София Ливен - Духовное пробуждение в России Страница 11

Когда не было приезжих проповедников, собрания проходили с ещё большей простотой. Из образованных братьев почти никого не осталось. Граф Бобринский уехал в Тульскую губернию в своё имение и, хотя делал там много добра, в Петербурге больше почти не появлялся. Ивана Вениаминовича Каргеля пригласили быть проповедником в Финляндии. Когда он изредка приезжал, его слово всегда приносило большое благословение. Остальные братья не имели образования, и хотя они передавали нам истины Божии просто и благоговейно, точно придерживаясь Писания, всё же проповеди их часто оставались недостаточно понятными. Я помню случаи, когда какой-нибудь хороший брат, не сильный в грамоте, неправильно прочитывал стихи из Библии и на прочитанном стихе неправильно основывал свою речь. Но бывали и отрадные исключения.

Не забуду, как на воскресном утреннем собрании пожилой брат Пыпин, фабричный рабочий, вставал и, обращался к нам, выражал свою радость: "Дорогие братья и сестры, до 50 лет я не умел ни читать, ни писать, но когда я познал Господа, то научился читать, и теперь, слава моему Господу, я могу встать пред вами и прочитать вам чудные слова из Св. Писания". Прочитав несколько стихов, он затем передавал в коротких словах свою мысль, всегда ценную по содержанию, приносившую благословение слушающим.

Если не было образованных братьев, то было всё же не мало получивших образование сестёр. Иногда им случалось сказать слово в собрании, у них были возможности служения в разных частных группах. Некоторые из них усердно изучали Священное Писание, пользуясь пособиями на других языках, и это обогащало их понимание Библии. Одной из таких сестёр была Констанция Сергеевна Козлянинова. Она ежедневно проводила много часов над изучением Слова Божия, а потому была способна наставлять и других. Бывали известные вечера, когда она читала в кружке сестёр и, насколько я помню, на этот разбор Священного Писания приходили и некоторые братья. Мы, дети, также пользовались её познаниями. Помню, как она с нами проходила историю народа израильского в пустыне и объясняла пророческое значение скинии, собрания и жертвоприношений Ветхого Завета. Одна из сестёр Крузе приходила по вечерам к нам и в большой "горнице" собирала наших девушек и других женщин вокруг Слова Божия. У Веры Фёдоровны Гагариной также бывали по четвергам в укромной тихой комнате молитвенные собрания в небольшом кругу сестёр.

Александра Ивановна Пейкер работала в самых разнообразных общественных слоях. После закрытия журнала "Русский рабочий" она посвятила себя преимущественно деятельности среди молодых девушек из интеллигентных кругов. До сих пор случается встречаться с теми, кто с благодарностью вспоминает о часах, проведенных с А.И.Пейкер. Позже она часто помогала Павлу Николаевичу Николаи в его вечерних собраниях для студентов, объясняя им Слово Божие тепло, живо, ясно и оригинально. Павел Николаевич очень дорожил её сотрудничеством. В позднейшие годы она посвятила себя работе в больнице, основанной в Лесном графиней Верой Перовской под её непосредственным влиянием. Александра Ивановна всегда умела отыскивать калек и отчаявшихся людей, а также бедных и несчастных, которых она устраивала в эту больницу. Наши братья нередко обращались к Александре Ивановне за объяснением непонятных им мест в Слове Божием, что она делала с готовностью и благословением.

Хочу отметить один случай из духовной работы Александры Ивановны. Господь помог ей привести к Нему ослепшую Великую Княгиню Александру Иосифовну, мать Великого Князя Константина Константиновича. Александра Ивановна часто навещала в Мраморном Дворце Великую Княгиню, полную ропота на Бога за постигшую её слепоту. Великая Княгиня любила слушать пение Александры Ивановны, а потом стала охотно слушать чтение и объяснение Слова Божия, пока наконец, приняв Господа, она не познала мир и радость спасения.

Однажды, когда мать моя лежала в больнице, Александра Ивановна принесла ей в утешение от Великой Княгини карточку с написанным на ней стихом из Ефес. 2:14: "Он есть мир наш". Эти слова, написанные Александрой Ивановной, я всегда видела в Библии моей матери, они были ей поддержкой во всех её переживаниях.

Александра Ивановна Пашкова и её сестра Елизавета Черткова также дорожили дружбой и сотрудничеством Александры Ивановны Пейкер. Елизавета Ивановна Черткова купила дом на Среднем Проспекте на Васильевском Острове у самой Гавани и построила там отдельный флигель с большим залом для собраний. Несмотря на строгость того времени, правительство оставляло собрания в покое.

Верность преследуемых

Иностранцам трудно понять Россию! С одной стороны, евангельских верующих преследовало правительство, но одновременно продолжались собрания на Большой Морской, в доме Пашковых на Выборгской и в некоторых других частных домах, и никто нас не тревожил. В то же время мы слышали о братьях, которых ссылали на Кавказ, и знали от д-ра Бедекера, который их там навещал, об их тяжёлом положении. Мы знали о Сибири и о каторжанах, но нисколько не удивлялись той свободе, которой мы пользовались. В связи с этими воспоминаниями о ссыльных нужно рассказать и о графине Елене Ивановне Шуваловой, через ходатайство которой многие получили облегчение.

Граф Пётр Шувалов был начальником 4-го отделения, т.е. стоял во главе Главного Жандармского Управления. Жена его, Елена Ивановна Шувалова, обратилась через проповедь лорда Редстока; это была умная и оригинальная личность. Внешне она не имела вида отдалившегося от мира человека, но внутренне была определённо Христова. Она любила братьев и сестёр во Христе и не стыдилась проявлять эту любовь пред людьми мира сего. Наши строгие руководящие братья, однажды найдя нечто предосудительное в поведении сестры, графини Шуваловой, постановили не допустить её к участию в вечере Господней. Елена Ивановна приняла это запрещение с полным смирением, пришла на собрание и спокойно сидела, когда чашу пронесли мимо неё. После собрания она подошла к братьям и без малейшей обиды сказала им: "Хоть вы меня и не допустили участвовать с вами в вечере Господней, я всё же остаюсь вашей сестрой". По прошествии некоторого времени её снова приняли.

Кучер графини был верующим. Как это не кажется странным, собрания происходили в его комнате в подвальном этаже дома начальника Главного Жандармского Управления, хотя такие собрания правительством были запрещены.

"Сестра-графиня" пользовалась своим положением, чтобы помогать преследуемым братьям-штундистам. В нужных случаях, подобно царице Эсфири, она просила мужа пригласить одного из необходимых ей высокопоставленных лиц. Во время обеда она, найдя удобный случай, обращалась к нему с просьбой об одном или о нескольких ссыльных, об облегчении наказания или даже полном освобождении сосланных за веру братьев. И просьба её часто увенчивалась успехом. Без сомнения, эти высокопоставленные лица сами понимали, что арестанты, о которых Елена Ивановна ходатайствовала, не были преступниками.

Тут мне хочется передать то, что мне рассказал в Германии один уже немолодой брат во Христе, проповедник. Во время политических перемен в Польше он был арестован и послан на принудительные работы на какую-то фабрику. Его сосед по станку оказался бывшим русским губернатором. Заметив, что его товарищ - баптист говорит по-русски, он обратился к нему и сказал: "Я сейчас не понимаю, почему я в бытность свою губернатором должен был арестовывать таких людей как Вы: мирных, приличных, честных, ничем не угрожавших порядку". Так часто люди следуют духу времени, не давая себе отчёта, чей это дух и кому он служит и, к сожалению, слишком поздно понимают, что они наделали.

Гости графини Шуваловой настолько привыкли к её постоянным ходатайствам, что однажды один из таких важных лиц, сидевший рядом с нею за обедом, спросил с улыбкой: "Ну, что, графиня, сколько хотите от меня сегодня, одного или двух?"

Нам рассказали об одном интересном случае. В жаркий летний день по пыльной дороге тяжело шагала цепь арестантов, направляясь под конвоем в ссылку на Кавказ. Из столба пыли позади колонны вдруг появилась коляска с тройкой. Из остановившегося экипажа поднялся вице-губернатор той губернии, громко выкликая: "Алексеев, Савелий - здесь?" "Точно так. Ваше Превосходительство". "Давай его сюда". Недоумевающий арестант сел в коляску рядом с вице-губернатором, тот крикнул: "Пошёл" - и тройка умчалась от арестантов, продолжавших свой путь под палящим солнцем. Оказалось, что из Петербурга пришёл приказ губернатору Х-ой губернии отправить арестанта Алексеева на Кавказ не этапом, а частным путём. Партия ссыльных уже покинула губернский город, но, чтобы не нарушать распоряжения столичного начальства, ссыльного догнали и доставили на ближайшую железнодорожную станцию. Впоследствии выяснилось, что приказ был отдан по просьбе графини Шуваловой. Такой случай мог произойти только в нашей бывшей матушке-России!