Фалес Аргивинянин - Тайна пророка из Назарета Страница 16

И вот с властью прозвучали стальные магические слова и сила изошла от потемневших очей Четырежды величайшего, прошла и рассыпалась, как сноп молний. Не прошло получаса, как вдали показались спешившие по пыльной дороге три женские фигуры. Магдалина подбежала к Матери Господа и пала на колени.

- О Мать! - выговорила, заливаясь слезами, она, - не знаем, что случилось с нами, но мы слышали голос твой, и сами не знаем, как прибежали сюда...

- Так нужно, - тихо сказала Мария-Дева, - будешь со мной здесь на молитве до часа полуночного...

И ласково кивнув мне и Арраиму, отошла с женщинами и Иоанном в чащу деревьев на молитву.

- Идем, Аргивинянин, - занесем на свиток памяти нашей грядущее таинство, - сказал мне Арраим, - ибо вот время уже близко.

- О! Господин мой! - вдруг вздохнул Арраим и простерся ниц.

И я, Фалес Аргивинянин, на фоне заалевшего неба узрел дивную незабываемую картину. Узрел два гигантских крыла, каждое из которых занимало четверть небосклона. Крылатые дивные очи с непередаваемой силой тревожного ожидания неподвижно глядели на скалу, заключавшую гроб Распятого, а над очами подымался лоб, увенчанный золотыми волосами, и были те волосы звездными нитями всего Космоса, всей Вселенной, ниспадая в бездны мироздания. Уста были как систрум семиструнный, звучащий вечною хвалою Единому Творцу. Дивные очи его смотрели в самую глубь скалы, наблюдая там нечто дивно страшное, ради чего стоило ждать мириады вечностей, ушедших в закат. И было в таинстве еще что-то, чего страшно хотелось всем существом дивному владельцу крылатых очей, одетого в миры вселенной.

И понял я, что странная судьба моя послала мне неизреченную минуту лицезрения самого Демиурга, Люцифера Сладчайшего, Денницы Пресветлого, Сына Первородного, Ипостаси Триады Первичной.

И вот за могучей головой Денницы вспыхнул как бы свет Великий, и зароились в том свете неисчислимые когорты сверхчеловеческих эволюций.

И увидел я, Фалес Аргивинянин, около лежащего во прахе Арраима Четыреждывеличайшего двух существ дивных, небесной красоты, и были у них крылья за плечами, крылья черные с голубыми полосами. Они наклонились над Арраимом и что-то ласково шептали ему. И дано было мне, Фалесу Аргивинянину, понять, что существа эти - сыны подлинной расы Арраима. И поднялся он, и первый взгляд его, брошенный на меня, был взором, исполненным изумления.

- Как?! - воскликнул он, - Ты, человек Люцифера светоносного и все еще таишь луч Жизни в теле своем?

И выпрямился я, человек Фалес Аргивинянин, Сын Перста Матери-Земли и гордо ответил Арраиму:

- Что может мне, человеку. Сыну Земли, сделать Светоносный Денница, если я, человек, сидел в полном сознании своем одесную самого Бога в саду Магдалы?!

И низко поклонился передо мной Четыреждывеличайший.

- Воистину, - прошептал он, - Земля в лице твоем, мудрый Аргивинянин, победила Космос силою Бога Единого... Не я теперь поведу тебя, Аргивинянин, - продолжал он, - а тебя прошу вести меня дальше, где мы должны узреть проснувшегося.

Перед запечатанной дверью спали римские воины, не видя, как свет золотистыми тонкими лучами изливался уже сквозь расщелины приваленного камня.

И раздался в тиши один лишь только звук, высокий, чистый, нежный, раздался - и замолк. Возник снова, еще чище, еще нежнее... и вдруг... волной полились братья и сестры - звуки, но не торжествующие, как ты думаешь, Эмпидиокл, а нежные и благословляющие. То не был гимн победно торжествующий, а любовное возвращения Бога Распятого к распявшей его плоти человеческой. Не торжество звучало, а всепрощение, ибо вот - какая же победа может быть у Господа Всемогущего и Всесильного?

И тихо-тихо повернувшись, упал камень приваленный, сноп света волной хлынул из пещеры, на пороге показалась дивная фигура Христа Иисуса.

Светел и благостен был Лик Его божественный, Любовью бесконечной светились Его очи, и первый взгляд Его был туда, где на небосклоне горели крылатые очи Денницы, вспыхнувшие сразу восторгом Божественным. И раскрылись уста Люцифера Светоносного и невыразимой торжественности гимн вылился из них, неся в бездны хаоса строительство миров новых на новых началах победы над смертью...

Подняв десницу, протянул Христос ее по направлению к Люциферу, и вот над челом Светоносного вспыхнул символ союза Света Первозданного со Светом Любви Божественной - крест, увитый кроваво-красными цветами жертвы Божественной.

И снова поднялась десница Господа, благословляя Проснувшегося. И тихо сказал он:

- Довольно, дети! Идите в обители свои. Оставьте меня пока одного с бедными детьми Земли, ныне снова обретенной для Царства Моего. ..

И замолчали хоры, и рассыпались гимны, и потухли крылатые очи. И вот перед лицом Земли и человечества стоял снова плотник Иисус, сипом Богочеловечества Своего смерть победивший.

Крик ужаса, изданный группой проснувшихся и ослепленных светом воинов римских. И видел я, как одинокая фигура женщины метнулась сначала к гробу отверстому, а потом быстро побежала вслед медленно двигающемуся по дорожке Христу. Я узнал ее, то была Мария из Магдалы.

- Господин... - начала она было, но потом, взглянув пристальнее, с воплем радостного испуга кинулась к ногам Проснувшегося.

- Не прикасайся ко мне, Мария, - тихо сказал ей Господь, - ибо вот, полон я еще славы небесной, и она сожжет тебя... Встань и пойди, предвари учеников моих, да ожидают они меня в Галилее, под нашими кедрами... Встань. Любовь Человеческая, ныне обращенная в Любовь Божественную, встань, Мария кроткая, мать всех грядущих Марий, во плоти явленных.

И, благословив рыдающую Марию, медленно двинулся Господь дальше, где ожидала Его Мать с двумя другими женщинами. Но по пути Его были мы: Арраим и я. Кротко и ласково глядел на нас Плотник Проснувшийся и Бог Незасыпающий.

- Аргивинянин, - раздался Его нежный голос, - разрешаю тебе твои дела с человечеством и благословляю на служение новое. Но раньше закончи на Земле великую Задачу твою. Вот я доверяю сыну Земли частицу Силы Моей, - и он дотронулся рукой до лба моего, - снеси ее в дальние пещеры Эфиопии, и даруй жизнь новую Первозданной царице Перста Земной во прахе ползающей, и сведи туда же любимую дочь мою, да пребудет она там, у дочери Арраима, раба Моего, доколе я не скажу ей восстать на служение Мне.

- Вот она, дочь Моя, - сказал мне Господь май, - явленная веками грядущего под именем Софии, Премудрости Божией. Вручаю ее тебе, Аргивинянин, а она уже принесет Балкис страдающей все то, что некогда предсказал ей ты, мудрый эллин, движимый Духом Моим. Прими же благословение Мое, Аргивинянин, и не мешкай. Оставь меня пока здесь с матерью Моей, третьей Марией и слугой моим Арраимом. Гряди, эллин, в дивный и дальний путь благословенной жизни своей!!!

Только что вышли мы из сада, как увидели приближающегося к нам человека с длинной белой бородой, ведшего на поводу двух, вполне готовых в путь, белых верблюдов. В момент встречи нашей он низко склонился передо мной и сказал:

- Дозволит ли благородный и мудрый эллин Фалес Аргивинянин вновь старому знакомому служить ему верблюдами для пути?

- Ноги твои также на стезе Господней, равви Израэль, - ответил я, - от имени спутницы моей благодарю тебя, мудрый.

И более я не стал разговаривать с равви Израэлем. Мы отправились в путь. Дни и ночи молчала закутанная спутница моя, пока вдали не засияли знакомые очертания гор Эфиопии. Вдали узрел я храм богини Иштар. В глубине горного храма богини Иштар нашел я тайное место пребывания царицы Балкис.

При первом взгляде на меня глубокий крик вырвался с ее прекрасных уст:

- Мудрый эллин!

И вот я узрел гордую царицу Савскую, Балкис Прекрасную, лежащую у праха ног моих. Я поднял ее, ибо вот на устах моих была речь и послания не мои, а Страдальца Божественного. Только высказав все, я разрешил Балкис встать. И вот увидел лицо ее обновленным потоками сладостных слез и оживленным Любовью Божественной.

- У слабой Балкис нет слов для выражения благодарности тебе, посол Божественный, - сказала она, - да и нуждаешься ли ты в ней? Но где таинственная спутница твоя, которую я должна беречь, по словам Величайшего из Величайших?

И вот когда я ввел в покои Балкис Софию Священную, царица заметалась при виде скрытого лица Софии и в ужасе несказанном протянула вперед руки.

- Арра! Арра! - глухо проговорила она и вновь поверглась во прах перед погибшей.

И в первый раз я слышал голос Софии Божественной. И был этот голос как соединение биллионов других голосов, восставших из глубин Космоса, и подобен был плачу систрумов всех храмов богини Матери.

- Не Арра я, сестра моя. Балкис Прекрасная, но мать Арры всей Вселенной. Встань, сестра моя. Балкис Прекрасная, встань и прими меня под таинственный кров твой до тех пор, пока голос Господа и Отца моего не призовет меня в мир. А ты, Фалес Аргивинянин, эллин Трижды Благословенный, обратилась София Божественная ко мне, - прими от меня благословение и на путь твой, и на окончание человеческого пути твоего...