Виктор Тростников - Трактат о любви. Духовные таинства Страница 11

Что только не начинает вытворять живое существо, ощутив близость того «великого и неопределимого», которое вызвало у Андрея Болконского неожиданный спазм в горле. Спазм – это мелочь, бывает похлеще. Влюблённый лебедь кругами бороздит озеро с поднявшимися дыбом перьями, и даже более крупные и сильные его сородичи уступают ему дорогу, зная, что в это время он безрассудно смел и агрессивен. Глухари на току не видят и не слышат подошедшего вплотную охотника. Самцы копытных в период гона тоже выпадают из разряда нормальных животных. Олени, например, сутками стоят на поляне, толкая друг друга рогами, и нередко так и гибнут, не сумев расцепиться. О полной невменяемости собак при течке всем хорошо известно. Есть примеры и умилительного экстравагантного поведения особей, попавших в поле повелителя рода. Самец одной африканской птички готовит для своей подруги метровый шалаш из веточек и украшает его таким количеством цветов, что он превращается в оранжерею. А что сказать о людях? Из-за сложности человеческой психики воздействие родового императива у людей порождает поразительные по своему характеру поведенческие эффекты, не имеющие никакого рационального объяснения и дополняющие перечень синдромов, описываемых в учебниках психиатрии, – гомосексуализм, фетишизм, эксгибиционизм, педофилия, некрофилия, сексуальный маниакализм, толкающий на серийные убийства, пожирание половых органов убитых и т. п. Чем это понятнее мании преследования или клаустрофобии? Ясно, что и там, и там возникает серьёзное повреждение психики, только при шизофрении оно вызывается внутренней причиной, а здесь внешней, а именно – могущественным родовым духом. Несомненно, и пациенты психушки, и люди, услышавшие в себе невнятный, но властный голос рода, в одинаковой степени являются умалишёнными, хотя происхождение этого недуга у них различно.

В большинстве случаев проследить причинно-следственную связь между призывными звуками рода и конкретными формами поведения, которыми индивидуум отвечает на этот зов, невозможно, ибо цепочки, связывающие воздействие и ответ, пролегают в области бессознательного. Всё, что мы можем об этом сказать, имеет весьма общий характер: возбуждение, вызываемое болезненным действием родового поля, даёт самые неожиданные метастазы в сложном внутреннем мире человека. Однако в случае, который мы сейчас разбираем, – в случае дозированного разврата – развитие событий достаточно логично. Здесь не всё происходит в сфере бессознательного: причиной именно того ответа, каким, как правило, здесь всё заканчивается, является совесть, чей голос, хотя он обычно очень тихий, можно всё-таки расслышать.

Вот что пишет о ней святитель Игнатий Брянчанинов:

«Совесть – чувство духа человеческого, тонкое, светлое, различающее добро от зла.

Это чувство яснее различает добро от зла, нежели ум.

Труднее обольстить совесть, нежели ум…

Умертвить совесть – невозможно. Она будет сопровождать человека до страшного суда Христова: там обличит ослушника своего.

Храни совесть к самому себе. Не забывай, что ты – образ и подобие Бога, что ты обязан представить этот образ, в чистоте и святости, Самому Богу.

Горе, горе! если Господь не узнает Своего образа, не найдёт в нём никакого сходства с Собою. Он произнесёт грозный приговор: “Не знаю вас” (Мф. 25, 12). Непотребный образ будет ввергнут в неугасающий пламень геенны».

Хотя совесть совсем умертвить невозможно, её удаётся заглушить, однако, даже ставшие неслышными, её жалобные вздохи производят действие: загнанная вглубь, она отравляет настроение, делает человека раздражительным, отнимает у него радость существования. Отделаться от её укоров можно лишь одним способом: превратив греховное поведение в повседневную практику и убедив себя, что раз это постоянная реальность, значит, это норма. После этого человеку становится легче, а если из сердца прорвётся в сознание какой-то неожиданный упрёк, ум ответит на него: что делать, такова жизнь (а то и добавит для убедительности: все так делают). А вот то поведение, которое мы сейчас обсуждаем – отводить блуду определённое время, а вне этого времени не блудить, – самое неудачное для усыпления совести. Оно не только не может её убаюкать, но регулярно её бередит, ибо личность не способна раздвоиться, и в этой остающейся единой личности встречаются два разных образа жизни – основной и побочный, которые легко сравнить между собой, и тот факт, что первый есть добро, а второй есть зло, становится очевидным, а это сразу активизирует совесть, давая ей поддержку. Тут уже начинается серьёзный душевный разлад, солнце тускнеет на небе, трава перестает быть зелёной, и сердце всё чаще сжимается от тоски, и единственным средством избавиться от всего этого может стать легализация того нелегального, что человек хотел вынести за пределы своей личности, но не смог, ибо личность его неделима.

А как осуществится такая легализация, мы можем предвидеть: молоху, от которого пытались откупиться подачками, искусственно будет придано чье-то конкретное человеческое лицо, и блуд тем самым облагородится. Дальше облагороженный влюблённостью блуд войдёт уже в орбиту основной жизни личности и через это родовой гений овладеет этой жизнью целиком. Так, надев маску «единственного и неповторимого любимого существа», повелитель рода перейдёт из передней, где его пытались держать как слугу, в дом, займёт лучшие его комнаты и станет хозяином.

Иначе и не могло быть. Когда слабый затевает игру с сильным и пытается использовать его в своих целях, это всегда кончается одним и тем же: сильный перепоясывает слабого и ведёт его туда, куда он не хочет идти. Абсурдно садиться за шахматную доску с властелином рода, даже если ты гроссмейстер – он в любой момент может смести на пол фигуры, а доской раскроить тебе череп.

Провал стратегии дозированного блуда почти всегда бывает не просто сокрушительным, но и позорным. Не выдерживая раздвоения между нравственной жизнью и блудом и инстинктивно желая накинуть покров нравственности и на блуд, человек возводит в ранг возлюбленного именно того, с кем блудит, чтобы уничтожить источник напряжения на его собственной территории. И оказывается вполне закономерным, что мужчина, который «ради здоровья» нанимал проститутку, именно в неё и влюбляется и даже предлагает ей выйти за него замуж. Хорошо, если у той хватает ума отклонить это предложение, а если нет? Грустно и подумать о том, какие ужасные последствия повлечёт за собой такой безумный поступок. Эта трагическая ситуация описана во многих художественных произведениях, в частности в «Германтах» Марселя Пруста, где знатный аристократ Сен-Лу безумно влюбляется в проститутку-еврейку.

Такие случаи не только доказывают самоохранительную природу влюблённости, являющейся защитной реакцией на угрозу деградации личности, но и показывают, что она по своей сути столь же патологична, как и другие психические аномалии, порождаемые вторжением в нашу индивидуальную жизнь хозяина гамет, требующего от нас ради их бессмертия пожертвовать значительной частью нашего собственного «я». Может показаться, что это всё-таки самая безобидная форма половой патологии: влюбчивый человек ведь не серийный убийца! Да, если сравнивать одного донжуана и одного джека-потрошителя, то первый предпочтительнее, но если учесть, что любовная лихорадка трясёт многих, а потрошители весьма редки, и сравнивать общую сумму вреда, наносимого одной формой заболевания и другой, то баланс резко изменится, ибо феномен безумной влюблённости, поощряемый и идеализируемый романтической постхристианской культурой, служит причиной гораздо большего числа убийств, включая самоубийства, чем совершают все серийные маньяки, вместе взятые.

Я знаю, что многие читатели будут возмущены отнесением влюблённости к разряду патологических состояний. В основном негодовать будут те, кто недавно сам вошёл в это состояние и пока ещё испытывает эйфорию. Ну, с этими что ж полемизировать – они ведь находятся «под колпаком» у родового гения, который не только заставляет их совершать неординарные поступки, но и искажает нормальное мировосприятие. Вот пройдёт период восторга, блаженство сменится страданием, и тогда, может быть, они поумнеют и согласятся с нами. Но и среди тех, кто пережил любовное наваждение, найдутся такие, которые скажут: но ведь не всё, что ощущаешь в период безумной влюблённости, обман, в этой горячке открывается сердцу и что-то подлинное, и в душе рождаются и высокие чувства. С этим не поспоришь, конечно, это так. Да и как может быть иначе? Однако в любовной лихорадке конкретные образы и мысли, всплывающие на поверхность кипящего сознания, вторичны. Первично же само кипение, вызванное приближением вейсмановского молоха, а в кипящей смеси на поверхности могут ненадолго появиться и элементы, заслуживающие внимания. Но изучать их в таком бурлящем хаосе – не самая лучшая методика.