Иоанн Тобольский (Максимович) - Илиотропион, или Сообразование с Божественной Волей Страница 15

Богослов, думая, что нищий велеречив, большой говорун, и желая испытать его разумение, говорит ему: "хочу, чтобы все твои пожелания исполнились, чтобы все то Бог послал тебе, что ты хочешь." — "Я (отвечал нищий) ничего такого, что ты мне желаешь, не ищу: все бывает согласно с моим желанием, если я не прилагаю особых планов для своей жизни, а живу себе по воле Божьей."

Опять мудрый вопрошатель, как бы уходя и прощаясь с убогим говорит ему: "Бог да сохранит тебя, добрый человек, за то, что ты не увлекаешься благополучной жизнью, но прошу тебя, скажи мне, ты ли один между бедствующими на земле — блаженный? Неужели напрасно сказал Иов: "человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями" (Иов. 14:1)? Как же ты один избавлен от всех злых времен и приключений? Не понимаю достаточно я твоих убеждений и мыслей."

На это убогий отвечает: "Все то, что я сказал тебе, господин мой — истинно говорил я тебе. Когда желал ты мне доброго и благополучного утра, на это отвечал я, что я никогда не бывал в несчастии, потому что жребием, дарованным мне от Бога, я доволен всегда — не искать счастья и мирских успехов составляет для меня величайшее благополучие. Фортуна, благополучие или злые приключения никому не вредят, исключая тех, которые или сильно их желают и гоняются за ними, или же убегают от них и страшатся причиняемого ими вреда. А я — небрегу о благополучии, и не обожаю его, молюсь же только Небесному Отцу, Который все в жизни каждого человека направляет к лучшему, как приятное, так и неприятное для него. Ибо Он совершенно знает первое ли, или последнее — для каждого человека — есть истинно и спасительно.

Поэтому и говорю, что я никогда не бывал в неблагополучии, потому что все в моей жизни бывает для меня по моему желанию: терплю ли голод — благодарю за то всевидящего Бога; мороз ли жжет меня как огнем, или дождь льет на меня ливнем, или другие воздушные нападения изливаются на меня — равным образом прославляю Бога и за то; если кто издевается надо мною, делает нападение и обиды — также благодарю Бога. Ибо уверен, что это делается мне по воле Божьей, а все, что Бог посылает нам, служит для нашего добра, для нашего совершенствования. Итак все, что Бог посылает нам или попускает других сделать для нас приятное или противное, сладкое или горькое, равно вменяю, и все как от руки милосердного Отца охотно принимаю — того одного только желаю, чего желает Бог, и что Ему угодно попустить других сделать мне. Таким образом все для меня происходит и делается по Божьему, а вместе с тем и моему собственному желанию.

Весьма достоин сожаления тот, кто считает так называемое мирское счастье за что-либо важное и существенное, и опять действительно тот несчастен, кто ищет в мирском каком-либо благе себе полного удовлетворения. Истинное и незыблемое удовольствие и блаженство в настоящей жизни имеет только тот, кто искренне и несомненно отдал себя в волю Божью и проводит здешнюю жизнь свою по воле Божьей, ни в чем ей не противореча. Ибо воля Господня есть полнота совершенства и доброты — она никогда не изменяется и вне ее нет другой воли, более лучшей, более праведной; она произносит праведный суд о всех, но о ней никто не может изречь праведного приговора, обличающего Ее в противоречии.

Я прилагаю всевозможное усердие, всей моей мыслью стремлюсь к тому, чтобы всегда желать и хотеть мне того же, чего хочет Бог от разумного существа вообще и в частности от меня, убогого. А потому я никогда не был неблагополучным; ибо всю мою собственную волю всецело отдал в руки Божьи, так что сердечное мое хотение или нехотение есть тоже самое, что и Божье обо мне хотение, или Его промысел обо мне, и я благодарю Бога во всяком положении моем за получаемую мною от Него милость, хотя бы она вообще казалась и горькой."

— Разумно ли ты говоришь все это? Возразил ему вопрошающий. Но, прошу тебя скажи мне: если бы Бог изволил низринуть тебя во ад, те же ли самые мысли имел бы ты, какие сейчас мне высказал?

Нищий духом вдруг воскликнул: "меня ли Он низринет в преисподнюю? Да будет тебе известно, что у меня есть две дивно крепкие руки, ими бы я уцепился за Бога — одна рука это глубочайшее смирение через принесение самого себя в жертву Богу, другая рука — это нелицемерная любовь к Богу, разливающаяся от этого глубочайшего центра на всех ближних наших через наши благотворные для них действия. Этими обеими руками крепко ухватился бы я за Бога, и куда бы ни послал Он меня, повлек бы я и Его с собой вместе, и по истине мне было бы благоприятнее быть с Богом вне неба, чем без Бога в небе."

Ответ этот произвел крайнее удивление в уме и мыслях мудрого вопрошателя. Внутренне сознавал он, что открытая ему старцем дорога ведет каждого прямо к Богу без всякого заблуждения, и она действительно есть превосходнейший путь из всех путей, ведущих к Богу. Захотелось опять мудрому вопрошателю еще более обнаружить высокий разум, скрывающийся под грубой оболочкой старческого тела: "откуда ты пришел сюда"? спрашивает мудрый старца. — "Я пришел от Бога." — "А где ты нашел Бога"? — "Там (отвечает старец), где оставил я все созданные предметы." — "Где ж ты оставил Бога"? — "Оставил я Бога в чистом сердце и доброй воле."

После этого мудрец спрашивает старца: "Кто же ты есть, старче, и к какому разряду людей принадлежишь ты?" — Нищий дал немедленно следующий ответ:

"Кто бы я не был, я доволен своим уделом и не променяю его на богатства всех царей. Царем может быть назван каждый человек, умеющий благоразумно и мудро управлять и владеть собою."

"Царь ли ты, спрашивает мудрый нищего, и где твое царство"? — "Там," отвечает нищий, указывая перстом на небо, "царь есть тот, для кого царство написано в книге судеб особыми отличительными чертами."

Желая положить конец вопросам, спрашивает мудрец нищего: "у кого ты, старче, научился тому, что ты мне изложил теперь в своих ответах, кто вложил тебе в ум это"? — "Открою тебе поистине и это, господин! Я все дни провожу в молчании, в молитвах, или добрых и благочестивых размышлениях, а более всего постоянно содержу в уме и памяти тщание о том, как бы мне крепче и теснее войти в единение с Богом посредством безграничной покорности Его святейшей воле. Такое посвящение себя всецело Богу может научить усердного человека многому истинному, доброму, святому, как в знании, так и в жизни."

О многом хотел еще спросить мудрец у нищего духом, но имея твердую надежду найти для этого другое благоприятное время, простился с ним, говоря: "Будь здоров, старче," и ушел от него, внутренне размышляя в себе и как бы говоря: вот нашел я истинного учителя правого пути к Богу.

Прекрасно об этом же выразился блаженный Августин: "являются некнижные и опережают нас в царствии небесном — мы же со своей мудростью о нем неусердно печемся, а толкаемся бедственно здесь, в этой жизни, погрязая в сквернах плоти и крови." Об этом же самом противоречии между духовным смиренномудрием и мирской мудростью Иисус Христос в благодарственной Своей молитве к Богу Отцу говорит: "Славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли! что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам (т. е. чистым в сердце): ей, Отче, ибо таково — Твое благоволение" (Матф. 11:25–26)!

Действительно, под худым рубищем часто скрывается высокая мудрость. И кто бы мог предполагать и поверить, что в столь простом, незнатном человеке заключается такое высокое познание о Божественном Существе. Кто мог бы поверить найти в безкнижной простоте такую высокую мысль, как представление убогого старца о двух руках несокрушимой силы — т. е. о всецелом приношении себя Богу, и всецелой своей любви к Нему, выражаемой исполнением Его заповедей — этими руками действительно попускает Бог связывать Себя человеку, от других же прикосновений к Себе Он устраняется.

II. Какая человеческая воля преимущественно достойна быть соединения с волей Божьей?

По вступлении на престол Персидского царя Артаксеркса сделано было им распоряжение собрать со всех сторон царства лучших и знатнейших девиц в знаменитый город Сузу для нахождения их при дворе в царской свите. На приготовление их к достойному царской особы представлению себя назначен был им годичный срок для устройства себе нарядных уборов и других украшений телесных и для усвоения себе добрых душевных свойств и поведения, подобающих лицам, удостаиваемым такой высокой чести.