Владимир Легойда - Мешают ли джинсы спасению. Опыт современной апологетики Страница 14

Поэтому правильнее было бы сравнивать не научное и религиозное мировоззрения, а религиозное и безрелигиозное. И только в качестве одной из составляющих можно рассматривать «научное мировоззрение», то есть систему взглядов на природу в соответствии с достижениями современной науки. Данное же мировоззрение может быть присуще или неприсуще человеку как в первом, так и во втором случае. Более того, если говорить о воззрении на мир современной науки, в частности физики, то нужно с неизбежностью констатировать, что научное мировоззрение сегодня свойственно подавляющему меньшинству населения земного шара. Люди, получившие школьное образование, студенты, сдававшие предмет «Концепции современного естествознания», в подавляющем большинстве представляют себе мир на уровне механики Ньютона. А о теории Большого взрыва, о различиях между специальной и общей теориями относительности нередко не имеют ни малейшего понятия.

Однако если все вышеизложенное верно, то возникает другой вопрос – последний идол: а как же тогда многочисленные конфликты между религией и наукой? Как же тогда Коперник, Галилей и Джордано Бруно? Атеистическое сознание советского человека видело в данных историях прямое подтверждение материалистического тезиса о ложности ненаучного мировоззрения, о борьбе закостенелой лживой религии с прогрессивной объективной наукой. И хотя, как уже говорилось выше, времена изменились, многие из нас, вопреки крылатому латинскому выражению, остались прежними. Воинственные атеистические представления прошлого почему-то прочно засели в умах. Это тот самый атавизм, который все не проходит. Сразу оговорюсь, данный тезис не следует рассматривать в качестве выпада против атеизма как такового: если рассматривать атеизм как мировоззренческую систему, отрицающую существование сверхъестественной реальности и заложенного в бытии мира и человека смысла, то такая система, конечно, имеет полное право на существование29. При этом, разумеется, существование атеизма не отменяет существования религии, религиозного мировоззрения. И здесь очень важно отклонять те атеистические установки, которые идеологически тенденциозны и исходят не из понимания сущности религии, а из ее намеренного искажения. Именно такими являлись (и являются) рассуждения о вековой борьбе религии с наукой.

К подобным мифологемам относится и «научный атеизм». Семантически это не что иное, как оксюморон30. Существует вера в то, что Бог есть, существует и вера в то, что Бога нет. Исключительно рационально обосновать ни первое, ни второе невозможно. Конечно, в рамках как религиозной, так и атеистической позиции могут существовать философские обоснования собственного мировоззрения. Однако и в первом, и во втором случае они не будут исходить из строго научных посылок. Иными словами, поскольку христиане никогда не говорили о Боге как о некоем сверхчеловеке, наблюдающем за землей из космоса, то научные доказательства или опровержения того, что Бог сидит на облаке, не нужны ученым: ни верующим, ни атеистам. Вопрос о существовании Бога просто выносится за рамки науки. Поэтому и атеизм научным быть не может.

Перейдем непосредственно к наиболее часто рассматриваемым историческим свидетельствам о «борьбе» науки и религии. Обычно приводятся в пример Коперник, Галилей, Бруно… Чтобы ответить на эти обвинения, необходимо учитывать множество вещей. Во-первых, очень опасно обобщать и выводить из конфликта конкретной Церкви с конкретным ученым неизбежный конфликт религии и науки. Скажем, после того как Католическая Церковь запретила к публикации книгу Галилея «Диалог», она была издана в протестантской Голландии. Значит ли это, что на территории этой христианской страны не было конфликта науки и религии? Или это означает нечто другое: а был ли вообще конфликт? «Был ли мальчик-то?» Скажем, столь нелюбимая уже протестантскими богословами эволюционистская теория никогда не встречала такого сопротивления в рядах католических богословов. Один из самых ярких католических умов XX столетия Тейяр де Шарден был эволюционистом. На сегодняшний день Католическая Церковь признала эволюционизм. В православной богословской традиции также существуют на этот счет разные точки зрения31.

Во-вторых, вышеописанные конфликты чаще всего свидетельствуют о неумении отдельных представителей Церкви и науки разграничить сферы компетенции религиозного и научного знания, но никак не об альтернативности этих способов познания мира. Потребовалось время, прежде чем люди смогли осознать, что можно и орбиты планет исследовать, и Богу молиться. И не надо по этому поводу копья ломать.

Что же касается случая с Коперником, то здесь вообще больше всего путаницы. Дело в том, что при жизни Коперник вообще никак не пострадал. Польский священник Николай Коперник (1473–1543) опубликовал свою книгу «Об обращении небесных сфер» в 1543 году в Нюрнберге, посвятив ее папе Римскому. Как известно, смысл открытия Коперника состоял в предложенной им гелиоцентрической модели Вселенной вместо геоцентрической, сформулированной во II в. по Р. X. греческим ученым Птолемеем и основанной на аристотелевских представлениях о космосе. Современная Копернику наука была готова рассматривать его версию как математическую гипотезу. Подобной точки зрения сначала придерживалась и Католическая Церковь, не предавшая осуждению теорию Коперника, но настаивавшая на ее гипотетическом характере32.

Как физическое описание теория Коперника казалась многим современникам слишком противоречившей очевидным научным данным. Именно поэтому против Коперника активно выступили ученые того времени, например известный и авторитетнейший астроном Тихо Браге (1546–1601). Иными словами, налицо конфликт науки вчерашнего дня с наукой дня сегодняшнего. Академик В.И. Вернадский замечал по этому поводу: «…было бы крупной ошибкой считать борьбу Коперниково-Ньютоновой системы с Птолемеем борьбой двух мировоззрений, научного и чуждого науке; это внутренняя борьба между представителями одного научного мировоззрения. Для тех и для других лиц окончательным критерием, поводом к изменению взглядов служат точно констатированные факты; те и другие к объяснению Природы идут путем наблюдения и опыта, путем точного исчисления и измерения. На взгляды лучших представителей обеих теорий сознательно одинаково мало влияли соображения, чуждые науке, исходившие ли из философских, религиозных или социальных обязательств. До тех пор пока научно не была доказана невозможность основных посылок Птолемеевой системы, она могла быть частью научного мировоззрения»33.

Таким образом, имел место внутринаучный конфликт, а точнее, не конфликт даже, а естественный процесс развития научного знания, в результате которого новые данные позволяют усомниться в правильности вчерашних выводов; что и служит двигателем научной мысли и расширяет познавательные способности человека.

Проблема была в том, что Католическая Церковь воспринимала этот конфликт как свою проблему и вносила немалую долю напряженности в собственно научный спор – по причине неумения правильно разграничить сферы компетенции науки и религии.

Последний вопрос – это роль христианства в становлении современной науки. И здесь вновь не обойтись без ломки привычных стереотипов, отказа от мифов недавнего прошлого. Как уже указывалось, конфликта религии и науки быть не могло в силу того, что религиозный и научный интерес направлены на разные предметы, с помощью религии и науки человек познает разные вещи. Вместе с тем и религия, и наука существуют в определенном культурном поле, в котором происходит взаимовлияние этих культурных феноменов.

Исходя из этих посылок, рассмотрим процесс становления современной науки в его связи с распространением христианства в западной культуре.

Прежде всего мы должны будем констатировать, что современная наука возникает (формируется, оформляется – как угодно) именно в христианской цивилизации. Предпосылки к возникновению науки, отдельные открытия и изобретения были, конечно, и в Древнем Египте, Древнем Китае, Древней Греции, и на средневековом арабском Востоке, но современная наука – это феномен, оформившийся в начале Нового времени в западной христианской цивилизации. Другой науки у нас нет. И это тот самый случай, когда можно сколь угодно ругать пресловутый европоцентризм и искать альтернативы, но все они будут ненаучными.

Итак, возникновение современной (или новой, как ее называли на заре Нового времени) науки в христианской европейской культуре есть фундаментальный факт, который требует серьезного осмысления. Означает ли он, что возникновение науки было запланировано христианской цивилизацией? Полагаю, что нет, как не было запланировано протестантским сознанием и возникновение капитализма, что убедительно показал М. Вебер. Однако, как не менее убедительно продемонстрировал он же, именно сформированное протестантизмом принципиально новое отношение к труду, его результатам и цели во многом обусловило возникновение последнего.