Α. Спасский - Α. Спасский История догматических движений в эпоху Вселенских соборов Страница 13

Но борьба съ монархианами, упрекавшими представителей церковнаго учения въ двубожии и требожии, не позволяетъ Тертуллиану остановиться на этомъ крайнемъ субор–динационизме и онъ пытается точнее и ближе объяснить процессъ Божественной жизни, приведший къ образованию въ единомъ Божестве трехъ Лицъ. Правда, въ некоторыхъ местахъ онъ, подобно Ипполиту, готовъ свести все дело къ воле Отца, къ акту Его всемогущества, но обычнымъ терминомъ для выражения этого процесса у него является προβολη,эманация, истечение. Использованное сначала гностиками, въ системахъ которыхъ оно играетъ важную роль, это понятие въ рукахъ Тертуллиана оказалось очень пригоднымъ ередствомъ для выяснения происхождения Сына и Св. Духа отъ Отца и серьез–нымъ оружиемъ для отражения нападокъмонархианъ. Идея, заключенная въ понятии προβολή, требовала признания, что Сынъ и Духъ не суть ни твари, явившияся только по воле Отца, ни отдельныя самостоятельныя существа, — рядомъ и независимо отъ Heгo существующия. Проистекая отъ Отца, какъ Его собственныя порождения, какъ внутреннее развитие Его существа, они стоятъ въ неразрывной съ Нимъ связи, хотя и не сливаются съ Нимъ. «Таково произведение истины, — отвечаетъ онъ на упрекъ Праксея въ требожии, — стражъ единства, что мы называемъ Сына истекшимъ (palatum) изъ Отца, но не отделеннымъ (separatum). Потому что Богъ производитъ (protulit) Свое Слово, какъ стволъ—ветвь, источникъ—потокъ и солнце— лучъ». — Все, что происходитъ отъ другого, уже по этому самому становится неотделимымъ (ncn separatum) отъ того, отъ чего оно произошло. Но такъ какъ оно — второе, то существуютъ два. Третий же, Св. Духъ, отъ Отца и Сына истекающий, какъ третий—плодъ отъ ветки, третья— река, истекающая изъ потока и третье отъ солнца — отражение (apex) луча». Προβολή обезпечиваетъ, такимъобразомъ, самостоятельность проявлений Божества, но оно столь же хорошо охраняетъ и единство Его. «Ничто изъ нихъ не отчуждается отъ того корня, отъ котораго происходятъ ихъ особенности (proprietates) Итакъ, Троица, происходящая отъ Отца, ни мало не противоречитъ монархии». Но, какъ и у гностиковъ, это προβολή, эта эманация въ Божестве возникаетъ, по Тертуллиану, не вследствие внутреннихъ потребностей самого Божескаго существа. Она есть только первый актъ въ томъ великомъ процесее, обнимающемъ собой всю совокупность отношений Бога къ миру, который у него обозначается терминомъ οίκονομία (домостроительства). Мы должны верить, — говоритъТертуллианъ, — въ одного Бога, но и въ экономию Его, въ Его откровение во вне, осуществляющееся въ Сыне и Духе». Это различение между Богомъ въ Самомъ Себе и откровениемъ Его во вне составляло самую суть гностицизма. И здесь Божество разсматривалось сначала въ Самомъ Себе, въ Его абсолютномъ покое и полноте Своего существа, когда Оно все основы Своего разнообразнаго бытия въ конечномъ скрывало въ Себе; а затемъ — въ отношении Его къ миру, когда Оно изводило изъ Себя рядъ высшихъ существъ (эоновъ), какъ первыхъ членовъ въ длинной цепи развития, ниспускающагося въ последнихъ его отпрыскахъ въ земной и материальный миръ.

Это внутреннее разделение единичнаго и простого въ себе Божественнаго Существа въ постепенное множество существъ, обнимающихъ собою весь универсумъ, и есть то, что гностики обозначали терминомъ экономии. Въ словоупотреблении ихъ этотъ, терминъ обозначалъ не какую–либо одну часть или одинъ рядъ проявлений абсолютнаго во вне, но все существо, весь строй ихъ системы. Вся теория гностической эманации, весь распорядокъ существъ, отъ высшаго и совершеннейшаго до низшаго и слабейшаго, все фантастическое разнообразие истечений, посредствующихъ между Божествомъ и миромъ, объединялось въ этомъ понятии. Но ужасающая картина гностической эмавации съ ея произволомъ, предоставляющимъ полный просторъ фантазии, должна была невольно предостерегать каждаго христианина отъ принятия этого термина въ полномъ объеме. Церковные писатели Ипполитъ и Тергуллианъ ограничили его объемъ символомъ веры, распространивъ его на троичное проявление лицъ и исторические факты откровения.

Πβοβολή, начавшееся въ Божестве предъ сотворениемъ мира, переходитъ въ οίχονομία и выражается въ творении мира и человека и промышлении ο нихъ. Логосъ творитъ все, и безъ Heгo не произошло ничего изъ того, что есть. Но это творение не есть Его собственное дело: Онъ только осуществляетъ во вне те субстанции и виды, какие Богъ обдумывалъ вместе съ Нимъ еще до сотворения мира и является художникомъ (artiiex) и устроителемъ мира (tabricatoivm). Онъ же действовалъ въ праведныхъ людяхъ и пророкахъ, возвещая имъ ο всемогущемъ Творце мира и приготовляя ихъ къ Своему пришествию. «Онъ посланъ былъ отъ Отца въ Деву и изъ нея родилея Богомъ и человекомъ, наименованнымъ Иисусомъ Христомъ, пострадалъ, воскресъ и погребенъ по писаниямъ, воскресъ и взошелъ на небо и селъ одесную Отца и опять придетъ судить живыхъ и мертвыхъ, и Онъ послалъ отъ Своего Лица Духа Святаго, Утешителя и Оеветителя веры техъ, которые исповедуютъ Отца и Сына и Св. Духа».

Безъ сомнения, использованныя Тертуллианомъ понятия: προβολή и οίκονομία внесли значительныя улучшения въ предшествовавшую ему апологетическую теорию. Благодаря имъ, ему удалось теснее сблизить Сына и Духа съ Отцомъ, понявъ ихъ не какъ произведения одной только воли Его, но какъ внутреннее самооткровение Его Божества по отношению къ миру. Еще важнее то, что и Духа Святаго, Которому все апологеты и самъ Ириней никакъ не могли указать приличнаго места, онъ ввелъ въ свою догматическую систему, какъ равнодействующую силу съ Отцомъ и Сыномъ, какъ третье Лицо и третий видъ (species) Божества, хотя специфичеекое значение Духа у него и не вполне выяснено. Но общий и коренной недостатокъ апологетическаго богословия, несмотря на все эти поправки, остается у него непрепобежденнымъ. Божество въ Его полноте и сущности такъ отделено отъ конечнаго, что Оно неспособно войти въ непосредственное соприкосновение съ нимъ и то божественное, что появляется на земле, представляетъ собой только часть трансцендентальнаго Божества, заключающая въ себе некоторый моментъ конечности и потому способная сблизиться конечному миру. И вся Троица не есть нечто трансендетальное, существующее само по себе, независимо отъ мира. Оно ееть οικονομία—проявление Божества по отношению къ миру. He только было время, когда не было Сына, но данъ былъ первичный моментъ, когда Богъ существовалъ одинъ, какъ чистый разумъ, не имея еще при себе Своего Слова и, поскольку Духъ находился въ мысли Логоса (in raentione sermonis), Его также не было у Бога.

Однако, не нужно и уменьшать заслуги Ипполита и, главнымъ образомъ, Тертуллиана, ввелшихъ въ догматическую систему понятие οίκονομία, и при техъ затрудненияхъ, которыя переживала тогдашняя богословская мысль въ борьбе съ монархианствомъ, эта теория домостроительства давала въ себе единственное логическое и богословски–обоснованное средство для удержания монархии Божества, и троичнаго откровения Его въ мире, намеченнаго апологетами и Иринеем, и требуемаго символомъ веры. И действительно, Ипполитъ и Тертуллианъ разсматриваютъ теорию объ экономии во всемъ ея составе, какъ непременную часть церковнаго учения, и порицаютъ противниковъ его, признававшихъ только одного Бога. Ипполитъ упрекаетъ валентинианъ, что они исповедуютъ только одну причину всего (τον ενα αίτιον των πάντων όμολογουσι), тогда какъ по церковному учению экономия согласия сводится къ единому Богу (οικονομία ονμφονίας ουνάγεται εις ενα Θεόν), «иначе мы и не можемъ мыслить одного Бога, какъ только веруя въОтца, Сына и Св. Духа». Еще энергичнее выражается Тертуллианъ: «Простые, чтобъ не сказать, неразумные и невежды, которыхъ всегда большая часть верующихъ, такъ какъ самое правило веры, преданное издавна (a pluribus diis seculi) утверждаетъ ихъ въ вере въ Бога и только одного, не понимая, что должно верить не въ одного только Бога, но и въ экономию Его, страшатся слова: экономия… и насъ упрекаютъ, что мы проповедуемъ двухъ и трехъ Боговъ, а себя превозносять, какъ почитателей одного Бога». «Но они не уразумеваютъ, — отвечаетъ Тертуллианъ, что единство, нерационально сжатое (irrationa–liter collecta), делаетъ ересь; а троица рационально распространенная (rationaliter expensa), утверждаетъ истину», т. — е. Богъ, разсматриваемый въ Его откровении въ мире (экономия).

В. Онтологическая часть догматической системы Тертуллиана всецело покоится на стоицизме. Известно, что основнымъ теоретическимъ принципомъ, изъ котораго исходило стоическое мировоззрение, было утверждение материальности всего сущаго. Только то действительно существуетъ, что способно действовать и страдать, т. — е. материальное. Исключая пустое пространство, время и λε κτόν (воспоминание), все остальное существующее и действующее есть тело. И не только все субстанции, какъ Богъ и душа, телесны, но и все определения и свойства, какими одна вещь отличается отъ другой, материальны.Точно также и отвлеченныя понятия, какъ добро и истина, суть тела. Наконецъ, чуветва, стремления, представления и суждения, равно какъ и отдельныя действия человека, какъ, напр., хождение, танцы и т. д., телесны, поскольку они определяются материальными влияниями, посредствомъ πνεύματα втекающими отовсюду въ душу. Этотъ общий принципъ ο материальности всего сущаго вполне разделяетъ и Тертуллианъ. «Все, что существуетъ, — заявляетъ онъ, — есть тело своего рода. Ничего нетъ безтелеснаго во всемъ, что имеетъ бытие». Субстанциальность и телесность — для него понятия взаимно заменимыя: «субстанция каждой вещи есть тело» и телесность, т. — е., способность страдать—непременный признакъ ея реальности. Подобно стоикамъ, Териуллианъ съ такою же последовательностью проводитъ этотъ общий принципъ материальности всего существующаго по всемъ частнымъ проявлениямъ его. «Кто будетъ отрицать, что Богъ есть тело, хотя Онъ и Духъ?». Правда, какъ и стоики, онъ часто называетъ Бога духомъ, но самъ же предупреждаетъ читателя, что «духъ есть тело своего рода въ своемъ проявлении». Безтелесное не можетъ страдать, не имея того, посредствомъ чего можно страдать, а если имеетъ, то это будетъ тело. Насколько все телесно, настолько оно подвержено страданию, и насколько оно подвержено страданию, настолько телесно». Поэтому, Богъ не только действуетъ, но и подверженъстраданиямъ. Логосъ Божий есть духъ, т. — е., тело своего рода. Душа человека также телесна; хотя она отъ грубой субстанции тела и отличается своею нежностью и тонкостью (tenuetate sola vel substilitate), но изъ этого вовсе не следуетъ, что она безтелесна; напротивъ, Тертуллианъ считаетъ безосновательнымъ и абсурднымъ (abruptum et absurdum) исключать душу человека изъ класса телеснаго, такъ какъ она имеетъ некоторую аналогию съ телеснымъ, и онъ съ особеннымъ вниманиемъ старается доказать, что душа обладаетъ всеми материаль–ными свойствами, — пространствомъ, ограничениемъ, окраской и пр. Точно также ипостасируются Тертуллианомъ и отдельныя свойства и качества предметовъ: у него встречаются такия выражения, какъ «субстанция и способность воли Божией (substantia et iacultas voluntatis suae) «большая субстанция святости (magnam substantiam san ctitatis) «вся субстанция веры (tota tidei substantia)» «вся сущность (substantia) вопроса этого», «награда ангельской субстанции (pracmium angelicae substantiae)» и т. п.