не купит у них никто корицы и каждений, и священного мирра и ладана, и вина, и оливкового масла, и пшеницы, и жита, и крупного скота, и овец, и лошадей, и колесниц, и человеческих тел и душ».

Уже одно упоминание о ладане и мирре, о вине и елее, и о человеческих душах, как венце всего, наглядно показывает, что дело идет о тогдашней государственной Восточной Эллино-Египетской церкви, о Николаитской фракции, как ее далее называет Иоанн, т.е. об одной из фракций, возникших еще на Никейском соборе, в противовес арианам и астрологам-оригенитам.

Это о ней говорит ему один из семи вестников неба (туч), выливших на землю семь последних чаш гнева божия:

«Пойдем, я покажу тебе приговор над Великой Самопродажницей, сидящей на множестве волн (народов). Ее покупали цари земные и вином ее безнравственности напоены все народы» (Ап. 17.2).

Иоанн увидел ее символ со своего пустынного патмосского берега в фигурах облаков над греческим архипелагом, напоминающих своим видом женщину, сидевшую на багряном семиголовом облаке-звере, с десятью рогами, внутри которого был символ богохульства (созвездие Самка Гидры, носящая на своей спине церковную Чашу, рис. 32).

«Эта женщина, — говорит он, — была одета в порфиру и багряницу (закатных облаков) и украшена золотом и жемчугом, и драгоценными камнями (вечерней зари). В руке ее была золотая чаша, наполненная мерзостью и нечистотой ее безнравственности, а на лбу надпись: Таинство,[14] великая твердыня «Врата господни» (17.5). «Она была, — говорит он далее, — обагрена кровью ищущих правды и провозвестников Избавителя» (17.6).

«Выйди из нее, мой народ, — слышался Иоанну в шуме ветра голос с неба, — чтоб не участвовать в ее преступлениях и не принять ее наказания, потому что дошли до неба ее преступления, и вспомнил бог ее обиды…» «Сколько она гордилась и роскошествовала, столько же воздайте ей унижений и обид, потому что она говорит в своем сердце: сижу царицей, я не вдова и потому не увижу печали. Зато в один и тот же день придут на нее и напасти, и гибель, и унижение, и бедность и будет сожжена огнем, потому что силен бог, ее судья. И заплачут, и зарыдают о ней все цари земные, роскошествовавшие с нею, видя дым от ее пожара. Стоя вдали, из страха подвергнуться ее мучениям, они будут восклицать

«Горе, горе тебе, великая твердыня „Врата господни“, сильная крепость! В один час решилась твоя судьба».

«И не будет в тебе слышно ни звуков играющих арфистов, ни голоса поющих, ни трубных звуков, ни музыки играющих на свирелях и других инструментах. Не будет в тебе более никакого художника и художества, и шума жерновов не будет более слышно в тебе. Свет светильника не заблестит в тебе, и не раздастся в тебе голос жениха и невесты, потому что земные вельможи входили с тобою в сделки и твоею смесью (в золотой чаше) введены в заблуждение все народы. И найдена в тебе кровь всех провозвестников истины и непорочных, и всех замученных за правду на земле» (Ап. 18.24).[15]

Чтобы дать наглядную характеристику христианского мировоззрения этого времени в самых коротких чертах, я считаю самым лучшим способом привести здесь свою маленькую поэму об этом.

Иоанн на Патмосе.

«Была ему звездная книга ясна,

И с ним говорила морская волна».

В жестокие дни византийских царейПогас ореол христианских идей,Был деспоту продан Познания храм,Где прежде курился наук фимиам,

И церковь навеки закрыла врата,Для всех, ожидавших прихода Христа.Был богом ее лишь телец золотойДа гордый и пышный властитель земной.

Тянулись года ожиданий и слез,Но в мир не являлся распятый Христос,Суровое царство насилий и злаГлубокая вера сломить не смогла.

В земле истлевали остатки креста,И новые люди не знали Христа.Вдали от селений и мира всегоСходились в мольбах прозелиты его.

Там в говоре волн и движеньях светилИм чудились зовы таинственных сил,Сияющий купол бездонных небесСтал полон для них бесконечных чудес,

И горы, и море, и лес, и трава —Казались исполнены тайн божества.Овен наднебесный был символ того,Кто к жизни восстал от креста своего,

В созвездии Девы жила его мать…Привыкли они их кресты почитать,Привыкли их видеть на небе ночном:Над Девою первый, второй над Овном.[16]

Их мысль уносилась туда, в небеса,Где вещих созвездий идет полоса,Как кони, планеты несутся по ней,И видятся в ней очертанья зверей.

Ее через весь кристаллический сводОвен лучезарный и тихий ведет,Но каждые сутки от горьких изменВ подземное царство уходит Овен,

И плачет дождями небес глубинаО том, что с нее изгоняют Овна.В века вдохновенных мистических грезХристос был Овен, и Овен был Христос,

А звезды ночные — в венках из лучейБессмертные души минувших людей.

Светлее и чище из всех христианВ душе этот культ сохранял Иоанн.На солнечном зное, в глубокой тоскеСтоял он один на прибрежном песке.

За ним поднимался могучий утес,Где пенился волн бесконечный хаос.Печально он спрашивал море и лес:— «Когда же придет избавитель с небес

«И сделает снова на радость векам«Он храмом науки поруганный храм?»И вот помрачилась небес глубина,И в ветре услышал он голос Овна:

— «Среди бесконечных земных перемен«Я тот же, что был, твой учитель — Овен.«Я вижу смятенную душу твою«И в буре тебе Откровенье даю.

«Иди на утес по надбрежной тропе,«Я будущность мира открою тебе.«В грозе разрешишь ты загадку веков.«Отметь очертанья ее облаков,

«Запомни движенья планет и зверей«И все, что увидишь сейчас у людей.«В ней буду с тобою беседовать я—«Конец и начало всего бытия».

От страшной грозы содрогался Патмос,Когда Иоанн поднялся на утес,И солнце в просвет громоздившихся тучБросало на землю последний свой луч.

В раскатах валов у нависнувших скалТоржественно голос могучий звучал:— «Я тот, кто в веках не прейдет никогда,«Кто был в этом мире и будет всегда.

«Я Слово Познанья, я Голос Веков,«Смотри, как своих я караю врагов!»И видел с вершины скалы Иоанн,Как с воем и свистом летел ураган,

Зловещие тучи, как змеи, вились,И волны, как звери, на берег неслись.Из дали туманной, шумя и плеща,Летела бесчисленных волн саранча,

И брызги их пены, как космы волос,Повсюду внизу обвивали утес.И чувствовал сердцем своим Иоанн,Как вещий ему говорил океан:

— «Утес — это тот, кто враждует с Овном,«Кто сделал из Храма познанья — Содом.«Он горд и высок, как небесная твердь,«Но вот в облаках уж идет его смерть!»

И видел с вершины скалы Иоанн,Как новую тучу пригнал ураган.Был страшен ее опускавшийся край,Взлетевшие чайки кричали: «уай!»

Испуганно травы прижались к камням,И трепет внизу пробежал по кустам.Попрятались робко под скалы стада,И люди бежали, не зная куда.

Под натиском бури утес задрожал,И бок его с грохотом в море упал,Посыпались глыбы земли в глубинуИ тихо спустились к безмолвному дну.

И в громе послышался голос Овна:— «Так всех ниспровергнет небес вышина,«В чьем сердце завет мой навеки заглох,«Что бог было Слово и Слово есть бог!»

Вверху появилося солнце из туч,Могуче сверкнул его пламенный луч,И радостно яркого света огниОдели валы в золотые брони.

Раскрылись в красе голубой небеса,От радуги яркой прошла полоса,И радостно дома писал ИоаннО всем, что поведал ему ураган.

Лишь только окутался мглою Патмос,Опять Иоанн поднялся на утес.Умчалась за вечное море гроза,Соленая пена не била в глаза,

Дремал в полумраке утес-великан,И голос валов не звучал как орган.Кровавой зари догорели огни,От туч оставались обрывки одни.

Среди освежившихся рощ и полянС природой сливался душой Иоанн,И ширь беспредельная мира всегоКазалась лишь Частью его самого.

Таинственно травы шептались везде,Звезда дружелюбно мерцала звезде,И свиток лучистый — Дорога Светил, —Как лестница в небо, вверху проходил;

Шесть было отделов на лестнице той,И шесть оставалось внизу под землей.По ней под влияньем таинственных силСвершались движенья небесных светил,

Как кони, планеты носились по ней,И чудились там очертанья зверей.Папируса свитком казалась она,Из звезд выходили на ней письмена.

Никто из людей их не мог прочитать:На каждой ступени лежала печать.И долго смотрел Иоанн в небосклон,Но видеть не мог лучезарных письмён.

Он спрашивал грустно и север и юг:— «Кто сможет открыть запечатанный круг?»И вот на дорогу небесных светилОвен лучезарный спокойно вступил,

И звезды, наполнив небес глубину,Запели хвалебную песню Овну:— «Достоин ты свиток таинственный взять«И тайну печатей с папируса снять.

«За нас оскорблен и замучен ты был,«И кровью своею ты нас искупил.«За это хвалу тебе петь мы пришли«От всех языков и народов земли.

«Из нас, угнетенных, ты сделал царей,«И смысл божества ты открыл для людей;«Где прежде свободен был деспот один,«Там каждый теперь над собой властелин.

«За это хвалу тебе петь мы пришли«От всех языков и народов земли».И тихо по вечной Дороге СветилВсе выше и выше Овен восходил.

Он сдвинул печати ночных облаков,И взору открылась загадка веков:Там ехал на Бледном коне Скорпион,На Белом — Стрелец обходил небосклон,

На Красном — скрывался Воитель с мечом,Весы колыхались над Темным конем,И Смерть Придавивший Своею ПятойСтоял в небесах над Вечерней звездой.

И тихо Овен Иоанну сказал:— «Грядущее мира ты здесь прочитал,«То вестники тайных всевидящих сил«Идут по предвечной Дороге Светил,

«А Смерть Придавивший Пятой — это я,«Конец и начало всего бытия.«Ты видишь: готово мое торжество!«Я миру открою миров божество,

«Не будет в нем больше нп горя, ни слез,«Я к людям спускаюсь — Овен и Христос!»Оделись стыдливо туманом поля,И млела, влюбленная в Агнца, земля.

И дивные повести вечных светилВ ту ночь Иоанну Овен возвестил,В них слышались гимны далеких веков,В них чудился звон миновавших оков.

Звучали аккорды неведомых силИ тихие зовы небесных светил,В них бури душевной гремела гроза,О Свете Померкшем дрожала слеза,

Сливалися с небом земля и моря,И жизни грядущей горела заря.И все Иоанн средь утесов и скалВ великую книгу свою записал.

Увидел он первый в сияньи лучейГрядущее братство и сЧастье людей,И к Агнцу взывал он с восторгом в груди:— «Приди же скорее, Учитель, приди!»

Всякий ученый должен стремиться к установлению истины как в общих, так и в частных вопросах. К числу последних вопросов относится и разобранный мною здесь. И этот вопрос вовсе не так маловажен, как это может показаться с первого взгляда.