Барт Эрман - А был ли Иисус? Неожиданная историческая правда Страница 16

Независимо от того, содержал ли Q рассказ о смерти и воскресении Иисуса, он, видимо, был написан не позже Евангелия от Марка. Многие ученые относят его к 50-м годам.

Лука, по его собственным словам, использовал и другие источники. Точное их число он не называет. Однако мы видим, что Лука приводит множество историй, о которых другие евангелисты не упоминают (например, притчи о блудном сыне и милосердном самаритянине). Данные отрывки он почерпнул откуда-то еще: ученые предоставили убедительные аргументы в пользу того, что он не выдумал все подряд. В науке «особый материал Луки» обозначается литерой L. Этот материал мог быть взят из одного источника или из ряда источников. За ним может стоять также комбинация письменных документов и устных преданий (об устных преданиях мы поговорим ниже).

Основывался на письменных источниках и Матфей. Подобно Луке, он пользовался Марком (даже еще активнее, чем Лука) и Q. Однако он также включил ряд эпизодов, отсутствующих в других Евангелиях (например, притчу об овцах и козлищах). Эти эпизоды составляют так называемый «особый материал Матфея» (обозначается литерой M). Как и L, М мог быть заимствован из одного письменного источника, или из ряда письменных источников, или из сочетания письменных источников и устных преданий.

Таким образом, в случае с синоптическими Евангелиями от Матфея, Марка и Луки, мы имеем дело не просто с тремя книгами, написанными в конце I века, но как минимум с четырьмя источниками (Марк, Q, М, L), причем последние два источника могли включать в себя несколько или даже много письменных источников.

Многие авторитеты по Евангелию от Марка полагают, что в его основу были положены не только устные предания, но и письменные источники. Часто высказывается версия, что Марк воспользовался письменным рассказом о Страстях, в котором были изложены события ареста, суда, смерти и воскресения Иисуса. Джоэль Маркус в своем монументальном двухтомном комментарии утверждает, что Марк использовал как минимум один источник в рассказе о словах и делах Иисуса, предшествующих Страстям{34}. Если он прав, то не только поздние синоптики, но и древнейшее из сохранившихся Евангелий основано на множестве источников.

Согласно широкому мнению, целый ряд письменных источников, утраченных к настоящему моменту, был положен в основу Евангелия от Иоанна. Как мы уже сказали, тезис о независимости Иоанна от синоптиков строится на том, что об одних и тех же событиях они рассказывают очень по-разному и всегда разными словами. Однако ученые давно высказали мысль, что у Иоанна был в распоряжении письменный рассказ о чудесах Иисуса («источник знамений») как минимум два текста с длинными речами Иисуса («источники речей»), а также, возможно, еще один рассказ о Страстях[25].

До сих пор мы вели речь лишь о четырех канонических Евангелиях. Сложно сказать с полной уверенностью, восходят ли к более ранним источникам какие-либо из более поздних Евангелий, в частности, Евангелие от Петра и Евангелие от Фомы (хотя некоторые исследователи высказали интересные аргументы в пользу положительного ответа на этот вопрос). Особенно впечатляют выкладки Эйприл Деконик, которая полагает, что в основу Евангелия от Фомы было положено некое Евангелие, существовавшее еще до 50 года н. э..[26]

Все эти письменные источники появились раньше, чем дошедшие до нас Евангелия. Все они подтверждают многие евангельские утверждения об Иисусе. Наиболее же существенна их независимость друг от друга. Подчеркнем этот последний момент: не надо думать, что раннехристианские Евангелия восходят к одному источнику, автор которого «изобрел» человека Иисуса. Историчность Иисуса предполагается в многочисленных и независимых друг от друга источниках, которые имели хождение в самых разных частях Римской империи за десятилетия до известных нам Евангелий. Какой уж там «один-единственный источник»! Уже через пару десятков лет после традиционной даты распятия мы видим многочисленные рассказы о жизни Иисуса, распространенные по широкому географическому ареалу. В дополнение к Марку, у нас есть Q, М (возможно, состоящий из многих источников), L (возможно, состоящий из многих источников), как минимум два рассказа о Страстях, источник знамений, два источника речений, основа Евангелия от Фомы (и возможно, некоторые другие тексты). И это лишь то, о чем мы знаем, о чем можем делать выводы на основании небольшого числа сохранившихся раннехристианских текстов. Никто не знает, сколько еще текстов существовало: Лука пишет о «многих» и, возможно, не без оснований… И опять-таки это еще не все.

Первоначальный толчок исследованию Евангелий с позиции «критики форм» дал известный исследователь Нового Завета Карл Людвиг Шмидт. Этот подход развивали такие знаменитые ученые как Мартин Дибелиус и особенно Рудольф Бультман (пожалуй, самый великий и самый авторитетный специалист по Новому Завету в XX веке){35}.

Критика форм занималась процессом устной передачи рассказов об Иисусе. Предпосылка состояла в следующем: после смерти Иисуса, когда христианские миссионеры основывали церкви по всему Средиземноморью, истории об Иисусе рассказывались и пересказывались в самых разных ситуациях. Представители критики форм спрашивали: как именно разные виды рассказов обрели ту форму, какую обрели? Скажем, почему многие рассказы о чудесах построены по одному образцу? Человек подходит к Иисусу; следует описание его проблемы (болезни); после краткого обмена репликами Иисус соглашается совершить исцеление; исцеление осуществляется через слово или прикосновение; присутствующие изумлены. Практически все рассказы о чудесах состоят из одних и тех же элементов.

Или взять рассказы о спорах. Иисус или его ученики делают нечто неправильное, с точки зрения еврейских вождей; вожди протестуют; Иисус разговаривает с ними; сцена завершается лаконичной репликой Иисуса, в которой он расставляет все по своим местам. Раз за разом — одна и та же форма.

Критика форм заострила внимание на двух вопросах: каким было «место в жизни» (нем. Sitz im Leben) рассказов об Иисусе? И как разные виды рассказов обрели свою форму, то есть как получилось, что возникла одна форма для рассказов о чудесах — другая для рассказов о спорах и т. д.? Ответы критиков на эти вопросы не совпадали в частностях, но были едины в главном. А именно, повествования об Иисусе складывались в процессе рассказа и пересказа. Так они обрели свои характерные формы. Это означает, что по ходу дела рассказы модифицировались (подчас сильно), а то и выдумывались, с прицелом на нужды христианских общин. Допустим, евреи из местной синагоги ругали общину за недостаточно строгое соблюдение субботы. Тогда общинники могли выдумать рассказ о споре Иисуса с оппонентами по этому вопросу. Дескать, вот как блестяще Иисус заткнул противников за пояс!

Насколько я знаю, многие тезисы Шмидта, Дибелиуса и Бультмана сейчас не разделяются учеными: все-таки вышеназванные авторы были первопроходцами. Однако с их базовой идеей и поныне согласны многие: до написания Евангелий (и даже до создания источников Евангелий) в церкви имели хождение устные предания об Иисусе; в процессе рассказа и пересказа предания модифицировались, а кое-что выдумывалось. Мы уже касались вскользь этого вопроса в связи с М и L: не исключено, что за данными евангельскими слоями стоят не письменные документы, а полностью или частично устные традиции. В конечном счете, это можно сказать обо всех источниках по историческому Иисусу: все они восходят к устным традициям. И это очень важно для решения вопроса о существовании Иисуса.

Возникает следующая картина. Об Иисусе ходили рассказы задолго до появления Евангелий и даже их письменных источников. Возьмем два примера. Если верна научная гипотеза, что Q и Евангелие от Фомы возникли в 50-е годы на основе устных преданий, сколь далеко в прошлое уходят эти предания? Всем, кто признает существование Иисуса, ответить на этот вопрос несложно: они восходят к словам и делам Иисуса (ок. 29/30 года н. э.). Но даже тем, для кого существование Иисуса неочевидно, следует признать, что такие рассказы имели хождение в 30—40-е годы.

Есть и такой момент: как мог Павел (да и не он один) преследовать христиан, если христиане не существовали? И как они могли существовать, не зная ничего об Иисусе?

Мифологисты часто отвечают: христиане, гонимые Павлом (до обращения), да и более поздние христиане, обращенные им самим, не считали Иисуса исторической личностью, а почитали лишь божественного Христа. Образ божественного Христа якобы основан на языческих мифах об умирающих и воскресающих божествах. О недостатках этой гипотезы мы еще поговорим. (Один из них состоит в том, что Павел пишет об Иисусе именно как о человеке, учителе, распятом по инициативе еврейских вождей в Палестине.) Но даже если вынести Павла за скобки, есть все основания полагать, что рассказы об Иисусе имели хождение в крупных городах Средиземноморья с очень раннего периода. В противном случае откуда бы взялись письменные источники середины и конца I века? Эти источники независимы друг от друга. Они написаны в разных местах. Они очень по-разному подают учение и жизнь Иисуса. И все же многие их них (повторимся, независимо друг от друга!) согласны относительно основных аспектов жизни и смерти Иисуса: к примеру, он был еврейским учителем в Палестине и был распят по приказу Понтия Пилата. Откуда это взяли источники? Такие вещи нельзя списать на плод христианской фантазии: как получилось, что у людей в разных местностях она работала в одинаковом направлении, — и ведь совпадений действительно много! Ясно, что христиане основывались на устных традициях. И эти устные традиции передавались в течение очень длительного времени до того, как были записаны… Все это, заметим, отнюдь не пустопорожние домыслы. Особенности дошедших до нас рассказов об Иисусе в письменных Евангелиях — хотя евангелисты активно более ранние письменные отчеты, — показывают, что эти рассказы восходят к устным традициям (ср., напр., Лк 1:1–3) и распространялись в течение длительного времени (с появления христианства в Палестине!).