Святитель Игнатий (Брянчанинов) - Аскетические опыты. Том 2 Страница 14

Господь наш Иисус Христос, принесший Пришествием Своим на землю мир от Бога и благоволение Божие человекам, соделавшийся Отцом Будущего века и Родоначальником святого племени спасающихся, призывающий чад Своих в любовь и соединение с Собою, предлагает, однако, во врачевание поврежденной природы нашей, между прочими средствами, страх. Предающемуся порывам гнева и ненависти Он угрожает геенной огненной; попирающему совесть угрожает темницей; увлекающемуся нечистыми вожделениями угрожает вечной мукой[100]. Непрощающему от искренности сердца ближним согрешения их, возвещает, что и его грехи не будут прощены[101]. Сребролюбцу и сластолюбцу напоминает смерть, могущую восхитить их в то время, как они не ожидают ее[102]. Возвышен подвиг мученичества: и внушается он, и питается любовью. Но Спаситель мира, в наставлении, которое Он преподал мученикам, поощряет их к мужеству, воспомоществует в подвиге страхом. Не убойтеся, говорит Он, от убивающих тело, души же не могущих убити, убойтеся же паче Могущего и душу и тело погубити в геенне[103]. Ей глаголю вам, Того убойтеся[104]. Всем вообще последователям Своим Господь заповедал спасительный страх Божий, выражающийся в постоянных трезвенин и бдительности над собой. Да будут чресла ваша препоясана, сказал Он, и светильницы горящии: и вы подобны человеком, чающим Господа своего, когда возвратится от брака, да пришедшу и толкнувшу, абие отверзут Ему. Блажени раби тии, ихже пришед Господь обрящет бдящих[105]. Всем глаголю: бдите[106].

Величественно изображено в Евангелии от Матфея второе, славное Пришествие Господа, нелицеприятный и Страшный Суд Его над племенами и народами. Эта необыкновенная картина, представленная с необыкновенной простотой и ясностью, невольно оживляется перед взорами ума, поражает сердце страхом. Созерцая эту картину, можно изобразить состояние, в которое она приводит душу, словами Иова: Ужас мя срете и трепет, и зело кости моя стрясе: устрашишася же власи мои и плоти[107]. При наступлении Суда для изгнанников с Неба, страна изгнания и клятвы – земля – запылает, а небо свиется, как свивается одежда[108]. Мертвецы всех времен и народов, возбужденные животворящей трубой – словом Божиим – восстанут из гробов и составят из себя необозримое и неисчислимое собрание[109]. Полки и воинства святых Ангелов придут на страшное зрелище, на великое служение. И ангелы отверженные предстанут на Суд. Сын Божий воссядет на Престоле славы, славы страшной по необъятному величию ее. Все разумные создания потрясутся от страха, увидев Создателя своего, вызвавшего их в бытие из ничтожества единым всемогущим словом. Они будут предстоять перед Тем Словом, для Которого нет невозможного исполнения. Они будут предстоять перед Той Жизнью, при Которой, вне Ее, не может быть иной жизни. Справедливо сказали отцы, что в это грозное время вся тварь, если бы она не была удержана всемогуществом Божиим и предоставлена самой себе, обратилась бы в ничтожество[110]. Праведники, увидев лицом к лицу Правду совершенную, сочтут свою правду не имеющей никакого значения, а грешники оправданием, чуждым евангельского разума, осудят себя. Решится участь всех на вечность. Прежде наступления этого Суда божественный апостол сознается, что он не может оправдаться, хотя и не знает за собой никакого греха: потому что Судия его – Бог[111]. Все святые, во время земного странствования своего, часто приходят воспоминанием и размышлением благочестивым на Страшный Суд Христов, – благовременным, спасительным страхом ограждают себя от страха, который возбудится в погибших отчаянием; благовременным осуждением себя они стараются благовременно снискать оправдание, плачем отвратить плач. Братия! Нужно, необходимо нам, немощным и грешным, частое воспоминание Второго Пришествия и Страшного Суда Христова: такое воспоминание есть благонадежнейшее приуготовление. Страшен тот Суд, который ожидает всех человеков после общего воскресения, страшен и тот суд, который ожидает каждого человека после его смерти. Последствия того и другого суда или вожделенны, или бедственны. Если земные суды, на которых дело идет об одном тленном и временном, возбуждают нашу заботливость: тем более должен озабочивать нас Суд Божий. С какой другой целью Господь возвестил нам о нем так ясно, как не с целью возбудить в нас душеспасительный страх, могущий предохранить нас от греховной, беспечной жизни, в которой – условие нашей погибели? Преподобный Илия, египетский инок, безмолвствовавший в Фиваидской пустыне, говаривал: «Меня устрашают три времени: время исшествия души из тела, время Суда Божия и время изречения, какое последует о мне от Бога»[112].

Нужно ли предупреждать, что учение всех святых отцов Православной Церкви о страхе Божием согласно с учением Священного Писания, когда учение Священного Писания служит источником для учения отцов, когда обоих этих учений источник один – Святой Дух? «Страх Божий есть начало добродетели, – говорит святой Исаак Сирин. – Утверждают, что он – порождение веры и насевается в сердце, когда ум устранится от попечений мира сего для собрания скитающихся помышлений своих из рассеянности в непрестанное изучение будущего возустроения... Умудрись положить в основание путешествия твоего страх Божий, и в немногие дни окажешься при вратах Царствия, не понуждавшись в продолжительном пути»[113]. Между наставлениями преподобного Пимена Великого читаем следующие: «Мы нуждаемся в смиренномудрии и страхе Божием столько же, сколько в дыхании. Три главных делания инока: бояться Бога, молиться Богу и делать добро ближнему. Когда пчелы будут прогнаны дымом из улья, тогда взимается сладостный труд их: так и плотское наслаждение изгоняет страх Божий из души и губит все благое дело ее. Начало и конец духовного пути – страх Господень. Писание говорит: Начало премудрости страх Господень[114]. И опять, когда Авраам устроил алтарь, Господь сказал ему: Ныне познах, яко боишися ты Бога[115]. На вопрос брата, кто говорит: причастник аз есмь всем боящимся Тебе[116], Великий отвечал: “Дух Святой говорит это о Себе”». Также он передавал изречение святого Антония Великого о преподобном Памве, что при посредстве страха Божия Памва соделал себя обителью Святого Духа[117]. «Начало нашего спасения, – говорит преподобный Кассиан Римлянин, – есть страх

Господень. Им доставляется и начало обращения, и очищение от страстей, и хранение добродетелей в тех, которые наставляются на путь совершенства. Он, когда проникнет в сердце человеческое, рождает в нем презрение ко всему вещественному, забвение родственников и ненависть к самому миру»[118]. В этом же Слове, объясняя заповедание Господа: Иже не приимет креста своего, и вслед Мене грядет, несть Мене достоин[119], преподобный Кассиан рассуждает так: «Крест наш есть страх Господень. Как распятый уже не может обращать или двигать членов по желанию души своей, так и мы должны направлять воли и желания наши не сообразно тому, что нам приятно и увеселяет нас в настоящее время, но сообразно закону Господа, к чему он повелевает. Как пригвожденный к древу крестному уже не любуется настоящим, не помышляет о своих пристрастиях: он не развлекается заботами и попечениями о завтрашнем дне; в нем не действует никакое пожелание к приобретению имущества; он не воспламеняется никакой гордостью, никакой сварливостью; не скорбит о настоящих бесчестиях, о прошедших уже не помнит; хотя он еще дышит в теле, но считает себя по всем отношениям уже умершим, устремляя сердечные взоры туда, куда он не сомневается переселиться: так и нам должно быть распятыми страхом Господним ко всему этому, то есть нам должно быть мертвыми не только к плотским страстям, но и к самым началам их, иметь очи души устремленными туда, куда переселения ежеминутно должны надеяться. Таким образом мы можем стяжать умерщвление всех наших похотений и плотских пристрастий»[120]. Легко можно усмотреть, что описываемое здесь преподобным Кассианом распятие на кресте страха Божия есть называемое Исааком Сириным деяние, состоящее, по выражению Апостола, в распятии плоти со страстми и похотми[121], составляющее первую половину духовного пути, ведущего христианина к предназначенному ему совершенству.

Священное Писание, научающее нас, что страх Господень чист, пребывали в век века[122], говорит также, что страха несть в любви, но совершенна любы вон изгоняет страх, яко страх муку имать: бояйся же не совершися в любви [123]. Это представляющееся при поверхностном взгляде разногласие святые отцы объясняют так: «Два – страха: один вводительный, другой – совершенный; один свойствен начинающим, так сказать, благочествовать, другой составляет принадлежность совершенных святых, достигших в меру любви. Например: кто исполняет волю Божию из-за страха мук, тот, как мы сказали, еще новоначальный: он еще не делает добра для самого добра, но по страху наказания. Другой же исполняет волю Божию из-за самой любви к Богу, любя собственно волю Божию, исполняет ее, чтобы благоугодить Богу. Таковой знает, что – существенное добро! Таковой познал, что значит быть с Богом! Таковой имеет истинную любовь, которую святой называет совершенной[124]. Эта любовь приводит его в совершенный страх: потому что таковой страшится и соблюдает верность воле Божией не из-за страха казней, не для того, чтобы избегнуть (вечной) муки, но потому что, как мы сказали, вкусив самой сладости пребывания с Богом, боится отпасть, боится лишиться ее. Этим страхом совершенным, действующим по причине любви, изгоняется вводительный страх. “Поэтому и сказано: Совершенная любы вон изгоняет страх. Однако невозможно достигнуть совершенного страха иначе, как только страхом вводительным”»[125]. Самое величие Божие наводит святой, благоговейный страх на те разумные создания Божии, которые, по причине чистоты и святости своей, удостоились ближайшего предстояния Богу. Бог прославляем в совете святых, велий и страшен есть над всеми окрестными Его[126].