Авва Дорофей - Аскетика. Том I Страница 14

Поучение пятое. О том, что не должно полагаться на свой разум

Премудрый Соломон говорит в Притчах: имже несть управления, падают, аки листвие; спасение же есть во мнозе совете (Притч. 11, 14). Видите ли, братия, силу сего изречения? Видите ли, чему учит нас Святое Писание? Оно увещевает нас не полагаться на самих себя, не считать себя разумными, не верить тому, что можем сами управлять собою, ибо мы имеем нужду в помощи, нуждаемся в наставляющих нас по Боге. Нет несчастнее и ближе к погибели людей, не имеющих наставника в пути Божием. Ибо что значит сказанное: имже несть управления, падают, аки листвие? Лист сначала всегда бывает зелен, цветущ и красив, потом постепенно засыхает, падает и наконец им пренебрегают и попирают его. Так и человек, никем не управляемый, сначала всегда имеет усердие к посту, к бдению, безмолвию, послушанию и к другим добрым (делам); потом усердие это мало-помалу охладевает, и он, не имея никого, кто бы наставлял его, поддерживал и воспламенял в нем это усердие, (подобно листу) нечувствительно иссыхает, падает и становится, наконец, подвластным и рабом врагов, и они делают с ним, что хотят.

О тех же, которые открывают свои помышления и поступки и делают все с советом, Писание говорит: спасение есть во мнозе совете. Не говорит: «в совете многих», то есть, чтобы с каждым советоваться, но что должно советоваться обо всем, конечно, с тем, к кому имеем доверие, и не так, чтобы одно говорить, а другое умалчивать, но все открывать и обо всем советоваться; такому и есть верное спасение во мнозе совете. Ибо если человек открывал не все, что до него касается, и особенно если он был обладаем худым навыком, или был в худом сообществе, то диавол находит в нем одно какое-либо пожелание, или одно самооправдание, и сим низлагает его.

Когда диавол видит, что кто-нибудь не хочет согрешить, то он не столько неискусен в делании зла, чтобы стал внушать ему какие-либо явные грехи, и не говорит ему: иди, сотвори блуд, или пойди укради; ибо он знает, что мы этого не хотим, а он не считает нужным внушать нам то, чего мы не хотим, но находит в нас, как я сказал, одно пожелание, или одно самооправдание, и тем под видом доброго вредит нам. Поэтому опять сказано: лукавый злодействует, егда сочетавается с праведным (Притч. 11, 15). Лукавый есть диавол, и тогда он злодействует, егда сочетавается с праведным, то есть когда сочетается с самооправданием нашим; тогда он становится более крепким, тогда более вредит, тогда более действует. Ибо, когда мы держимся своей воли и следуем оправданиям нашим, тогда, делая, по-видимому, доброе дело, мы сами себе расставляем сети и даже не знаем, как погибаем. Ибо как можем мы уразуметь волю Божию или взыскать ее, если верим самим себе и держимся своей воли? Посему-то авва Пимен и говорил, что воля наша есть медная стена между человеком и Богом. Видите ли силу сего изречения? И еще присовокупил он: она есть как бы камень, противостоящий, противодействующий воле Божией. Итак, если человек оставит свою волю, тогда может и он сказать: о Бозе моем прейду стену; Бог мой, непорочен путь Его (Пс. 17, 30, 31). Весьма досточудно сказано! Ибо тогда только человек видит непорочный путь Божий, когда оставит свою волю. Когда же повинуется своей воле, то не видит, что непорочны пути Божии; но если услышит что-либо, относящееся к наставлению, он тотчас порицает это, уничижает, отвращается от сего и действует напротив; ибо как ему перенести что-либо или послушаться чьего-либо совета, если он держится своей воли! Далее говорит старец о самооправдании: «Если же и самооправдание поможет воле, то человек совершенно развращается». Удивительно, какая последовательность в словах святых отцов! (Подлинно) когда оправдание соединится с волей, то это есть совершенная смерть, великая опасность, великий страх; тогда окончательно падает несчастный. Ибо кто заставит такового верить, что другой человек более его знает, что ему полезно? Тогда он совершенно предается своей воле, своему помыслу, и наконец, враг, как хочет, устраивает его падение. Поэтому сказано: лукавый злодействует, егда сочетавается с праведным, ненавидит же гласа утверждения. Ибо не только самое наставление ненавидит лукавый, но даже и самого голоса, произносящего оное, не может слышать, даже ненавидит и самый голос наставления, то есть то самое, когда говорят что-либо, служащее к наставлению. Прежде чем вопрошающий о полезном начнет действовать (по данному совету), прежде нежели враг уразумеет, исполнит ли он, или не исполнит слышанное, враг ненавидит уже то самое, чтобы спрашивать кого-нибудь или слышать что-либо полезное; самый голос, самый звук таковых слов он ненавидит и отвращается от них. И сказать ли почему? Он знает, что злодейство его обнаружится тотчас, как только станут спрашивать и говорить о полезном. И ничего он так не ненавидит и не боится, как быть узнанным, потому что тогда он уже не может коварствовать, как хочет. Ибо если душа утверждается тем, что человек спрашивает и открывает все о себе и слышит от кого-либо опытного: «Это делай, а сего не делай; это хорошо, а это не хорошо; это самооправдание, это своеволие», и слышит также: «Теперь не время сему делу», а иной раз слышит: «Теперь время»; тогда диавол не находит, каким образом вредить человеку, или как низложить его, потому что он всегда, как я уже сказал, советуется и со всех сторон ограждает себя, и таким образом исполняется на нем слово: спасение есть во мнозе совете.

Лукавый же не хочет сего, но ненавидит; ибо он хочет делать зло и больше о тех радуется, имже несть управления. Почему? — Потому что они падают, акилиствие. Вспомни того брата, которого любил лукавый, и о котором говорил он авве Макарию: «Имею одного брата, который, когда видит меня, вертится как мотовило». Таких он любит, о таких всегда радуется, которые живут без наставления и не поручают себя человеку, могущему помогать им и руководить их о Боге. Разве не ко всем братиям приходил тогда демон, которого видел святой носящим различные снеди в тыквах? Разве не всех он посещал? Но каждый из них, понимая его козни, шел к своему духовному отцу и открывал ему свои помышления и находил помощь во время искушения; а потому лукавый и не мог одолеть их. Только одного несчастного нашел он, который следовал самому себе и ни от кого не имел помощи, и потому лукавый поступал с ним, как с игралищем, и уходя, благодарил его и проклинал других. Когда же враг сказал авве Макарию это дело и имя брата, святой пошел к нему и нашел, что причиной его погибели было то, что он не хотел исповедовать свои помышления; нашел, что он не имел обыкновения открывать их кому-либо. Посему-то враг и вертел им, как хотел. И брат, вопрошаемый святым старцем: «Как ты пребываешь, брат?» — отвечал: «Молитвами твоими, хорошо». И когда святой опять спросил: «Не борют ли тебя помыслы?» — он отвечал: «Пока мне хорошо». И не хотел ничего исповедать, пока святой искусно не заставил его открыть свои помыслы и, сказав ему слово Божие, утвердил его и возвратился. По обыкновению своему враг пришел опять, желая низвергнуть сего брата, но посрамился, ибо нашел его утвержденным, нашел его исправленным и не мог уже более над ним издеваться и потому удалился, не успев ничего сделать; удалился посрамленный и этим братом. Посему, когда святой опять спросил, демона: «Как пребывает тот брат, твой друг?», он уже не назвал его другом, но врагом и проклинал его, говоря: «И тот развратился, и тот не повинуется мне, но даже стал всех свирепее». Видишь ли, почему ненавидит враг гласа утверждения? Потому что всегда желает нашей погибели. Видишь ли, почему он любит полагающихся на себя? — Потому что они помогают диаволу, и сами себе строят козни. Я не знаю другого падения монаху, кроме того, когда он верит своему сердцу. Некоторые говорят: от того падает человек, или от того; а я, как уже сказал, не знаю другого падения, кроме сего, когда человек следует самому себе. Видел ли ты падшего, — знай, что он последовал самому себе. Нет ничего опаснее, нет ничего губительнее сего. Бог сохранил меня, и я всегда боялся сего бедствия. Когда я был в общежитии, я открывал все свои помыслы старцу авве Иоанну и никогда, как сказал, не решался сделать что-либо без его совета. И иногда говорил мне помысл: «Не то же ли (самое) скажет тебе старец? Зачем ты хочешь беспокоить его?» А я отвечал помыслу: анафема тебе и рассуждению твоему, и разуму твоему, и мудрованию твоему, и ведению твоему; ибо что ты знаешь, то знаешь от демонов. Итак, я шел и вопрошал старца. И случалось иногда, что он отвечал мне то самое, что у меня было на уме. Тогда помысл говорил мне: «Ну что же? (видишь) это то самое, что я говорил тебе: не напрасно ли беспокоил ты старца?» И я отвечал помыслу: «Теперь оно хорошо, теперь оно от Духа Святого; твое же внушение лукаво, от демонов, и было делом страстного устроения (души)». Итак, никогда не попускал я себе повиноваться своему помыслу, не вопросив старца. И поверьте мне, братия, что я был в великом покое, в полном беспечалии, так что я даже и скорбел об этом, как я уже говорил вам о сем: ибо слышал, что многими скорбьми подобает нам внити в Царствие Божие (Деян. 14, 22), и видя, что у меня нет никакой скорби, я боялся и был в великом недоумении, не зная причины такового спокойствия, пока старец не объяснил мне этого, сказав: не скорби, ибо каждый предающий себя в послушание отцам, имеет сей покой и беспечалие.