Александр Морок - Обряды возвращения к жизни Страница 13

«Убийца бежал, но на свое несчастье встретился с Лусунгу. Когда я ее видел, ей было около 25 лет, а эти события происходили несколько лет назад. Она тогда была еще более очаровательной дикаркой, во всяком случае, убийца отца влюбился в дочь.

Лусунгу, судя по всему, не испытывала большой привязанности к убийце своего отца. Но она хотела стать колдуньей и заставила мужа отвести ее к знахарю, бывшему сопернику ее отца. Оплачивая ее обучение, ее муж расстался со всем, чем владел в этом мире. Очень скоро Лусунгу настолько овладела своей профессией, что он скоропостижно умер. Это, вероятно, было ее первое убийство.

Она стала членом организации своего рода профессионального объединения колдунов. Обучение далось ей нелегко.

— Меня заставляли делать многое, — сказала она, — в том числе и недобрые дела. Я должна была поймать красного земляного краба, оторвать ему лапы, затем взять кожу жабы и челюсть обезьяны, растереть на камне и сделать кашицу. Затем я разрезала здесь, — она показала на свой правый висок. На коже лба были видны тонкие шрамы, шедшие от одного виска до другого. Аналогичные шрамы образовывали концентрические круги на ее животе. — Разрезы эти, — рассказала Лусунгу, — намазали той самой пастой из лапы краба, челюсти обезьяны и других ингридиентов, и надрезы заросли.

Затем мне дали лекарство, после которого мне нужен был мужчина, — рассказывала она. Это было, как я понял, каким-то половым стимулятором. Как рассказывала Лусунгу, этим средством она часто пользовалась потом для лечения мужчин с ослабленным половым влечением…

…После смерти отца Лусунгу делала столь быстрые успехи в знахарском ремесле, что вскоре стала «хранительницей фетишей». Это означало, что она добилась признания в среде знахарей и построила свой собственный дом. Слава ее росла, а вместе с нею и гонорары. Вскоре она уже владела небольшой плантацией, множеством кур и несколькими свиньями.

Ей платили за самые различные услуги, включая свадьбы, обрезание и другие обряды. Ее слава прорицательницы распространилась на соседние деревни, и на нее возник спрос, как на оракула. Тайная секта колдунов и знахарей прибегала к ее помощи, для того чтобы защитить свои ряды от проникновения конкурентов и наслать на них злых духов. Она выступала также как судья и разрешала споры о праве собственности на свиней и даже на женщин.

Предсказывать погоду она избегала, ибо, если колдун предсказывал дождь, а дождя не было, на него возлагалась ответственность за последствия, и судьба неудачника была решена. Она поведала нам о печальной судьбе знахаря из соседней деревни, который взялся излечить нескольких жителей, заболевших странной болезнью. Он согласился изгнать злых духов, но когда от этой болезни умерло несколько человек, то его обвинили в лжепророчестве и представили на суд вождя. Знахарь просил об испытании ядом: когда он выпил отравленное питье и его вырвало, он тем самым оправдал себя в глазах судей. Но наиболее горячие из жителей деревни подстерегли его и убили, доказав тем самым (по крайней мере, в глазах Лусунгу), что колдун, потерявший репутацию, быстро теряет и жизнь».

Приведем мы и рассказы Райта о местных обрядах колдунов, свидетелем которых он был. Вот каким образом выявлял колдун вора, укравшего несколько ценных вещей из дома белого человека, представителя местной власти.

«Вместе с Лусунгу мы на нашем «джипе» выехали на место происшествия. Местный знахарь был высоким, крепко скроенным человеком, с богатой татуировкой на груди, имевшей ритуальный смысл. У него было сильное квадратное лицо, толстые отвислые губы и узкий лоб удлиненной формы. Его лицо было натерто белой золой, в руках он держал кожаный мешок и наполненную водой бутылку из тыквы. Сев на землю, он положил перед собой рог антилопы — своего рода отличительный знак колдунов, — амулеты и несколько полированных костей. Он полил воды на руки и побрызгал вокруг себя. Затем высыпал немного белого порошка из риса и был готов к действию.

Подняв кости, он потряс их и подбросил вверх. Собравшиеся вокруг жители деревни не проявляли никакого беспокойства, хотя при таком методе действия подозрение могло пасть на каждого из них. Колдун провел линию от каждой из упавших на землю костей — их было шесть — и указал на нескольких человек, стоявших в стороне. Их вытолкнули в центр круга. Колдун повернулся к вождю и сказал:

— Один из этих людей — вор…

…Вождь был разъярен. Он вопил и в гневе размахивал руками. Наконец замолк, повернулся к знахарю и повелительно махнул рукой.

— Вор будет найден и умрет! — прорычал вождь».

Далее Райт рассказывает, что в обряде выявления вора принимала негласное участие и уже упоминавшаяся нами колдунья Лусунгу — опытный психолог, преследовавшая цель убрать конкурента. А обряд выявления дальше происходил так.

«Колдун вышел вперед и протянул ближайшему из шести обвиняемых небольшое птичье яйцо. Его скорлупа была столь нежной, что казалась прозрачной. Ясно, что при малейшем нажиме яйцо будет раздавлено. Колдун приказал подозреваемым передавать яйцо друг другу — кто виновен, тот раздавит его и тем самым изобличит себя. Когда яйцо дошло до пятого, его лицо вдруг свела гримаса ужаса, и предательский желток показался между пальцами. Несчастный стоял, вытянув руку, с которой падала на землю скорлупа, и его дрожащие губы бормотали признание…»

Вор выдал и своих соучастников, рассказав, что на эту кражу его подбили старый знахарь — нгомбо — и его брат, пообещав сделать такой фетиш, который бы защитил его от кары.

Когда старый нгомбо не признался в обвинении, его подвергли испытанию ядом.

«На огонь поставили большой котел с водой. Когда вода закипела, в него положили кору дерева мухонголока, чтобы приготовить отвар для «суда». В котел добавили красноватого порошка. Образовавшаяся густая жидкость еще кипела, когда в круг вошла цепочка что-то монотонно напевавших женщин. Глухо и ритмично начали бить барабаны. Некоторые из зрителей стали подпрыгивать на месте и что-то кричать друг другу.

Атмосфера накалялась, участниками ритуала постепенно овладевало лихорадочное возбуждение. Вождь был явно доволен и по временам широко улыбался, несмотря на всю серьезность момента с юридической точки зрения, — через несколько часов обвиняемого могла вполне постигнуть смерть».

Райт говорит, что выпив этот яд, старый нгомбо и его брат отнеслись к этому спокойно, а вор перенес это испытание очень плохо.

«Он застонал, упал лицом вниз и начал корчиться на земле. Толпа плясала вокруг, криками выражая свою радость по поводу такого явного «доказательства» вины. Барабаны били сильней и сильней. Женщины ритмично пели. Люди из толпы стали подходить к котлу и пить отравленную жидкость. Скоро после этого их начинало рвать.

Придя в себя, они снова начинали петь и танцевать. Некоторые были настолько опьянены, что наносили себе раны ножами. Текла кровь, и это еще больше взвинчивало участников.

Толпа превратилась в сплошной клубок тел…»

Райту, на его вопрос, чем все это кончится, объяснили, что злой нгомбо и вор умрут, а брат вора будет новым нгомбо.

«Мы остались в деревне до следующего дня, и к утру, как и предсказывала Лусунгу, старый нгомбо и вор были мертвы. Самое странное состояло в том, что отравленный напиток пила половина жителей деревни. Но умерли только эти двое — те, на кого указала Лусунгу. Единственное пришедшее мне на ум объяснение кажется невероятным: эти двое умерли потому, что знали, что они умрут».

Эта история является еще одним доказательством силы психического воздействия колдуна на людей. Райт так и пишет: «Единственное заключение, к которому я мог прийти, было то, что африканские колдуны знают и применяют силу психического воздействия. И несомненно, они много знают о лекарствах.

Современное «чудодейственное» лекарство серпазил, например, было известно медикам и миссионерам в Африке задолго до того, как его стали применять для лечения гипертонии и психических болезней. Однако западные фармакологи долгое время не могли поверить в его целебные свойства.

Бруджо из перуанских Анд применяли кураре, добываемый из сока пальмы sacho, для борьбы с укусами ядовитых змей также задолго до того, как это средство вошло в арсенал лекарств современной медицины».

«Роль психологических факторов в действиях подобного рода очевидна, — еще раз подчеркивает исследователь. — Сила внушения — это, возможно, самый эффективный инструмент колдуна; она же является одним из наиболее сильных психологических приемов, используемых и в современной медицине. Психологическим инструментом, не связанным прямо с медициной, является также танец; на Бали и в других местах — от Дальнего Востока до Океании — у меня была возможность наблюдать, как танец включается в схему ритуальных и художественных обрядов знахарей».