Алексей Лебедев - Церковно-исторические повествования Страница 10

______________________

* Евсевий. Жизнь Константина. Кн. 1, гл. 37.  ** Там же.

______________________

После этого само собой отпадает возражение, направленное против рассказа Евсевия. Говорят: "Невероятно в рассказе Евсевия сказание о том, как Константин вслед за видением призвал к себе золотых дел мастеров, как, сев между ними, разъяснял им свое требование о сооружении хоругви. Все это слишком драматично для полководца, с часу на час готового вступить в решительный бой с врагом. Да и могли ли находиться при войске подобные мастера? Едва ли могла в них быть какая-либо нужда для Константина; подобная свита могла быть лишь бременем при быстрых передвижениях войска". - Если, скажем на это, история видения креста, как мы доказали, совершилась ни где-нибудь в Италии перед лицом неприятеля, а в Галлии, то не могло быть никакого затруднения для Константина созвать мастеров и сделать им заказ. Факт не представлял бы ничего невероятного, если бы доказано было, что дело происходило во время самого похода, вдали от границ Константинова государства, потому что нужно взять во внимание, как отправлялись древние в поход: они обыкновенно переносили с собой всю обстановку домашней жизни; они имели с собой большой обоз, в котором находилось все нужное не только для каких-либо потребностей, но и на случай забав, увеселений, удовлетворения прихотей*.

______________________

* См.: Dollinger. Heidenthum und Judenthum.

______________________

По-видимому, имеет более серьезности еще одно, последнее возражение: "Евсевий, рассказывая о том, какое знамя было сооружено по случаю чудесного видения, говорит, что на знамени были изображены, между прочим, Константин и его дети. Знамя это, по замечанию Евсевия, он видел собственными глазами. Но подобного знамени с изображением Константина и его детей, в то время, к которому относится событие, сооружено быть не могло; потому что в это время Константин имел одного сына - Криспа". Что у Константина в 312 году был один только сын - это правда, но этим мало подрывается вероятность рассказа Евсевия о видении креста Константином. Прежде всего, нужно сказать, что рассказ о знамени, хоругви, Евсевий ведет уже не от лица Константина, а от своего лица: в нем могут быть неточности. Затем, изображение сыновей Константина на знамени не имело никакого отношения к видению, а имело чисто политическое значение, следовательно, оно могло изменяться смотря по тому, сколько было в данное время детей у Константина. Эти подробности на одном и том же знамени могли меняться, смотря по надобности. Наконец, нужно сказать, что Евсевий не особенно настаивает на том, что виденное им знамя есть то самое, какое сделано Константином по случаю видения; Евсевий, описав знамя, тотчас же замечает: "Но это было немного после". Эти слова Евсевия можно относить и к подробностям украшения знамени.

Борьба Константина с Максенцием увенчалась блистательной победой, и это сделалось для него сильнейшим побуждением уверовать в могущественного христианского Бога.

Таким образом, поход Константина в Италию и Рим, и сопровождавшие его чудесные события были, по достоверным свидетельствам, решительным моментом в истории обращения Константина к христианству. Но не так рассуждали языческие писатели тех времен и не так рассуждают новейшие светские писатели. Один языческий писатель, описавший в виде пасквиля жизнь Константина, любимый современными рационалистами (Зосим, V век), рассказывал, будто Константин обратился в христианство по следующему случаю: Константин запятнал свою совесть убийством двух близких к нему лиц - жены Фавсты и сына Криспа (о чем сведения почерпнуты из языческих источников). Вследствие этого душа его впала в великое смущение и искала очищения. Напрасно он искал прощения греха у представителя языческой платонической школы Сопатра: последний отказал ему в прощении греха. Тогда он обратился к христианским священникам, которые охотно отпустили ему грех, и Константин обращается в христианство*. Но неправдоподобие этого рассказа обращало на себя внимание еще древних христианских писателей. Так, историк Созомен с решительностью опровергает эту сказку, и на серьезных основаниях. Этот писатель рассказывает, что смерть Криспа последовала в двадцатилетие правления Константина, т.е. в 326 году, а между тем Константин до этого времени издал многие законы, благоприятные для христиан, из чего видно, что обращение его к христианству последовало ранее события, которое выставляют причиной обращения его к христианству; далее указывает на то, что язычники не замедлили бы дать Константину прощение, принимая во внимание, что многие их религиозные представления могли давать основание к такому снисхождению**. К этому разбору Созомена нужно прибавить, что если бы Константин в самом деле искал прощения своего греха у христианских священников, то он поспешил бы принять крещение, очищающее все грехи, чего, однако, Константин не делает.

______________________

* Созомен. Церков. история. Кн. I, гл. 5.  ** Созомен. Церков. история. Там же.

______________________

Другие побуждения к обращению Константина к христианству некоторые отыскивают из современных светских историков. Они находят их в политических расчетах Константина. Полагают, что Константин становится на сторону христиан потому, что рассчитывал найти в них для себя опору и поддержку в борьбе с языческими императорами, - возбудить к себе симпатию в войске и странах, поскольку в них было много христиан. Но подобные расчеты со стороны Констатина не отличались бы благоразумием. Константин, как мы видели, является христианином впервые в походе на Рим и Италию; но если бы принятием христианства он хотел себе облегчить победу здесь, то он жестоко ошибся бы. Христиане, несмотря на свою совокупную многочисленность, еще не составляли большинства в Западной империи; в особенности же в Риме они были малочисленны и не были влиятельны. Рим был и надолго после Константина оставался убежищем языческого богопочитания. Константин не мог не понимать, что Вечный город не только не стал бы благоприятствовать христианскому императору, но даже сделался бы к нему еще враждебнее. Оскорбления, нанесенные древней государственной религии, не могли бы простить в Риме Константину ни чернь, жадная до языческих праздников, ни Сенат, наследовавший предания древности и привязанный к древней своей славе, которая в представлении римлян тесно связывалась с их религией. Некоторые историки несколько видоизменяют представление о политических расчетах Константина, при обращении его к христианству, и полагают, что Константин хотел восстановить силу и могущество Римской империи и потому примкнул к партии христиан, людей честных, миролюбивых и послушных. Но понятно само собой, что, поступая так, Константин не достиг бы своей цели, потому что привлекая к себе меньшую часть народонаселения - христианскую - он отталкивал бы от себя большую - языческую.

Итак, остается неопровержимым фактом, что Константин обратился к христианству частью по внутренним влечениям своего сердца, частью по небесному призванию. Свое обращение к христианству Константин после победы над римским императором Максенцием доказывает распоряжениями, не допускающими ни малейшего перетолкования.

Прежде всего, когда римляне, по словам Евсевия, после указанной победы поставили новому императору на самом людном месте в Риме статую, он немедленно велел утвердить высокое копье в виде креста в руке своего изображения и написать следующую надпись: "Этим спасительным знамением, истинным доказательством мужества, я освободил ваш город от ига тирана и по освобождении его возвратил римскому народу и Сенату прежний блеск и знаменитость"*. Неутомимая рационалистическая критика не оставляет без возражения и этого случая, но ее усилия пропадают напрасно. Напрасно некоторые новейшие историки силятся доказать, что копье в виде креста не было символом исключительно христианским, а было древнеримской эмблемой, которую Евсевий ошибочно принял за крест**; напрасно, говорим, потому что к простому копью было бы ни с чем несообразно обращаться с теми словами хвалы, с какими обращается подпись. Притом же и многие другие обстоятельства в том же роде доказывают, что в победе над Максенцием Константин видел очевидное подтверждение действия христианского Бога. Так, именно с этого времени вводится крестная хоругвь в употребление в войсках. Сам Константин с этого же времени носит на своем шлеме монограмму имени: Христос***. И опять: напрасно новейшие историки стараются дать другой, нехристианский смысл приведенным фактам, напрасно уверяют, что хоругвь в виде креста была в употреблении у римлян еще до Константина и что монограмма, подобная монограмме времен Константина, встречается на древних аттических тетрадрахмах (монета) и на крупных монетах времен Птолемеев****. Говорим - напрасно, потому что остается совершенно необъяснимым, почему же Константин, вдруг отказавшись от в то время употреблявшихся эмблем и символов, принял знаки какие-то древнеримские, древнеаттические, древнеегипетские? Это было бы более чем странно.