Кирилл Иерусалимский - Поучения огласительные и тайноводственные Страница 15

22. Некто Скифиан был в Египте по происхождению Сарацынянин; он ничего не имел общего ни с иудеями, ни с христианами. Поселившись в Александрии и проводя жизнь по примеру Аристотеля, сочинил четыре книги: одну, называемую Евангелием, которая не деяния содержит Христовы, но имеет только сие наименование, другую, называемую книгу Глав, третью — Таинств, четвертую, которую и теперь имеют в руках, Сокровищ. У него был ученик по имени Теревинф, но когда вышесказанный Скифиан пришел в Иудею и начал развращать эту страну, то Господь, болезнью умертвивши его, прекратил действие этой заразы.

23. А ученик зла Теревинф, будучи наследником золота, и книг, и ереси, когда прибыл в Палестину, и в Иудее начали признавать и обличать его, рассудил переселиться в Персию. Но чтобы здесь по имени его не узнали, то он назвал себя Вудою. Впрочем, имел он здесь и противников себе в жрецах Мифры [1], и после многих словопрений и состязаний обличен был. И, наконец, будучи гоним, прибегает к некоторой вдовице. Потом, взойдя в верхнюю часть дома и призвав духов воздушных, которых Манихеи и поныне под проклятым смоквенным деревом призывают, будучи поражен от Бога, пал с высоты дома и испустил дух. Таким образом потреблен был и сей второй зверь.

24. Впрочем, остались памятники нечестия книги его; вдовица была наследницей и книг его, и имения. Но не имея ни сродников, ни другого кого, рассудила купить на деньги отрока по имени Куврика, и, усыновив его, научила Персидским наукам, как сына, и изощрила злой меч против человечества. И Куврик, бесчестный раб, возрастал среди философов, и по смерти вдовицы получил в наследство и книги и деньги. Потом, чтобы рабское имя не бесчестило его, он вместо Куврика назвал себя Манесом, что на Персидском языке значить беседу. Ибо как он показывал из себя некоторого словесника, то и назвался Манесом, как бы отличным каким-нибудь собеседником. Впрочем, в то время, когда хотел он приобрести себе славу на языке Персидском, Промысл Божий сверх его намерения, его же самого заставил быть своим обличителем: так что, думая почтить себя именем своим в Персии, грекам возвестил, что он взял имя от бешенства.

25. Дерзал он называть себя утешителем. Написано: а иже восхулит на Духа Святаго, не имать отпущения (Мк. 3, 20). Произнес он хулу сию, назвав себя Духом Святым. Сообщающийся с такими людьми пусть посмотрит, с кем связывается он. Раб возмутил вселенную, поскольку треми трясется земля, четвертаго же не может понести: аще раб воцарится (Прит. 30, 21–22). И, наконец, выступив на среду, обещал невозможное для человека. Сын персидского царя сделался болен; врачей было много, а Манес обещал исцелить посредством молитвы, как будто человек благочестивый. Престали врачи врачевать, вместе с тем престал отрок жить; обнаружилось нечестие человека, и философ оный связанный ввержен был в темницу. Не за то, что обличал царя, защищая истину, не за то, что сокрушил идолов, но за то, что обещал исцелить, и обманул, или лучше, если сказать правду, за то, что умертвил отрока. Ибо того, который старанием врачей мог бы исцелен быть, он, удаливши врачей, погубил, умертвив его тем, что о больном не попеклись.

26. При моем повествовании о премногих злодеяниях его вспомни, во-первых, богохульство его, во-вторых, и рабство. Рабство не постыдно, но то худо, что находясь в рабстве, представлял себя свободным. В-третьих, обман его в обещании; в-четвертых, умерщвление отрока; в-пятых, бесчестное заключение в темницу. Да и не одно только бесчестное заключение, но и бегство из темницы. Ибо тот, который называл себя утешителем и подвижником истины, убежал; не был он преемником Иисуса, охотно идущего на Крест, но был, противник Ему, беглец. После того царь персидский приказал умертвить стражей темничных. Гордость Манесова была причиной смерти отрока, а бегство его было причиной смерти стражей. Неужели тому, который был виновен в смерти, должно покланяться? Не надлежало ли ему, подражая Иисусу, сказать: аще Мене ищете, оставите сих ити (Ин. 18, 8). Не надлежало ли сказать ему по примеру Ионы: возмите мя, и вверзите в море, понеже мене ради волнение сие (Ион. 1, 12).

27. Манес убегает из темницы и приходить в Месопотамию, но встречает его с оружием правды Епископ Архелай. Обличив его при судьях, выбранных из философов, сделал собрание слушателей из Эллинов, чтобы судьи из христиан не показались судьями снисходительными. Скажи, говорит Архелай к Манесу, что ты проповедуешь? А он, имея уста, как гроб отверстый, начал речь сперва с хулы Творца всех вещей, говоря: Бог Ветхого Завета есть изобретатель зла. Он говорит Сам о Себе: Аз есмь огнь потребляяй (Втор. 4, 24). Но мудрый Архелай опроверг хулу сими словами. Если Бог Ветхого Завета, по словам твоим, называет себя огнем, то чей Сын Тот, Который говорить о Себе: огня приидох воврещи на землю (Лк. 12, 49)? Если ты порицаешь Говорящего: Господь мертвит, и живить (1 Цар. 2, 6), то зачем почитаешь Петра, воскресившего Тавифу, и Сапфиру умертвившего? Если ты порицаешь Его потому, что Он приготовил огнь, то почему не порицаешь Того, Который говорит: идите от Мене проклятии во огнь вечный (Мф. 25, 41)? Если порицаешь Говорящего: Аз Бог творяй мир, и зиждяй злая (Ис. 45, 7), то изъясни, почему говорить Иисус: не приидох воврещи мир, но меч (Мф. 10, 34). Итак, когда тот и другой говорить одно и то же, то должно избрать кого-нибудь из Двух; или тот и другой добры, так как говорят согласно, или, если недостоин порицания Иисус за слова Свои, то почему злословишь Того, Который то же говорит в Ветхом Завете?

28. Потом Манес говорить ему: какой Бог ослепляет? А Павел говорит: в них же Бог века сего ослепи разумы неверных, во еже не возсияти свету, благовествования (2 Кор. 4, 4). Архелай хорошо опровергнул, сказав, прочти предыдущее: аще ли есть покровено благовествование наше, в гибнущих покровено (2 Кор. 4, 3). Видишь ли, что оно сокрыто только для погибающих? Ибо не должно давать Святая псом (Мф. 7, 6). Потом, неужели один только Бог Ветхого Завета ослепил разумы неверных? А Иисус Сам не сказал ли: сего ради в притчах глаголю им, да видяще не видят (Мф. 13, 13)? Из ненависти ли к ним хотел Он, чтобы они не видели, или по причине их недостоинства, потому что очи свои смежиша? (Мф. 13, 15) Ибо где самопроизвольное зло, там нет и благодати. Имущему бо дано будет: от неимущаго же, и еже мнится имея, взято будет (Мф. 25, 20).

29. Можно, как некоторые объясняют (изъяснение впрочем не худое), и то сказать: если и ослепил разумы неверных, то с благою целью ослепил, чтобы они обратились к делам святым. Ибо он не сказал: ослепил их души, но разумы неверных. Сказанное же вот что значит: ослепи злые помыслы прелюбодея, и человек спасен. Ослепи помысл разбойника на грабительство и разбои, и человек спасен. Но ты не хочешь таким образом понимать. Есть и другое изъяснение. Ослепляет и солнце людей, имеющих тупое зрение, и больные глазами ослепляются, быв поражены светом, не потому, чтобы солнцу свойственно было ослеплять, но потому, что очи не видят по состоянию своему. Так и недугующие сердечным неверием не могут созерцать лучей Божества. Не сказал он: ослепил разумы для того, чтобы не слышать Евангелия, но во еже не возсияти свету благовествования славы Господа нашего Иисуса Христа. Ибо слышать благовествование всем позволено, но слава благовествования предоставлена одним искренним Служителям Христовым. Тем, которые не могли слушать, Господь говорил в притчах, а ученикам наедине изъяснял притчи. Сияние славы для просвещенных есть ослепление для неверных. Сии тайны Церковь открывает ныне поступающему из оглашенных; нет обыкновения открывать их язычникам. Ибо мы не открываем язычнику тайн об Отце и Сыне и Святом Духе. Даже и пред оглашенными не говорим открыто о тайнах, но о многом большей частью говорим прикровенно, чтобы верные, знающие сие, размышляли, а незнающие не получили вреда.

30. Сими и другими многими словами отражаем был змей. Таким образом, препираясь, побеждал Архелай Манеса. Убежавший из темницы бежит опять и отсюда, бежав от противоборца, приходит в незнатную весь, по примеру змия, который в раю оставив Адама, приступил к Еве. Но добрый Пастырь Архелай, заботящийся об овцах, когда услышал о бегстве, тотчас погнавшись за волком, спешил найти его. А Манес, увидев нечаянно противника своего, скрылся и убежал; убежал в последний раз. Ибо воины царя персидского, которые везде искали его, схватили беглеца. И тот суд, который он должен был принять пред Архелаем, приносят ему царские воины. Берут Манеса, которому покланяются ученики его, берут и ведут к царю. Царь укорил его в обмане и в побеге, осмеял рабское положение его, отмстил за смерть отрока, обвинил и в смерти стражей. По персидскому закону повелевает с Манеса снять кожу, оставшееся тело отдать на съедение зверям, а вместилище мерзких мыслей, кожа, на подобие мешка, повешена была пред воротами, потому что, называя себя утешителем и объявляя о себе, что он знает и будущее, не узнал о своем бегстве, и о том, что он будет пойман.