Константин Победоносцев - История Православной Церкви до начала разделения Церквей Страница 14

"Римская империя, — писал Евсевий, — разделенная на две части, кажется всем разделенной на день и ночь: населяющие Восток объяты мраком ночи, а жители другой половины государства озарены светом самого ясного дня". Сношения Ликиния с Константином мало-помалу перешли в открытую борьбу. Эта борьба должна была решить судьбу христианства в Римской империи. Оба императора готовились к решительной битве, каждый сообразно со своей верой. Оракулы предвещали победу Ликинию, — христиане молились за Константина.

Бог даровал победу Константину, Ликиний лишился престола и жизни. Константин сделался единодержавным — христианство восторжествовало.

После победы своей Константин поспешил распространить и на христиан восточных областей те самые права, которыми они пользовались на Западе.

В своем указе областным начальникам восточных стран Константин, увещевая всех своих подданных к добровольному принятию Евангелия, заканчивает это свое слово молитвенным к Богу обращением, по которому можно судить о заботе, наполнявшей его душу.

"Теперь, — пишет он, — молю Тебя, великий Боже! Будь милостив и к восточным Твоим народам! Под Твоим руководством начал я и окончил дело спасения, преднося везде Твое знамя, и вел за ним победоносное свое войско. Потому и предал я Тебе свою крепко испытанную в любви и страхе душу, что искренно люблю Твое имя и благоговею перед Твоей силой, которую явил ты мне. Хочу, чтобы народ Твой наслаждался спокойствием и безмятежностью, хочу, чтобы, подобно верующим, мир и тишину вкушали и заблуждающиеся, ибо такое восстановление общения может их вывести на путь истины".

Константин, как явный покровитель христиан, был мало любим в Риме, где оставалось еще много обычаев и нравов языческих; поэтому он редко и неохотно посещал древнюю столицу. Он решил основать новую столицу, новый Рим, город христианский, который не был бы ничем связан с язычеством. Ему полюбилось положение Византия, древнего небольшого города на берегах Босфора, и он избрал его в новую столицу империи.

С чудесной быстротой воздвигалась новая столица, названная по имени императора: дворцы, водопроводы, бани, театры украсили ее, и она наполнялась сокровищами искусства, свезенными туда из Греции, Италии и Азии. Гладиаторский бой и другие варварские зрелища, составлявшие услаждение римлян, ее не осквернили, и в ней никогда не было воздвигнуто храмов языческим богам.

Первая церковь нового города была посвящена Софии Премудрости Божией.

VIII. Первый Вселенский собор

Христианское учение стало из гонимого торжествующим, и Церковь христианская наслаждалась внешним миром. Но внутреннего мира в ней не было. Ереси, или ложные учения о предметах веры, появившиеся еще со времен апостольских, умножились и возбуждали вражду между последователями различных учений. Отцы Церкви и местные соборы обличали лжеучения, но от лица всей Церкви Христовой не было провозглашено, в чем должно состоять истинно православное учение, по которому следует отличать правую веру от неправой.

В царствование Константина появилась в Церкви новая, не бывшая до того, ересь — арианство. Арий, александрийский пресвитер, человек даровитый, но гордый умом своим и ученостью, составив по своему рассуждению понятие о лицах Святой Троицы, стал учить и проповедовать, что Иисус Христос не единосущен с Богом Отцом и не безначален, но сотворен Отцом, и было время, когда Его не было. Это заблуждение Ария могло бы остаться личным его заблуждением и не произвести волнений в Церкви, если бы он не был человеком столь гордым и честолюбивым. Он надеялся быть епископом в Александрии, но клиром и народом был выбран не он, а Александр. Выслушав от Ария богохульное его мнение, надменно высказанное, Александр ужаснулся; но Арий, не внимая никаким увещаниям, стал обзывать еретиками всех несогласных с ним, и, не подчинившись суду епископа, стал распространять свое учение. Он не покорился и собору в Александрии, осудившему его, но стал проповедовать ересь свою в Египте и в Палестине и распространять ее в народе посредством стихотворений, гимнов и песней. Сам Арий привлекал к себе множество последователей: его изможденный, почти дикий вид, порывистые, нервные движения, часто безумно-возбужденная речь производили странное впечатление, а тихий, мелодичный голос и что-то душевно-ласковое в обращении имело удивительное воздействие на всех, кто ближе подходил к нему. Вскоре арианская ересь охватила весь Восток. Повсюду поднялись горячие, соблазнительные споры о лице Господа Иисуса Христа, не только в среде духовенства, но и в народе, споры, возбуждавшие ненависть до драк и кровопролитий. Многие из епископов, увлекаясь учением Ария, приняли его сторону. Разрасталась ужасная ересь, которая вела к отвержению искупления рода человеческого, а следовательно и всего христианства.

Константин, объезжая Восток, со скорбью и удивлением услышал о споре, о котором на Западе почти ничего не знали. Сначала, так как он был еще не достаточно посвящен в вопросы церковного богословия, ему казалось, что весь этот спор есть не что иное, как суетное словопрение. В надежде примирить враждующих, он отправил к Александру и к Арию письмо, убеждая их кончить спор полюбовно и его, императора, успокоить. В этом письме Константин свидетельствует с клятвой, что он почитает своим призванием и целью своей жизни — соединить весь мир в одном правлении и в одной вере. "С какими надеждами, — говорит он, — ехал я от смятенного бранями Запада к восточным пределам, откуда воссиял Божественный свет, и — о, Божественное Провидение! — какой язвой поражен здесь слух мой, или скорее, мое сердце! Оставьте пустые, бесконечные ваши споры, возвратитесь к согласию единой, общей веры! Возвратите и мне безмятежные дни мои и спокойные ночи — дайте мне свет и радость вместо воздыханий и слез".

Это письмо было привезено в Александрию Осией, епископом Кордубским, одним из самых уважаемых пастырей всего Запада, близким другом и советником самого Константина. Но было уже поздно надеяться на примирение, когда ересь распространилась так далеко. Осия, выслушав Ария на новом соборе в Александрии, вместе с прочими епископами осудил его лжеучение. Арий не уступил. Тогда император взглянул на все это дело иначе. Он понял, какую великую и существенную важность имело рассматриваемое учение. Необходимо было возвратить мир взволнованной Церкви: невозможно было допустить, чтобы вечность и Божественность Христа Спасителя оставалась вопросом, спорным для верующих. Вся Церковь через предстоятелей своих должна была изложить веру, преданную ей Христом и апостолами Его. Константин остановился на мысли — созвать всех епископов христианского мира на Вселенский собор в город Никею, столицу Вифинской области.

До сих пор еще не было и не могло быть Вселенского собора; он стал возможен только теперь, когда все обширное Римское государство, от Востока до Запада, в первый раз объединилось под властью одного христианского царя.

Призыв на собор по необходимости должен был исходить от императорской власти, как единственной власти, которая непререкаемо признавалась всеми христианами империи.

Императором были разосланы призывные грамоты епископам всей вселенной. Епископы со всех стран с готовностью поспешили в Никею. Все издержки их путешествия и пребывания в Никее принимал на себя император. Прибыли епископы из Египта и Палестины, из Сирии и Месопотамии, Африки, областей Малой Азии, Греции, из Персии, Армении, Мизии и Дакии, от задунайских готфов, недавно обращенных в христианство: всех 318; их сопровождали и другие духовные лица, пресвитеры и диаконы. Были здесь и ученые, и малограмотные, и знатные, и бедные, и старые, и молодые, престарелые епископы, которые уже стояли на краю могилы, молодые, только что поставленные диаконы, едва вступившие на свое служение. В этом собрании подразделение на старое и новое поколения имело особое значение, потому что как бы олицетворяло события истории Церкви Христовой: новое поколение выросло во времена мира и тишины, оно смутно помнило радость, возбужденную первым эдиктом великого императора, — но само через страдание оно не прошло… Старое же поколение, которое составляло самую значительную часть собрания, наоборот, великого этого страдания сподобилось… Это все были воины Христовы, прошли они все чрез брань, оставившую на них следы страшных увечий, отпечаток тяжких мучений. Постановления этого Собора закреплены навсегда и в силу того, что он был Вселенский, и в силу того, что почти все члены его принадлежали к святому воинству мучеников и исповедников.

Собор открылся в июне 325 года в обширной палате царского дворца. Всех присутствовавших с пресвитерами и диаконами было более 2000 человек; епископов — 318. Вокруг рядами расположены были седалища и скамьи для епископов и пресвитеров; посреди, на престоле, лежали книги Священного Писания, как верное свидетельство истины, с которым должно было согласоваться решение Собора.