Симеон Новый Богослов - Творения преподобного Симеона Нового Богослова. Слова и гимны. Книга третья Страница 12

Таков совершенный, не имеющий, однако ж, завершения, возраст мужей духовных. Совершен он бывает, поколику сие возможно для нас; незавершим же, потому что совершенство его сокровенно в Боге. Полнота его есть смерть за Христа и заповеди Его; так что как Христос исполнил весь закон и предал Себя Самого за спасение всего мира, претерпев крест и смерть и моляся в то же время Отцу Своему о тех, которые распяли Его, говоря: Отче, отпусти им грех их, не ведят бо что творят: так должны и мы иметь решимость умереть за Христа и заповеди Его и за спасение братий наших, чтоб не иметь нам надежды на себя самих, но на единого Бога, воскрешающего мертвых. Если и не случится нам умереть насильственною и мученическою смертью, но человеколюбивый Бог наш вменит нам то, что мы умерли произволением (то есть имели решимость и держали готовность умереть за Него) в действительное пострадание смерти, как говорит и апостол: по вся дни умираю (1 Кор. 15, 31) – не потому, чтоб он многократно умирал самым делом, но произволением. Кроме того, должны мы еще молить Бога за тех, которые опечаливают нас, по какой-либо причине или осуждают нас, и за тех, которые непрестанно враждуют против нас по злобе своей – и за всех людей, верных и неверных, да просветит их Бог, чтоб верные достигли совершенства добродетелей, а неверные избавились от заблуждения и вступили в истинную веру.

До этого сказанного мною невозможно никак додуматься когда-либо человеку самому собою или делом совершить то, если не излиется прежде богатно в душу его любовь Божия и если ради сей любви не вселится в него Христос, Который сказал: без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5). Но такой благодати никто не может получить, если прежде не отвергается себя, как повелел Спаситель, если, то есть, не станет работать Господу с полным усердием и не возлюбит Его от всей души. А кто не получил такой благодати, тот пусть не обольщает себя, но да ведает, что он не сподоблялся еще и не сподобится когда-либо быть соединенным с Богом, с умным чувством, сознанием и созерцанием. Ибо те, которые получили благодать Божию и сделались мужами совершенными и стяжали совершенный духовный возраст в сказанной нами мере – все соединяются с Богом и видят Его столько, сколько и сами видимы бывают от Него. Бог пребывает в них сознательно, опять и они сознательно пребывают с Богом неразлучно.

Когда наконец придут они в такое состояние и сделаются истинно совершенными, тогда и Отец их Небесный даст им в руки и сущее Его. Под руками разумей здесь несомненное удостоверение, то есть что Он даст им сущее Его с верным удостоверением; а сущее Божие есть бессмертная, нетленная, непреложная, неизменная, вечная, неизъяснимая красота славы, какую имел Сын у Бога и Отца Своего прежде бытия мира, как говорит о сем Само Слово и Сын Отца: прослави Мя Ты, Отче, у Тебе Самого славою, юже имех у Тебе прежде мир не бысть (Ин. 17, 5). И еще: и Аз славу, юже дал еси Мне, дах им, да будут едино, якоже и Мы едино есмы – якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе (Ин. 17, 22, 21). От Бога Отца нашего изливается свет, неприступный для всех грешников, но приступный для праведных, который воссиявает в них и бывает для них радостью неизъяснимою, миром, всякий ум превосходящим, сладостью, наслаждением и веселием в ненасытимом насыщении, ныне и в бесконечные века. Скажу кратко (удивляясь и сам всему тому и не имея сил сказать что-либо большее), неложный и верный Бог еще от настоящей жизни дает верным Своим, как залог, начатки всех тех благ, коих красоты око, омрачаемое страстьми, не видело, о коей и ухо, заткнутое неведением, не слыхало, и на сердце человека не всходило, что уготовал Бог любящим Его.

Так вот что есть сущее (достояние, благо) Отца, о котором я обещал вам сказать, и таким способом, как вы слышали, дает Он его любящим Его и проводящим жизнь на земле так, как бы жили на небесах, и несмотря на то, что имеют умереть, так суть, как бы были теперь уже прославлены бессмертием, ходят во мраке мира, как бы ходили во дни и в невечернем свете, дышат, как бы вдыхая в себя воздух рая сладости, имея в себе древо жизни и пищу Ангелов, хлеб небесный, которым питаясь, все невещественные ангельские чины оживотворяются к бессмертию. Такие небесные человеки, и находясь среди мира и дел мирских, взывают вместе с Павлом воистину: наше житие на небесех есть (Флп. 3, 20) – там, где святая любовь, которая соединяется с любителями своими, осиявает их обильно и делает бесстрастными – Ангелами воистину.

Кто, прежде чем всецело соединится с любовию, называет себя бесстрастным, или учит других бесстрастию, или берется за дела бесстрастных, или опять не верит делам, которые творят бесстрастные – таковой походит на малое детище, которое прежде времени возраста надевает на себя оружия мужей, обещает учить других воинскому искусству, говорит, что и он муж, ставит себя наравне с военачальниками и берется идти на войну вместе с ними, что не только невозможно, но и достойно всякого смеха. Запутается он, конечно, в самые оружия, кои надел, упадет и ушибется, и может быть так, что не сможет уже и подняться. И по делам ему это. Ибо если Бог определил Моисею, как человеку робкому, не выходить на войну, не тем ли паче тому, кто еще дитя, едва могущее ходить и одеваться, прилично подождать, пока придет в возраст мужа, а прежде того не браться за невозможное. Подобное покушение в отношении к духовной брани еще более ни с чем не сообразно. Брань сия несть к крови и плоти, но к началом и ко властем и к миродержителем тьмы века сего, к духовом злобы поднебесным (Еф. 6, 12) – оружия воинства нашего суть не плотския (2 Кор. 10, 4) и видимые, но духовные и невидимые, и самая брань сия невидима и ведется с невидимыми врагами. Почему все те, которые, думая о себе, что суть нечто, показывают пред людьми, будто они неробки, мужественны и многоопытны в такой брани, преуспели в науке о ней, мудры и учительны и в том, как побеждать злых духов, и в том, как быть, если они победят, и всячески усиливаются посредством пустословия и сплетения умствований уверить всех о себе, что суть некие единоборцы и победители врагов – все такие весьма худо поступают, если ничего не знают о сей брани из собственного опыта. И это тем хуже, что, однажды выступив на среду в таком качестве, им уже трудно бывает отказаться от того. Такие обыкновенно, при всем том, что бывают обличаемы и осуждаемы своей совестью, что неопытны суть и не обучены в сей брани, никак не могут согласиться исповедать свое в сем деле бессилие и невежество, потому что сильно овладевают ими тщеславие и человекоугодие, и они боятся, как бы не случилось им потерять славу человеческую. Почему, чтоб не явиться пред ближними, что такое они суть по душе, и чтоб люди не поняли, что они обнажены от духовных оружий, что еще немощны и несовершенны, они прикрывают себя рубищем лицемерия и кожею овечьею и лицемерными словами стараются показать всем, что суть мужи совершенные, достигли в меру возраста исполнения Христова и сделались бесстрастными, что другие стяжали потами и трудами великими. При всем, однако ж, таком укрывании себя, дела нередко обличают таковых. Ибо как они не утвердили оснований веры и надежды на камне и не возвели здания добродетелей на сем основании, под коим разумею Христа, то, будучи нетверды и неискусны, при встрече восстания искушений и бури помыслов спотыкаются и бедне падают. И вообще, если б все видели, что такое они по душе, то эти, носящие, как маску, личину только благочестия, а не самое благочестие, не посмели бы, как думаю, показаться на глаза людей или стать пред лицом человека, особенно те из них, которые кажутся себе самим более других мудрыми и словесными и думают, что носят некий царский лик, пред каковыми благоговеинствует простой народ и каких почитают многие и из непростых как мудрых, благочестивых и целомудренных, хотя они совсем не походят на таковых по тайным расположениям души, которые исполнены всякой худости.

Но время уже нам обратиться и на другое. Благоволите теперь поучиться и славе истинно святых и бесстрастных мужей, вы, которые хотите, которые, то есть, желаете и ищете от всей души и сами стяжать такую славу. Представлю вам картину, на которой вы увидите все убранство их оружий и их блистательность, и затем каждый из нас, сличая себя с теми святыми, узнает, в какой находится мере совершенства и сколько все мы стоим ниже их по мужеству, достоинству и силе.

Итак, смотри на небо в какую-либо ночь безоблачную, каково оно – потом взгляни на диск луны, полный блестящего и чистейшего света, и вокруг этой всесветлой луны – на круг, который многократно бывает около ее. Рассмотревши добре все это, обратись умом своим к святым, находящимся еще в мире сем с телом. Святые сии подобны небу, сердце их подобно диску луны, и святая любовь есть всемощный и вседейственный свет, несравненно блистательнейший света солнечного. Любовь сия возжигает и освещает сердце их и, возрастая каждодневно паче и паче, преисполняет их светом всецело, ибо любовь не умаляется и не прекращается, как свет луны, но сохраняется всегда всесветлым посредством ревности и доброделания святых. Святое же бесстрастие есть как венец некий круглый, который окружает святых, заключая их среди себя, отовсюду покрывает их, как шатром, сохраняет их невредимыми не только от всякого греха, но и от всякого злого помысла, делает их неискусимыми и свободными от всех врагов и даже неприступными для них.