Сборник - Идрис Шах – вестник суфизма Страница 11

Шейх Давид открыл ему и более глубокое знание, рассказав о науке правильного дыхания.

Оказывается, эта техника применяется во многих тарикатах. И научиться дышать правильно совсем не глупая прихоть и не легкое упражнение. Совершенствованию этой техники некоторые ученики посвящают годы и десятилетия. Ведь глубокое ритмичное дыхание приносит не только кислород в самые отдаленные участки легких, но и бараку в самые потаенные уголки организма. А повседневное дыхание, которым инстинктивно пользуется большинство людей, – это лишь некачественное снабжение клеток кислородом.

Постановка дыхания похожа на постановку умения правильно мыслить. Обычные люди стараются с помощью случайных и беспорядочных мыслей управлять сознанием или использовать гимнастику, чтобы насытить ткани организма кислородом, но им недоступно знание о том, с какой интенсивностью, в какой дозировке и в каком ритме это следует делать, чтобы по-настоящему дышать и по-настоящему контролировать сознание.

В тайной сфере суфизма применяется дыхание, передаваемое от учителя к ученику; дыханием в ухо, в глаза или в рот можно вылечить заболевшего человека и уберечь новорожденного ребенка от родового проклятия. И дело тут не столько в магии или мистике, хотя суфизм и называют магической ветвью ислама, сколько в знании и умении применять определенные техники, передаваемые по цепи из поколения в поколение.

Шейх Давид также сказал, что просветление не достается, как выигрыш в лотерею, а зарабатывается тяжелым и многолетним духовным трудом и жесткой дисциплиной.

Идрис ушел опечаленный, но от своего намерения не отступил: он решил стать суфием и хотел добиться этого, невзирая на трудности и годы безвестности… Он отправился в Иерусалим, на Святую землю, впитавшую в себя соль нескольких мировых религий.

Так и представляешь, как Идрис Шах бродил узкими улочками старого Иерусалима, вдоль старых каменных стен и сторожевых башен, где жили и учили величайшие духовные лидеры мировой истории. Как медитировал под пение чтецов Корана в публичном саду возле башни, построенной в форме восьмиугольника, башни Скалы, на которую, говорят, приземлился Мухаммед, перед тем как отправиться в рай.

Может быть, именно там ему пришла идея организации своего издательства, которое он назовет «Октагон», что в переводе означает «восьмиугольник».

Он не сдавался, он по-прежнему был уверен в избранной цели: ему нужна была суфийская мудрость, он хотел приникнуть к мистическому источнику знаний, за сколько бы километров от него тот ни находился. Пусть даже на другой планете…

Учение у великих

«Самих себя они обычно называют "друзьями" или людьми, "подобными нам", и узнают друг друга по некоторым природным способностям, привычкам и категориям мышления», – писал Роберт Грейвс во вступительной статье к книге Шаха «Суфизм».

Афганистан, Хайберское ущелье, пустыня Сахара и святой город Мекка; Турция, Индия, Непал, Тибет, Кувейт – путь за знанием никогда не бывает коротким и легким. На этой стезе Идрису пришлось столкнуться с контрабандистами и фанатиками, с разбойниками и шейхами. Одного из них, шейха Тахира, он встретил в обыкновенной придорожной таверне, следуя за сокровенным знанием к горным вершинам Непала.

Исподволь наблюдая за молчаливым незнакомцем в свободном белом халате, который спокойно поправлял угольки в кальяне, Шах вдруг почувствовал, что засыпает, а когда очнулся, тот уже сидел за его столиком и потягивал свой зеленый чай, спокойно отщипывая кусочки от сладостей, которые заказал себе Идрис. Он повторял, словно про себя, строчки из Руми, которые Шаху были хорошо знакомы, и поэтому он смог закончить строфу, начатую таинственным незнакомцем.

Кроме них в таверне сидело несколько древних старцев, казалось, замерших на века, и несколько индийцев.

– Я знаю твой путь, – прервал неловкое молчание Тахир. – Но тебе нужно не в Непал, ты ошибся, твой путь лежит в Афганистан, я уверен в этом. А твое желание попасть в святую Мекку пока не будет осуществлено. Да, у тебя черные волосы и карие глаза, ты мусульманин по воспитанию и отец твой был мусульманином, но ты еще слишком западный человек, чтобы тебе сейчас была польза от посещения Святого города. Некоторые паломники мечтают об этом всю жизнь, откладывая монету за монетой из своих скудных доходов. Это путешествие нужно выстрадать. Суфизм – это ислам, но больше, чем ислам, потому что суфизм – это сущность всех религий. Чтобы постичь его, нужно найти правильных людей, которые помогут тебе. Так что отправляйся пока в Афганистан.

Несмотря на невероятность этого знакомства, Идрис поверил в то, что встреча была предначертана свыше, и, на время отложив попытку попасть в Мекку, действительно стал готовиться к путешествию через почти не исследованные западными путешественниками, а для него такие родные области Центральной Азии, через горный хребет его рода Хабер, в страну, где он не был с детства.

А его новый знакомый, шейх Тахир, предложил себя в спутники, на что Идрис с радостью согласился.

Его поразило то, сколько суфиев живет в миру, не выделяясь из пестрой восточной толпы ничем, а может быть, только тем, что, как у членов одного ордена, у них есть свои опознавательные знаки, по которым они отличают друг друга. Это, например, символ восьмиугольника, который он заметил на пряжке ремня своего нового попутчика, или слово, которым отвечали на его приветствие другие суфии, – «барака».

На разбитом грузовике, ломавшемся чаще, чем ехал, принадлежавшем разбойнику-контрабандисту, они вместе с тюками товаров ехали по выжженной горной земле, сменяемой плодородными долинами. Поменяв водителя, они отправились через афганские ущелья к обители суфиев.

Это была тропинка в горном ущелье, ничем не примечательная, кроме того что она пропадала в темном туннеле, который освещали несколько ламп. Но потом она снова вырвалась на поверхность земли, и путники брели уже в лунном свете, почти ощупью находя дорогу.

Затем им пришлось протискиваться через узкий проход, в котором человек более крупный наверняка бы застрял; перебираться через неглубокое озеро по еле видным камням, которые видел только Тахир; ответить на раздавшийся из темноты крик правильным паролем; перебираться через шаткий мостик над пропастью, глубины которой Идрис не видел… И вот они попали в ярко освещенный зал, который предварял вход в обитель.

Идрис не мог сказать это точно, но ему казалось, что вся община жила внутри скалы, так что совершить на них нападение было просто невозможно. В жилище было несколько дополнительных выходов, но найти их несведущему человеку было очень сложно, да и кто ради прихоти будет забираться так высоко в горы? Человек здесь был виден издалека, как ярко-красный мак среди поля ромашек.

Помещения освещались яркими лампами с вязью незнакомых Идрису символов, которыми были украшены и двери обители. На больших каменных столах лежали священные книги, а вдоль стен в медитации сидели жители обители. Все это напоминало ожившую сказку из «Тысячи и одной ночи», и Идрис почувствовал, что очень близок к тому, что искал.

Во время первой же вечерней трапезы, более изысканной, так как встречали гостей, искатель истины, выбрав удобный момент, спросил о том, как организован орден суфиев. Вытерев рот, шейх этой обители сказал, что все суфии связаны баракой, как пуповиной, которая идет от одного ко всем. Службы, которые проводят в общине в одно и то же время, как бы заряжают всех остальных суфиев благотворной энергией.

Миру открывается только муршид, а все, кто выше в тайной духовной иерархии, скрыты от глаз мира. Прямые потомки Мухаммада могут получить высокую ступень посвящения по наследству.

Тех, кто занимается развлечением публики (дервиши, которые просят милостыню и творят чудеса; факиры, поражающие публику прогулкой по раскаленным углям или тем, что они делают со своим телом; те, кто исполняет публичные кружения дервишей), гораздо меньше, чем суфиев, выполняющих свою работу в миру незаметно для других. Хотя и суфий в свое время должен выполнять подобные практики или особые ритуалы.

Идрис наблюдал за упражнениями дервишей и выполнял их сам. Например, одно из них было таким: в любое время дня, когда все суфии заняты своими обычными делами, появлялся Учитель и неожиданно кричал: «Стоп!» – и все замирали, как в детской игре «Море волнуется раз…», и стояли так любое время, пока муршид не произносил: «Конец!» Во время покоя суфии успешно медитировали, объясняя такое упражнение тем, что, пока суфий пребывает в переходном состоянии от одного действия к другому, он способен освободиться от стандартов обычного мыслительного процесса.

Каждый день в течение часа и всю ночь одного из дней недели, по выбору шейха, проводился зикр – серия повторяющихся движений и молитв, медитаций и слушания. По пятницам вся община концентрировалась, стараясь общими усилиями улучшить телепатические способности каждого из ее членов.