С. И. Смирнов - Духовный отец в Древней Восточной Церкви Страница 12

Такое положение послушника преп. Иоанн. Лествичник совершенно основательно называет «до бровольным рабством», а преп. Ефрем Сирин отмечает почетный характер этого рабства: «Представь себе возлюбленный, тех, которые подвергаются истязаниям в изгнании, в рудокопнях и в горьком рабстве (έν πικρφ δουλεί^}, и подчинись настоятелю своему о Госгюде. Если даже и по–человечески судить о том рабстве (δουλεία), какое терпишь ради Господа, то подвергшийся бесчестию за царя и самую обиду не вменяет ли себе в похвалу?»[245]. Итак, послушник — раб своего старца, существо безвольное, бесправное, безличнор. По другому сравнению, и более сильному, послуппрк — «блаженный живой мертвец»[246]. Св. Василий Веский и преп. Нил Синайский сравнивают его положение под властью наставника с орудием в руках мастера[247]. И один инок, предавая себя воле только что избранного старца, говорил ему: «Как железо кузнецу, так я предаю себя в подчинение тебе, святейший»[248].

Будучи живым мертвецом, полным рабом старца и послушным орудием в его руках, ученик не имел никаких оснований самовластно нарушать свое подчинение и повиновение ему, как бы ни было тяжело ему это, как бы ни был плох его духовный руководитель. Ученик должен развить в себе добродетель терпения. «Если случится, что наставник проповедует добродетель словом, но не радит о делах», учащимся нельзя быть непослушными и прекословить[249]. Послушник не смеет обижаться на старца, когда тот оказывает другому предпочтение[250]. Его насмешки он обязан переносить и из уважения к отцу, и по долгу[251]. Преп. Нил Синайский советует иноку философски и великодушно принимать от отца духовного все, что ни скажет тот неприятного или жестокого по малодушию: он все‑таки любит ученика своего, как мать, которая в дурном настроении бранит своего ребенка, но будет скорбеть, как только он занеможет[252]. Разительный пример терпения рассказан в Лествице. «Был один старец, весьма нерадивый и невоздержный. Не знаю, как он приобрел себе ученика юного по имени Акакий… И он (Акакий. — С. С.) столько потерпел от такого старца, что это многим покажется, может быть, невероятным. Старец ежедневно мучил его не только оскорблениями и бесчестием, но даже побоями. Терпение Акакия было не неразумно. И так, видя, что он ежедневно бедствует, как купленный раб, при встрече с ним неоднократно я спрашивал его: «Что, брат Акакий, каково сегодня?» И он немедленно показывал мне то посиневший глаз, то шею, то голову избитую». Так прожил Акакий у своего старца девять лет до своей смерти[253]. «Поэтому, кто пребывает в подчинении у отца, — пишет преп. Нил Синайский, — тот да предаст себя на обиды и да побеждает их смирением, да управляется долготерпением»[254]. Бывали; случаи, что терпение послушника исправляло дурного старца. Так, один инок жил у старца–пьяницы, который ежедневно продавал циновки, сплетенные им и учеником, и пропивал вырученные деньги, — жил без ропота, в скудости ел хлеб и не уходил к другому старцу. Три года спустя, удостоившись видения, послушник помер. Старец тогда понял, что его послушник терпением своим так скоро спас душу, раскаялся в своем нерадении и сделался искусным[255].

Так как душа послушника — в руках старца[256], то не послушник несет ответственность за свое нравственное состояние. Он невменяем. И это понятно: раб не ответствен пред судом за свои деяния; мертвец не грешит. Добросовестно исполняя свои обязанности к старцу, он вменяем только в одном — в степени исполнения этих своих обязанностей. «За все будет ответствовать тот, кто благочестно предал смерти душу послушника»[257]. Старцы торжественно обещают это своим ученикам и прибавляют: «Не заботься отныне о предметах, тебе не назначенных, ибо Господь взял от тебя все попечения»[258]. Это сознание нравственной невменяемости, чувство свободы от «бремени суда своего» по–своему очень приятно: «Если у кого совесть в высшей степени чиста в деле подчинения отцу; тоу каждый день ожидая себе смерти, как сна, или, лучше сказать, как жизни, не боится он ее, достоверно зная, что во время разлучения души с телом не он, а настоятель его будет в ответе» (προεστώς λογοθετηθήσεται)[259], «Имеющий духовного отца всю заботу о себе предоставляет ему, а сам беззаботен о всем и не подлежит осуждению от Бога»[260]. Преп. Дорофей всегда поступал по совету старца своего Иоанна и уверял, что постоянно был «в великом покое и полном беспечалии». Когда он спросил старца о причине такого настроения, то услышал: «Не скорби, ибо каждый предающий себя в послушание отцам имеет эти покой и беспечалие»[261]. Даже сознавая греховность в распоряжении старца, послушник не должен нарушать свой покой и беспечалие, смущаться из опасения своей ответственности. «Ты должен слушаться во всем [старца], хотя бы тебе и казалось, что дело будет не безгрешно (τό πράγμα άμαρτίαν £χειν) так наставляет подвижник вопросившего его инока. — Авва (т. е. настоятель), который назначает тебе его, понесет и грех твой, ибо с него взыщется ответ за тебя»[262].

Итак, полная вера, безусловное послушание и подчинение, бесконечное терпение и невменяемость — вот те основные черты, из которых слагалось «иго благочестия», принимаемое на себя послушником вместе с избранием старца. Отношения старца к послушнику совершенно соответствовали указанным чертам. Его безусловный авторитет и, значит, полная вера ему со стороны послушника имели реальную основу. Св. Василий Великий называет наставника инока человеком, «который представляет собою лицо Спасителя, стал посредником между Богом и людьми и священнодействует пред Богом спасение покорных ему»[263]. Это посредничество выражалось в ходатайстве за своего ученика, а ходатайство состояло в молитве. «Если желаем выйти из Египта, бежать от фараона,, — пишет преп. Иоанн Лествичник, — то и нам, без сомнения, нужен некий Моисей, ходатай пред Богом и по Боге, который бы, упражняясь и в деятельной и в созерцательной жизни, воздевал за нас руки к Богу, чтобы путеводимые им прешли греховное море и обратили в бегство страстного Амалика»[264]. Молитвы старца помогают послушнику исполнять заповеди его: «Знай же, брат, что дающий заповедь дает ее не просто (ούκ άργακ), но помогает молением и молитвами, чтобы ты мог сохранить ее»[265]. «Если постараешься исполнить это наставление, — говорил раз иноку старец, — то и я несравненно более сделаю по силе моей, дабы Бог дал тебе крепость»[266]. Инок просит старческих молитв во время душевных страданий, во время скорбей и искушений, когда одни слова старца являются одобрением и исцелением для мятущейся совести, а свидание с ним как бы губкой смывает с души ученика всякое смущение й дает ей мир и тишину, когда одно обращение к Господу Богу: «Молитвами отца моего избавь меня» — действительно избавляет от искушения[267]. Ниже мы увидим, что молитвы старцев доставляют падшим прощение грехов. Они споспешествуют душе цри исходе ее, «на воздухе» (при прохождении мытарств), в неведомом пути, в который вступала отходящая душа; помогают грешнику во аде, ослабляя ему мучения[268].

Благодаря отцу своему духовному, его молитвам послушник получает особые дары Святого Духа: «Благомыслящий послушник хотя и мертвых станет воскрешать, хотя дар слез и освобождение от духовных браней получит, непременно рассуждает, что производит это молитва духовного отца»[269]. Этого мало. Старец не только испрашивает у Господа Бога дары Духа ученику молитвой своей — он может по примеру древнего пророка передать ему те духовные дарования, которыми владеет сам, сделать ученика наследником своего духовного богатства. В коптском житии Максима и Дометия рассказывается: «Старец Агаб… почил в мире; шесть лет они (Максим и Дометий. —С. С.) жили с ним, и его дух сошел на них, как некогда дух Илии удвоился на Елисее»[270]. Вслед за тем в житии описывается целый ряд чудес двух названных подвижников. Теперь становится понятным и краткое выражение преп. Феодора Студита (приведенное выше) о наследовании духовных дарований: «Если же у нас есть налицо какой‑нибудь дар, кому оставим, не имея и ученика?»[271]Значит, старец есть «посредник между Богом и людьми» и в мистическом смысле.

В таком посредническом положении старца заключается нравственная основа и для его начальствования. Здесь, в этом неограниченном владычестве над душами, не должно быть места начальническому произволу. «И сам ты, — пишет Лествичник в Слове к пастырю, — во всех внутренних и внешних делах своих имей строителем и вождем Бога, полагаясь на Него, как на искуснейшего какого кормчего, и, ради Его отг секая собственную свфо волю, как бы не имея собственного разума, водйсь одним Его мановением»?[272]; Потом здесь не может быть речи о каком‑нибудь условном, неполном подчинении со стороны послушника старцу, который был первый после Бога «Будь покорен особенно своему арфе, который после Бога первый имеет попечение о тебе и которому вверена душа твоя»[273]. Духовноотеческое отношение старца к послушнику должно было выражаться в сострадательности и негневливости[274] к новоначальным, по наставлена, старец должен проявлять по наставлению преп. Ефрема Сир управление с рассуждениём: не отягчать его бременем, заботиться о телесных силах быть долготерпеливым[275]. Так и поступали лучшие своими учениками, — рассказывает жизнеописатель, — заботился предусматривал об их спасении и совершал за них |усердные молитвы; отсутствуя телесно, он знал их жизнь»[276].