Юрий Низовцев - Свобода, жизнь и сознание. Страница 12

Поэтому утверждение Гегеля: «Как осуществление свободы каждого в единстве всех, государство, вообще, есть абсолютная самоцель» является ложным потому, что достижение свободы в самом совершенном государстве невозможно. Государство – это не гармония, не свобода, а тюрьма, смиряющая своих сидельцев надзирателями и жалкой похлебкой для того, чтобы на воле они не передрались. Иначе говоря, Гегель не понял, что в человеке сознание находится на столь низком уровне, что добровольное единение людей невозможно, но, тем не менее, свобода все равно может пробиваться и тут, позволяя сознанию познавать все как отрицательные, так и положительные стороны бытия, стараясь не следовать необходимости, а пытаясь нарушить ее.

Отнюдь не свобода является конечной целью человеческой истории, как утверждал Гегель, а развитие сознания в человеческих сообществах посредством относительно свободных, точнее, сознательных, действий людей, то есть свобода есть средство, а не цель. Причем результат этих действий не имеет первостепенного значения, поскольку любой цивилизации приходит конец, она исчезает, ее история заканчивается. А в период крушения сознание людей сковано почти так же, как и в начале цивилизации, несмотря на высокие технологии и различные демократические институты. И требуются многие и многие жизни, многие и многие цивилизации, чтобы это уровень несколько повысить, а на самом деле, в конечном итоге, преодолеть животную составляющую в человеке. Вообще, культурный прогресс в наибольшей степени зависит не от развития технологий и даже не от степени развития общественных отношений, а – от отвоевывания сознанием людей все большего пространства у своей изначальной животной, инстинктивной натуры. Доказательством этому является довольно частое введение завоевателями или колонизаторами в слаборазвитых странах с низким культурно-общественным уровнем более прогрессивных, демократических установлений. Однако после ухода по тем или иным причинам колонизаторов все возвращалось на круги своя: это и практически все африканские страны, многие азиатские страны. То есть более высокая культура и более прогрессивный общественный строй там не приживались именно в силу большей неразвитости внутреннего «Я», сознания у аборигенов.

В качестве примера неадекватности декларирования Гегелем свободы как внешнего «подарка», который может принести людям, обществу «справедливое» и гармоничное государство» [2], а не как состояния индивидуального сознания, можно отметить признание Гегеля многими его более поздними коллегами-философами в качестве основоположника идеи о тоталитарном государстве.

Шопенгауэр А.

Человек, согласно Шопенгауэру, есть «вещь в себе» и явление, воля и представление. Человек отличается от действительного мира в сознании, он совпадает в хотении. Разум, отличающий человека от животного, подчинен воле, именно воля есть движущая сила человека в его жизни. Природное существо человека в обществе не меняется в течение его жизни: человек – злое, неизменное, эгоистическое существо. Воля человека не только источник его эгоизма, но и изначальная свобода. Но человек не способен ее осуществить. Свобода человека совпадает с необходимостью: человек делает все, что хочет, но делает это по необходимости. Физическая свобода человека ограничена нравственными нормами и юридическими законами. Интеллектуальная свобода, или свобода духа и разума, необходимая для познания ситуации, оценки и выбора мотивов действия ограничена установлениями правосудия, детерминирующими волю к воздержанию от несправедливого. Нравственная свобода состоит в воображаемой возможности делать или не делать все, что хочешь, но все поступки человека определяются образом мысли и хотением, выбором мотива для совершения какого-либо поступка, то есть определяются нравственными нормами. Соответственно свобода в любой ее форму есть необходимость. Абсолютная, истинная свобода возможна только в потустороннем мире, мире воли. [24. 25]

В своем понимании свободы Шопенгауэр сближается с Гоббсом, который считал, что действия совершаются людьми добровольно, по их собственной воле, что они проистекают из свободы; вместе с тем, всякий акт человеческой воли, всякое желание, склонность проистекают из причины, то есть, в конечном счете, из необходимости.

Шеллинг тоже довольно близок к Шопенгауэру в своем представлении о свободе, поскольку считает, что первичная воля вполне свободна, но те акты, в которых она проявляется, следуют один за другим с необходимостью и определяются ее первоначальной природой. Тут совмещается свобода с необходимостью.

Таким образом, Шопенгауэр, как и вышеуказанные его предшественники, по существу, подчиняет свободу действий человека необходимости.

Безусловно, сей факт вызван непониманием принадлежности и предназначения свободы. Сознание как наивысшая форма всего сущего только одна и может осознать как себя, так и свою составляющую – свободу, Необходимость, порядок, закономерность для сознания – лишь факторы, способствующие его развитию. То есть необходимость нужна свободе в бытии как ограничение, от которого надо как-то освободиться, например, созданием собственной реальности, и не только в уме, но и на практике, Сопротивляющаяся среда как природная, так и общественная есть поле сражения для сознания во многих его жизнях. Сознание не могло бы себя осознать без бытия, без опоры на него, подобно свету и тени. Для свободы нет никакого трансцендентного мира. Свобода может обретаться только в там, где она нужна, а нужна она сознанию. И нужна она ему для преодоления всего сущего. Таким образом, свобода в сознании противостоит сущему, с одной стороны, а сущее, точнее, неразумное бытие и бытие в виде общественной среды, состоящий из других сознаний в людях, дополняет сознание, которому нечего было бы делать без этих компонентов, то есть жизни в различных ее формах. Поэтому бессмысленно утверждать, что свобода подчиняется необходимости или наоборот. Свободе нужна необходимость, требуется бытие, чтобы было, где развернуться, помочь сознанию удовлетворить свое извечное стремление к большему совершенству, многогранности. Тут, по существу, как свобода, так и бытие есть два извечных средства для удовлетворения стремления сознания, души ко все большему совершенству.

Что же касается человека, то, в силу его двойственной природы, чего не до конца понял Шопенгауэр, он не может быть «злым, неизменным, эгоистичным существом». В человеке смешаны и чисто биологические свойства, инстинкты, рефлексы, а также плоды воспитания, обучения, культурных традиций, образования. К ним добавляется его собственные способности, сознательные стремления, идеи, чувства, страсти и т. д.

Эта смесь никогда не сможет дать совершенства миру, обществу, но она необходима для всестороннего развития первоначальной души, которая погружается в этот бурлящий мир страстей, невзгод, радостей и огорчений, в эту краткую жизнь, чтобы понять своей бессмертной сущностью все, что может прочувствовать и продумать конечный человек, неизбежно и часто в ужасных муках умирающий.

Маркс К. и марксисты.

Как и все мыслители, считающие вещный мир основой всего, а человека с его сознанием производным от него, появившимся в результате эволюционных процессов, Маркс тут же попадает в ловушку, состоящую в неразрешимом для него вопросе соотношения свободы и необходимости. Этот гордиев узел он разрубает естественным для его положения образом, признав свободу познанной необходимостью.

Непонятное для него истинное предназначение свободы он переносит на конечного человека, который должен добиться своей борьбой через род свободы в созданном в результате этой борьбы коллективном хозяйстве, где «свободное развитие каждого является условием свободного развития всех». В это «хозяйство-общество» можно будет перепрыгнуть после уничтожения классов. Этот прыжок из «царства необходимости» в «царство свободы» принесет с собой настоящую историю человечества.

Тут сразу же возникает противоречие: куда же денется в этом «царстве свободы» необходимость? Естественно, она никуда деться не может. Тогда, причем тут «царство свободы»?

Перемещение свободы вовне и поиск ее там всегда дает одинаково неадекватный результат.

Таким образом, следуя логике Маркса, мы тут же попадаем в тупик.

Если рассмотреть тезис «свобода есть познанная необходимость» с другой стороны, то из него видно, что познание необходимости производится ничем иным как сознанием человека, то есть без сознания познание необходимости, порядка, бытия невозможно. Свобода не может взяться из необходимости. Значит, она находится в сознании. В частности, для животных, хотя они и действуют в рамках необходимости, свободы не существует, поскольку они осознать себя и воздействовать на этой основе на мир не могут. Получается, по Марксу, что если свобода человека из сознания перетекает в необходимость, то человек, хоть и зная что она есть и даже пользуясь ею, полностью попадает под власть необходимости и неважно, что он знает про существование свободы. Таким образом, марксизм уподобляет человека животному, точно также находящемуся под властью необходимости, не ведая того.