Андрей Кураев - Сегодня ли дают печать антихриста? Страница 15

Как видим, скоропалительное отождествление одного из торговых ограничений с той последней несвободой, о которой говорит Откровение, привело адвентиста к выводу о том, что христиане, празднующие воскресный день, оказались слугами антихриста… Этот пример запальчивой полемичности стоит помнить и при рассмотрении той полемики, что возникла вокруг ИНН.

Ведь при вольном коллекционировании и толковании библейских текстов можно прийти к самым странным выводам.

Например, с помощью всего лишь двух библейских цитат можно доказать, что Библия рекомендует самоубийство. Достаточно лишь сопоставить два стиха: Иуда «пошел и удавился» (Мф. 27,5) и «Тогда Иисус сказал ему: иди, и ты поступай так же». (Лк. 10,37).

Так что не всякое толкование Писания, кажущееся «очевидным», достоверно.

Что такое «печать зверя»?

Нельзя не заметить — как мало в святоотеческой традиции обращений к теме именно «печати зверя».

Отцы обращали внимание на то, откуда выйдет антихрист; на то, за кого он будет себя выдавать; на то, какие чудеса он будет творить; на то, во что должны будут верить, а чему не должны будут доверять подлинные христиане в те времена…

Внешнее начертание, которое антихрист будет ставить на поклонившихся ему, отцов интересовало мало. Главное — поклонение. Святой Ипполит Римский под начертанием на руке понимал воскурение жертвенного фимиама идолу, а под начертанием на челе — увенчание ритуальным языческим венцом[45] А как будет выглядеть внешний штамп, которым будет запечатлена лжевера — не так уж важно…

И совсем ничего отцы не говорили о «материале», из которого будет сделана «печать».

Эта традиционная осторожность оправдана: в частности, если убедить человека в том, что печать зверя будет предложена ему именно в таком виде (например, в виде штрих-кода или микрочипа), тогда в случае, если облик печати и окажется иным, такой человек не сможет вовремя распознать духовной угрозы, пришедшей к нему в неожиданном обличье.

Ныне же, вопреки церковной традиции, раздаются самоуверенно-модернистские заявления о «печати» и о способе ее поставления: «Если „печать“ будет даваться с понуждением к открытому и явному отречению от Христа, тогда многие не примут ее. Если же открыто и явно не будут принуждаемы отречься от своей веры, тогда весь мир легко примет „печать“»[2].

Такой же «модернизм» содержится и в листовке Одесского Успенского монастыря (осень 1998 г.), утверждающей, что «печать антихриста» (в понимании составителей листовки — «штрих-код») будет поставлена без согласия самого человека: «Несомненно, для того, чтобы незаметно нанести штрих-код на тело человека, есть множество способов. Осуществляющие „тайну беззакония“ знают, как это сделать незаметно для нас, и нам они этого никогда не скажут». «Русский вестник» пугает тем, что «принятие электронного паспорта под кожу будет чисто „техническим мероприятием“. Вы даже можете не заметить, когда у вас будут сканировать отпечатки пальцев или делать „прививку“»[3].

И, наконец, уже и светские газеты взвинчивают страхи до предела: «Если внешне нам не видно, как в компьютере к нашему ИНН добавляются три шестерки, то где гарантия, что так же незаметно чьей-то (отнюдь не компьютерной) злой волей к нему не прибавят и слова об отречении?», — пишет Л. Сидорова в «Вечернем Магадане» [4].

В Послании Синода Элладской Церкви от 9 февраля 1998 года было упомянуто вполне традиционное церковное верование — «Вопрос о „печати антихриста“, о котором много говорят и пишут последнее время, который нарушил внутренний покой верующих и вызвал смуту, споры и беспокойство как среди официальных лиц, так и среди простого народа, вообще не является вопросом ни для публичных прений и дискуссий, ни, тем более, для личных и коллективных „авторитетных“ толкований. Святые отцы с трепетом касались тем Апокалипсиса и с величайшей осторожностью высказывали свои мнения, советуя быть предельно бдительными и трезвыми при необходимости сопоставления переживаемых исторических событий с тем, что пророчески описано в Апокалипсисе. „Печать“, будет ли это имя антихриста или число его имени, когда придет момент ее проставления, тогда только повлечет за собой отречение от Христа и сочетание с антихристом, когда будет добровольно принята человеком»[5].

Итак, «печать антихриста» не столько порождает некоторое внутреннее отречение от Христа, сколько выражает его.

Та душа, которая утратила желание жить во Христе, уже несет в себе дух антихриста, который и выразится в принятии «печати».

Печать — знак собственности и принадлежности. Как на монетах древнего мира изображался император ради обозначения того, что эта монета является его собственностью, так и печать Миропомазания ставится на нас, чтобы объявить о том, что мы уже не рабы миру, что мы избрали иной путь: пожелали служить Христу. Так и «печать антихристова» будет знаменовать тех людей, которые уже задолго перед ее внешним принятием потеряли желание искать Христа.

Поэтому у отцов встречается весьма расширительное понимание «печати антихриста».

«Некоторые святые отцы, не опровергая традиционного понимания начертания зверя на правую руку и чело, давали нравственное толкование: правая рука — деятельная жизнь по заповедям Божиим, чело — познание истины Божией. Принявший на правую руку и чело начертание зверя не может совершать куплю, т. е. выкуп Царствия Небесного за земную жизнь. Данное толкование основывается на словах из притчи Господа: „Куплю дейте, дондеже прииду“ (Лк. 19,13)» — игумен Андроник (Трубачев)[6].

Или: «Злопомнение есть печать антихриста, и сердце злопамятного запечатлено печатию его. И когда антихрист (то есть дух антихристов, действующий в миру) кладет эту печать, то от этой печати злопамятства всегда обмирает сердце человеческое… так обмирает человек, когда сердце его бывает запечатлено ненавистию. Это проклятое злопамятство делает человека столь бесчувственным, что люди сами умерщвляют себя разными смертями» — из «Посмертных поучений преподобного отца нашего Нила Мироточивого»[7].

Издатели поучений преподобного Нила поясняют: святой считает, что все смуты, революции и нестроения «от злопамятства, то есть горделивого осуждения недостатков ближних, непочтительности родителям, подчиненных к начальникам и т. п…. Особенно тонко этот яд осуждения излит в творениях Л. Толстого… Читающая их с увлечением молодежь отравляется от юности ядом злопомнения и осуждения, печатлеется печатию антихристовою, теряет доверие к Церкви»[8].

Преподобный Макарий Оптинский, говоря о том, что многие стесняются креститься на людях, предполагает: «Как же это враг налагает печать на челе и на правой руке? Не иначе как вводит в обычаи света постепенно свои ухищрения; да еще лукаво скрывает себя со своими действиями, — внушает людям, что нет диавола»[9].

Богословы предреволюционной поры предпочитали обращать внимание на внутреннее состояние людей, а не на внешние знаки: «Это число зверя или имени зверя не есть знак чисто буквальный, но символический, таинственный, вероятно, выражает характер исповедания веры или превратный образ мыслей и жизни того общества людей, которое здесь называется зверем. Иметь имя зверя или число имени его в таинственном смысле значит исповедать то учение, которое проповедует зверь, и тем отличаться от прочих»[10].

Святитель Иоанн Златоуст употребляет то самое слово — «начертание», — которое так завораживает нынешних полемистов. От людей, чрезмерно озабоченных своим отношением к ИНН, можно услышать, что, поскольку в Откровении говорится о «начертании», то этим обозначается именно внешний вид печати. Штрих-код же состоит из «черт», а значит, это и есть «начертание»… Сравним эти самодеятельные богословские потуги со словом святителя Иоанна Златоуста: «Пропев два или три псалма и кое-как совершив обычные молитвы, вы расходитесь, думая, что этого достаточно для вашего спасения. Слышали ли вы, что говорит Бог через пророка: людие сии устнами чтут Мя, сердце же их далече отстоит от Мене» (Ис. 29, 13). Пусть же не будет сказано то же и про нас. Поэтому изгладь буквы, или лучше: те начертания, которые диавол напечатлел в душе твоей, и принеси мне сердце, свободное от всех житейских смятений, чтобы я мог написать беспрепятственно на нем то, что хочу. Теперь ничего нельзя видеть в нем, кроме диавольских письмен: хищения, любостяжания, зависти и злобы. Потому-то я, когда беру ваши листы, не могу даже и читать их; я не нахожу тех букв, которые мы написываем вам во дни воскресные и с которыми отпускаем вас, но нахожу вместо их другие — негодные и искривленные. Мы стираем эти буквы, и пишем буквы духовные, а вы, выйдя отсюда, предаете сердца ваши действиям диавола, и опять доставляете ему случай написать в вас свое, вместо нашего. Впрочем, я не перестану исполнять свою обязанность, и писать в вас правильные буквы. Если же вы будете разрушать наш труд, то нам предстоит несомненная награда, а вам немалая опасность»[11].