Жак Лакан - Работы Фрейда по технике психоанализа. Страница 13

Фрейда интересуют мысли, лежащие в основании сновидения.

Нет ничего более сложного для человека, изучавшего психологию, чем использование термина "мысль", И поскольку мы изучали психологию — как люди, привыкшие думать, мы считаем такими мыслями то, что без конца вертится у нас в голове…

Однако все "Traumdeutung" ясно дает нам понять, что мысли, лежащие в основании имеют мало общего с предметом изучения феноменологии мышления, будь то мышление образное или какое-либо другое. Речь здесь идет не о мыслях в общеупотребительном смысле, а о желании.

Одному Богу известно, что это за желание. В ходе нашего исследования мы заметили, что оно исчезает и появляется, как колечко, бегущее по веревочке от одного игрока к другому. В конечном итоге, мы не всегда знаем, следует ли его относить за счет бессознательного или же сознания. Более того, неизвестно, чье это желание и о какой нехватке идет в нем речь.

Фрейд иллюстрирует смысл своих слов при помощи замечания из "Введения в психоанализ".

Одна больная, чей скептический настрой сочетался с заметной увлеченностью Фрейдом, рассказывает ему довольно долгий сон. Известные лица, сообщает она, рассказывают ей о книге про Witzn очень ее хвалят. Все это вроде бы ничего не значит. Затем следует вопрос другого плана, а от сна остается лишь одно слово — "канал". Быть может, это слово относится к другой книге, где речь идет о канале — пациентка не может сказать ничего определенного.

Итак, есть "канал", непонятно, к чему он имеет отношение, откуда взялся и куда ведет. Что ж, именно это и есть самое интересное, говорит Фрейд, этот мельчайший осколок, вокруг которого полная неясность.

И что из этого вышло? На следующий день — не в тот же самый — больная говорит, что у нее появилась идея, связанная с "каналом". Точнее — одна острота. На переправе из Дувра в Кале беседуют англичанин и француз. В разговоре англичанин цитирует знаменитую фразу: " От великого до смешного один шаг (pas)". А галантный француз отвечает: "Да, Па-де-Кале (Pas-deCalaisy, — что звучит очень любезно для его собеседника. Но Паде-Кале — это канал Ла-Манш. Итак, "канал" обнаружен, но что вместе с ним? Будьте внимательны, поскольку здесь проявляется та же функция, что и при возникновении присутствия в момент сопротивления. Скептически настроенная пациентка до этого долго оспаривала заслуги фрейдовской теории остроумия. После обсуждения, когда она запинается и не знает, что говорить дальше, возникает ровно тот же феномен присутствия — как удачно сказал Маннони, выступив в роли повивальной бабки моей мысли, — "сопротивление появляется на свет переносом вперед".

"От великого до смешного один шаг", — вот точка, в которой сновидение затрагивает слушателя — Фрейда, ибо это сказано для него.

Итак, то немногое, что осталось от сновидения, слово "канал", в результате ассоциации не подлежит уже больше оспариванию.

Я хотел бы привести и другие примеры.

Бог свидетель тому, насколько чутко Фрейд группирует факты, и вовсе не случайно в некоторых главах определенные вещи оказываются рядом. Так, когда сновидение приобретает определенную направленность, в нем оказываются наличными феномены чисто лингвистического порядка. Субъектом в полном сознании была сделана языковая ошибка. Во сне субъект знает, что это была языковая ошибка, поскольку один из персонажей вмешивается, чтобы исправить ее. В критический момент перед нами, следовательно, плохо осуществленная адаптация, функция которой на наших глазах удваивается. Однако оставим пока это в стороне.

Возьмем еще один пример — я несколько случайно выбрал его сегодняшним утром — знаменитый пример, опубликованный Фрейдом в 1898 году в первой главе "Психопатологии обыденной жизни". Говоря о забывании имен, Фрейд приводит случай, когда в беседе со своим попутчиком он с трудом вспоминает имя автора знаменитой фрески собора в Орвьето — обширной композиции, изображающей событие конца света с центральным моментом явления антихриста. Автор этой фрески Signorelli. Фрейду не удается вспомнить его имя. В голову ему приходят другие имена: Botticelli — нет, Boltraffio — тоже нет. Ему не удается припомнить Signorelli.

Он смог восстановить это имя лишь благодаря аналитическому приему. Ведь такой небольшой феномен не мог возникнуть из ничего — он является составной частью текста беседы. В тот момент попутчики покидают Рагузу, попадают во внутренние районы Далматии и находятся уже почти на границе австрийской империи — в Боснии-Герцеговине. Название Bosme дает повод к некоторым историям, и Herzegovine — тоже. Затем следует несколько замечаний о симпатичных чертах пациентовмусульман. Отношение мусульман к врачу осталось в некотором смысле примитивным и свидетельствует об их исключительной корректности. Когда врач сообщает им плохую новость о неизлечимости болезни — собеседник Фрейда, вероятно, практиковал в этой местности, — эти люди могут поддаться на мгновение чувству враждебности в отношении врача, но тут же обращаются к нему со словами: "Негг, вы, конечно же, сделали все возможное". Что ж, перед ними факт, который надо принять. Их умение понимать это обуславливает сдержанность, учтивость, уважение в отношении врача, к которому обращаются по-немецки Негг. Вот на каком фоне протекает беседа, запинающаяся показательным забыванием. Фрейд старается найти разгадку такого запинания.

Он замечает, что с интересом участвовал в разговоре, но в определенный момент внимание его отвлеклось, и в то время как он говорил, мысли его были далеко. Его раздумья были навеяны рассказанной историей.

С одной стороны, ему пришло на ум то значение, которое придавали его пациенты-мусульмане всему связанному с сексуальными функциями. Один пациент, консультировавшийся у него по поводу нарушения потенции, сказал буквально следующее: "Если этого больше не будет, чего стоит тогда жизнь". С другой стороны, он вспомнил, как однажды во время короткого пребывания в одной местности ему стало известно о смерти пациента, долго у него лечившегося. Подобные известия, говорит Фрейд, всегда являются потрясением. Фрейд не захотел излагать свои мысли о значении сексуальности своему собеседнику, не будучи в нем вполне уверенным. Более того, ему не было приятно останавливаться на смерти своего пациента. Однако подобные раздумья отвлекли его внимание от того, что он тогда говорил.

Если вы обратитесь к этой работе в издании "Imago", вы увидите замечательную табличку, сделанную Фрейдом. Он переписывает все слова: Botticelli, Boltraffio, Herzegovine, Signorelli, и под ними — вытесненные мысли: звук Негг и вопрос. А в самом низу то, что осталось, итог. Слово Signor было отозвано обращением Негг вежливых мусульман, Traffic — тем фактом, что он был поражен там известием о своем пациенте. В то время как речь его отыскивала имя автора фрески, он смог обнаружить лишь то, что осталось незадействованным после изъятия некоторых ключевых элементов, отозванных тем, что Фрейд назвал "вытесненным", то есть, в данном случае, мыслями о сексуальности мусульман и темой смерти.

Что все это значит? Речь здесь не идет о вытесненном как таковом, ведь если Фрейд и не говорит определенных вещей своему попутчику, он тут же приводит их в тексте. Однако все происходит так, как если бы эти слова — а мы вправе говорить тут о словах, поскольку упомянутые части слов живут полной жизнью самостоятельных слов — были бы частью той речи, которую Фрейд на самом деле должен был произнести собеседнику. Он не произнес ее, хотя и начал. Именно это интересовало его, именно это он готов был сказать, но поскольку речи такой не состоялось, от нее остались в последующей беседе лишь обрывки, кусочки, остатки.

Разве не дополняет данный феномен, возникающий на уровне реальности, то, что происходит на уровне сновидения? Выступание подлинной речи — вот с чем мы имеем дело.

Одному Богу известно, как долго может эта подлинная речь удержаться. Что, если не абсолютное, не присутствие смерти имеет она в виду? Не зря Фрейд предпочел (и не только из-за своего собеседника) не слишком задерживаться на подобных размышлениях. Кто знает, не переживается ли врачом проблема смерти как проблема границ собственной власти. Врач, в данном случае Фрейд, как и любой другой на его месте, терпит поражение — именно так воспринимаем мы утрату больного, особенно если долго занимались его лечением.

Чем же обезглавлено слово Signorellfi Центральным моментом тут, безусловно, является первая часть слова и ее семантические отголоски. И поскольку речь, вскрывающая самую глубокую тайну существа Фрейда, не произнесена, постольку Фрейду удается задержаться на другом лишь посредством ее остатков. От этой речи остаются лишь обрывки. Вот он — феномен забывания. В данном случае он буквально проявляется в разрушении

Вот к чему были все эти примеры — в той мере как признание бытия не доводится до конца, акцент речи целиком оказывается на той стороне, где она задерживается на другом.