Евгений Поселянин - Пустыня. Очерки из жизни древних подвижников Страница 16

Один монах пришел спросить его, как ему спасаться, потому что он не мог ничего выносить, не мог работать, не имел чем подавать милостыню.

Авва Иосиф ответил ему: «Если ты не можешь исполнить ничего такого, старайся, по крайней мере, не делать ничего нарушающего любовь к ближнему, и я верую, что Господь смилуется над тобой».

Стараясь передать малейшие черты, относящиеся к преп. Антонию, надо назвать еще учеников его Исаака и Пелузия.

Первый из них помогал ему как переводчик, переводя его посетителям на греческий язык то, что преподобный Антоний говорил им на своем родном, египетском языке.

Интересен рассказ преподобного Илариона Великого о посещении им горы преподобного Антония после его кончины.

Два инока, Исаакий и Пелузий, показывали ему узкую келью великого Антония, убогое его ложе, сады, которые он насадил и взрастил. Преподобный Иларион просил их также показать ему место погребения преподобного. Но нужно думать, что они не могли исполнить этой просьбы: во-первых, преподобный запретил показывать кому бы то ни было свою могилу, главным же образом потому, что они и не могли знать ее места, и тайна, которой так много было в жизни Великого Антония, осенила навсегда и тот клочок земли, который принял его изможденное подвигами и трудами тело.

VI. Преподобный Павел Препростой, ученик преп. Антония в Нижней Фиваиде

Преп. Павел, названный Препростым, потому что он был совершенно лишен всякой хитрости и отличался по природе великой простотой, был одним из знаменитейших учеников преп. Антония. Он поздно начал монашествующую жизнь, так как жил в браке до шестидесятилетнего возраста в одной деревне Фиваиды, где занимался хлебопашеством.

Дурное поведение его жены послужило для него поводом, чтобы с ней расстаться и удалиться в уединение. Она уже давно вела без ведома мужа преступную жизнь. Однажды Павел, вернувшись раньше, чем она думала, неожиданно вошел в дом и застал ее на месте греха. Он не стал выражать бурными выходками своего гнева. Но, посмотрев на жену и обидчика с горькой улыбкой, в которой проглядывало негодование, он сказал: «Как это хорошо! Меня мало интересует подобная супруга. И я свидетельствую именем Иисуса Христа, Который видит мою обиду, что она мне больше не жена. Я ухожу и становлюсь монахом».

Ни слова не говоря больше, он вышел из своего дома и, удрученный горестью, углубился в пустыню, в которой скитался около недели, пока не пришел к месту, где жил преп. Антоний. Он постучался у двери кельи и рассказал преподобному сложившееся в нем намерение. Антоний, находя, что он слишком стар для того, чтобы в этом возрасте подражать его жизни, посоветовал ему пойти лучше в какую-нибудь деревню и трудом зарабатывать себе пропитание. Если же он окончательно решил покинуть мир, то преподобный советовал ему вступить в общину, где жизнь менее сурова, чем отшельническая, и где он найдет успокоение в своей старости. Преподав такой совет, великий отшельник заперся в своей келье.

Но Павел не сдался. Он остался на том же месте в ожидании, чтобы отшельник снова открыл дверь и ради его упорства согласился на то, в чем он ему сначала отказал. Он провел так три дня и три ночи, в смиренном терпении ожидая отшельника. Когда на четвертый день преп. Антоний вышел из своей кельи, он снова подошел к нему, стал его уговаривать и объявил, что желает умереть на этом месте. Преподобный, видя, что с ним не было никакой провизии, побоялся, что он умрет. Поэтому он его принял, но лишь для того, чтобы потом принудить его удалиться. Для этого преподобный хотел подвергнуть его тяжелым испытаниям и тем отбить у него охоту к отшельничеству, так как трудно было предполагать, чтобы этот человек в таком преклонном возрасте мог вынести труд пустынножительства.

Он сказал Павлу, что лучший путь для инока есть послушание. Павел со всей искренностью обещал повиноваться. Первое испытание, которому Антоний его подверг, заключалось в том, что он должен был молиться вне кельи и не трогаться с места, пока Антоний не принесет ему работы. Сам Антоний заперся у себя в келье и потихоньку наблюдал через окно, тщательно ли он исполняет приказания. Он оставил его таким образом под действием солнечных лучей днем и свежести ночи, и Павел не прекращал все время своей молитвы, не изменяя положения и не трогаясь с места. После этого трудного и тяжелого испытания, где перед святым выказались все терпение и послушание Павла, он принес пальмовых ветвей и велел Павлу работать, подражая ему. Когда он кончил работать, Антоний сказал, что он сработал дурно и приказал ему разделать работу и сработать ее вновь. Павел исполнил это, и на его лице не появилось ни малейшего признака неудовольствия.

Затем Антоний предложил ему подкрепиться пищей и велел ему поставить стол, на который положил четыре маленьких хлеба. Эти хлебы должны были составить всю их трапезу. Было естественно, что после такого тяжелого труда и столь продолжительного поста Павел набросится с жадностью на пищу, и святой ждал этой минуты, в которую должна была обозначиться мера его послушания. Ученик, который во всем хотел примениться к учителю, столь же внимательно наблюдал за ним, насколько тот следил за учеником. Он выказал не меньшее равнодушие, чем сам преподобный, к находившимся перед его глазами хлебам. Он без всякого нетерпения ждал, пока учитель его прочел двенадцать псалмов и сотворил двенадцать молитв. Он беспрекословно исполнил приказание когда преподобный, вместо того, чтобы позволить ему есть, приказал ему, довольствовавшись одним видом хлебов, идти спать без всякой пищи, поднял его в полночь на молитву и лишь на другой день к вечеру, снова прочтя молитвы и псалмы, позволил ему приняться за пищу.

И тут Павел желал воспользоваться лишь одним хлебом, как сделал это и его учитель. А когда святой стал угощать его, он ответил, что с него достаточно одного хлеба, так как он думает быть монахом и так как Антоний накануне сказал ему, что, как монах, сам Антоний возьмет только один хлеб.

В таких испытаниях прошло несколько времени. Антоний нарочно усиливал суровость своих требований, чтобы посмотреть, не будет ли он тем устрашен. Наконец, вполне удовлетворенный его покорностью, его рвением, он сказал: «Если ты, брат, можешь жить постоянно, как вел себя эти дни, то я согласен, чтобы ты остался со мной». На это Павел ответил: «Не знаю, предпишешь ли ты мне что-нибудь более трудное, но мне нетяжело исполнять то, что ты назначал мне доселе». Тогда преп. Антоний, не сомневаясь более, что Бог послал ему этого человека, чтобы подражать его жизни, принял его окончательно под свое руководство.

Принятый таким образом в число иноков, Павел стал исполнять со всяческим усердием советы своего учителя. Антоний предписал ему, между прочим, облегчать тяжесть уединения ручным трудом; часто возносить свой ум к Богу, между тем как пальцы будут заняты работой; вкушать пищу только вечером и никогда не насыщаться, особенно не пить досыта, хотя бы и воды. Преп. Антоний понимал, что главный подвиг Павла должен состоять в послушании. И он продолжал испытывать его в этой добродетели, приказывая часто ему такие вещи, которые казались безумными. Преподобный старался беспрекословным исполнением таких приказаний выработать в нем совершенное отречение от своей воли.

Так, он однажды приказал ему в течение целого дня черпать воду из колодца и лить ее на землю; другой раз — расплетать только что сплетенные им корзины и снова плести их; распороть себе одежду, потом сшить ее и снова распороть. Когда ему однажды принесли горшок с медом, он приказал разбить этот горшок, оставить мед течь в разные стороны и затем сбирать его раковиной, следя, чтобы не попалось в мед никакого сору. Во всех этих случаях Павел оказывал немое и немедленное послушание.

Он был настолько внимателен к малейшим жестам преподобного Антония, что принимал их все с таким же усердием, как будто считал их за Божии повеления. Несколько знаменитейших отшельников посетили однажды святого, и завязалась длинная беседа об Иисусе Христе и о пророках. Павел присутствовал при этом споре и в простоте своей спросил, были ли пророки до Христа или Христос после пророков. Преп. Антоний покраснел за своего ученика при этом странном вопросе, и с великой кротостью он сделал ему знак рукой выйти и молчать.

Павел так строго исполнил это приказание, что не стал вовсе говорить и не появлялся даже между братией. Об этом предупредили Антония, и когда тот спросил у него причины его поведения, то, с удивлением отнесясь к его исполнительности, сказал другим отшельникам: «Воистину этот человек — живой укор нам. Мы и Бога, говорящего нам с высоты Небес, не слушаемся. А вы видите, как исполняет он малейшее слово, выходящее из моих уст».

Преп. Антоний часто прибегал в разговоре с братией к примеру Павла, чтобы показать, что те, которые хотят быть совершенными, не должны сами собой распоряжаться и следовать собственным мнениям, как бы они ни казались хороши. Но прежде всего приучиться отвергать собственную личность, следуя примеру Иисуса Христа, Который говорил, что Он пришел в мир не для того, чтобы творить золю Свою, но волю пославшего Его Отца. Такими великими испытаниями, таким полным отречением золи преп. Павел достиг столь высокого совершенства, что св. Антоний не смотрел на него больше, как на ученика, но как на отшельника, который может жить один. Он выстроил для него в трех или четырех милях от своей кельи другую келью и сказал ему: «Вот, ты с помощью Божией стал иноком. Живи же теперь один, чтобы искуситься в борьбе с демоном, и помни, что частые битвы, которые надо выдерживать в пустыне, требуют постоянных молитв».