Иоанн Мосх - Луг духовный: Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов Страница 10

В глубине Кедронского потока возвышалась полуподземная церковь над временной гробницей Пресвятой Девы, рядом столб Авессалома, далее Силоамская базилика, заключавшая в подземной пещере воды знаменитого источника. Значительно далее в иудейской горной пустыне стояла высокая башня св. Саввы, окруженная церквами и постройками знаменитой лавры. В окрестностях ее монастыри Кастелийский и Пещерный образовали вместе с лаврой обширный треугольник, над которым возвышался монастырь Схолариев, расположенный у подножия башни, выстроенной императрицей Евдокией для ее бесед с св. Евфимием. Еще далее в пустыне находились монастырь Хузивский, целиком высеченный в скале, лавра Гептастом на берегу небольшого озера, лавра Сукка с гробницей св. Кириака, монастырь Фирмина, обитель св. Евфимия и под ней монастырь св. Феоктиста.

На горе Сионской, кроме башни Давида, некогда пощаженной Титом, возвышались: базилика, построенная св. Еленой на месте Тайной вечери, превращенные в церкви темница апостола Петра и дом Каиафы, монастырь Неаса, настоятели которого находились в постоянной борьбе с Иерусалимскими патриархами, и великолепная базилика Пресвятой Девы, создание Юстиниана. Далее шли Вифлеем с его базиликой и монастырями. Более к югу Мамврийское плоскогорье служило основанием базилики, выстроенной св. Константином над гробницами ветхозаветных патриархов, и, наконец, в аравийских пустынях, близ Красного моря, у подножия Синайской горы, как передовой страж православия, стоял монастырь, выстроенный Юстинианом, в котором в то время пребывали три инока, прославившие его более, чем все щедроты императора: Анастасий Синаит, впоследствии Антиохийский патриарх, Григорий, настоятель синайский, возведенный Юстинианом II тоже на антиохийский престол, красноречие которого убедило даже Хозроя и его воинов возвратить часть захваченной ими военной добычи, и, наконец, преемник его на Синае Иоанн Лествичник, прозванный так по своей Лествице, написанной по просьбе Раифского епископа и сделавшейся духовным руководством и уставом для отшельников и монастырей Египта и Азии.

По кесарийской дороге, ближе всего к Иерусалиму, находилась базилика св. Стефана, свидетельница борьбы св. Саввы против императора Анастасия; немного далее церковь Пресвятой Девы, откуда уже открывалась паломнику башня Давида, а затем монастыри Евсторгия и Анастасия, из которых последний послужил убежищем для иноков лавры св. Саввы, изгнанных сарацинами.

В самом Иерусалиме к базилике гробницы Господней, оставшейся как по святости связанных с нею воспоминаний, так и по достойному их великолепному сооружению, средоточием христианства, примыкал патриарший дворец, выстроенный императрицей Евдокией, и обширный монастырь, основанный Илией, со знаменитой библиотекой, собранной епископом Александром. Далее, на месте, где прежде стоял дом свв. богоотец, возвышалась церковь, и в глубине одной из отдаленных улиц укрывалась церковь иаковитов, евтихианской секты, тогда весьма многочисленной в Александрии.

Преимущественно в середине сентября, к празднику Воздвижения животворящего Креста, прибывали в Иерусалим длинными вереницами караваны из Малой Азии, Персии, Африки и Аравии. Торговцы всех стран мира стекались сюда для сбыта самых разнообразных товаров. Лаодикийские купцы развертывали свои ковры, Смирна и Антиохия высылали свои парчи, Тир привозил свои холсты и художественно раскрашенные стекла, а Александрия отправляла свои тонкие льняные полотна и, в особенности, свертки шелковистой бумаги, быстро разбираемой многочисленными переписчиками, распространявшими аскетические произведения по всем палестинским монастырям. Армяне прибывали бесконечными караванами для обмена сырых произведений своих горных шахт на оружие и предметы роскоши. Жители Эфиопии, все еще державшие в своих руках внутренние пути Красного моря, привозили слоновую кость и, в особенности, столь необходимый для иерусалимских церквей ладан, цингийское золото в зернах, обработанный изумруд и пряности Индии. Китайские и индийские шелковые изделия поражали взор фантастичностью своих узоров, а соперничавшие с ними произведения императорских шелковых фабрик, наоборот, – правильностью рисунка и изображениями человеческих фигур и зверей. Арабские купцы Медины и Мекки прибывали со своими верблюдами и наполняли город привычным им криком и шумом. Они обменивали пряности и благовония своих стран на золотые изделия Иерусалима, иерихонские финики, сухие плоды Палестины и т. д…

Евреи, несмотря на императорские указы, шныряли среди этой толпы, вмешиваясь во все торговые сделки и, главное, меняя привезенные иностранные монеты на изящные римские, обращавшиеся везде, благодаря господствовавшему еще влиянию Рима. Тут же назойливые и жадные агенты казны с записями в руках вскрывали кипы привезенных товаров и взимали торговые пошлины, которые колебались от 1 до 50 процентов с цены.

После Иерусалима значительнейшим городом Палестины была Газа, которая, кроме своего торгового значения на границе пустыни и на пути к Красному морю и Египту, славилась своими школами, из которых вышли многие великие ученые; так, между прочим, Эней Газский, прославившийся своим сочинением, в котором он приемы философии применил к защите христианских истин; Зосима, преданный Зеноном смертной казни за участие в заговоре Илла; Прокопий, автор толкований на Библию, драгоценных по причине сравнения состояния Палестины при евреях и при Византийских императорах, и известного панегирика императору Анастасию; Харикий, его ученик и панегирист, сочинения которого по изяществу и совершенству формы соперничают с классическими произведениями древности, хотя уступают им в композиции и мысли вследствие общего литературного упадка; наконец, последний – преподаватель афинской школы Исидор Газский, ученые увлечения которого предполагали найти в Персии шестого века осуществление Платоновой республики из суровых монархий Киропедий и который в сопровождении других шести философов отправился ко двору Хозроя, но, по прошествии шести месяцев, слезно молил Юстиниана о разрешении возвратиться в Газу.

В соседнем с Газой Маиуме находилась церковь, построенная при Феодосии св. Зеноном, а в окрестностях монастыря, где Север Антиохийский встретился с Петром Иверийцем, – монастырь настоятеля Дорофея – и, наконец, по направлению к Египту – гробница св. Иллариона в его монастыре, затерянном среди прибрежных песков и болот.

Древняя митрополия Кесария включала церкви свв. Корнилия и Прокопия, гипподром, дважды самаритянами обагренный кровью, развалины которого сохранились доныне, наконец, обширную библиотеку с тридцатью тысячами книг, в числе которых находились подлинное Евангелие св. Матфея и зкзаплы, писанные рукою Оригена.

В Иоппии, Аскалоне, Панеаде, Тивериаде, Эммаусе, Вифсаиде, Кане и Капернауме были воздвигнуты базилики. Около Геннисаретского озера, у подошвы горы Насыщения 5000 человек, стояла обширная церковь св. Петра, сооруженная св. Еленой, которую паломник XII века (Зевульф) видел еще в целости. В Диосполе возвышалась со времен Юстиниана церковь св. Георгия; в Севастии гробницы Иоанна Крестителя и пророков Авдия и Елисея были обращены в церковь; в Неаполе, центре самаритянского населения, восстановлены были пять церквей, из которых одна на вершине Гаризима, а другая возвышала свой византийский купол над источником беседы Иисуса Христа с самаритянкой. В Скифополе, митрополии второй Палестины, рядом с епископским дворцом стояли две церкви, посвященные свв. Фоме и Василию, и немного далее в пустыне монастырь Енфенаневский и по-прежнему посещаемые Гадарские целительные источники. В Назарете привлекали паломников две обширные базилики и на лесистой вершине Фавора три церкви, построенные св. Еленой.

Таково было в конце шестого столетия внутреннее состояние Палестины. В то время как Египет и Киренаика были раздираемы религиозными распрями, а Сирия, Каппадокия, Вифиния и Фракия опустошаемы персами и аварами, Палестина пребывала в относительном спокойствии. Постоянно увеличивающийся приток паломников поддерживал в ней, несмотря на общее обеднение империи и тяжесть налогов, особенное благосостояние. Но грозная туча уже приближалась… («Палестина под властью христианских императоров» Альфонса Курэ. Спб., 1894 г. Стр. 121–128.)

V. Политическое положение Римской империи в конце VI века. Нравы

В то время как западная половина Римской империи уже окончила свое существование под ударами варваров, восточная продолжала существовать и в царствование Юстиниана достигла хотя и недолговременного, но значительного блеска. Тем не менее, положение и Восточной империи в конце VI столетия нельзя назвать счастливым. Хотя она и сохраняла еще большую часть земель у Средиземного моря и значительнейшие города Европы, Азии и Африки, но враги угрожали ей со всех сторон: лонгобарды – на западе, славянские и туранские народы – на севере и еще более – персы с Востока. В царствование же Юстиниана мы впервые слышим о турках… Впрочем, то не были те турки, которые до сих пор владеют Востоком. Турки, о которых мы говорим теперь, принадлежали к другой ветви туранского племени. В это же время на границах империи появился новый страшный враг – авары, против которых с напряжением всех сил боролся император Маврикий (582–602). Персы в это время достигли высшей степени своего могущества: при втором Хозрое, внуке Нуширвана, они были уже близки к покорению почти всех восточных провинций империи… С конца VI столетия начинается глубокий упадок Восточной империи… Печальному политическому положению соответствовал ужасный упадок нравственности во всех классах общества, особенно – в городах. Хотя христианские императоры и запретили уже гладиаторские бои, но цирк продолжал привлекать по-прежнему бесчисленные толпы. Заняв с рассвета места, зрители забывали все на свете и себя самих, следя с неописуемым напряжением, с утра до вечера, за лошадьми и колесницами, не обращая внимания на то, печет ли их солнце или мочит дождь. Смотря на то, как они, затаив дыхание, волновались противоположными чувствами ожидания, надежды, страха или безумной радости, судя по ходу ристаний, можно было подумать, что вся их судьба зависит от исхода скачек… В частной жизни предавались такой порочности, на которую лучше набросить покрывало, чтобы не оскорблять нравственного чувства читателя. Недаром лучшие люди того времени задыхались в отравленной пороком нравственной атмосфере и спешили в пустыню…