Вениамин (Федченков) - О вере, неверии и сомнении Страница 17

"И запел петух"… Были "первые петухи"… часов 9 вечера. Но служанка, видно, беспокойная была особа и заразилась от хозяев враждой к Иисусу и ученикам, вышла-таки вторично. Не нашла Петра на первом дворе, может быть, спросила у других, где он, и вышла на внешний двор, "увидевши его опять, начала говорить стоявшим тут: этот из них"… Ах, как это все правдоподобно для женщины. Видите?! "Он опять отрекся"… Служанка ушла… "Спустя немного", уже приближалось время к полуночи, "стоявшие тут стали" снова допрашивать его: "точно ты из них". "Он же начал клясться и божиться: не знаю Человека сего". "Тогда петух запел во второй раз". Было время "вторых петухов", как у нас говорили на селе. "И вспомнил Петр слово, сказанное ему Иисусом" (Мк. 14, 72): "прежде нежели петух пропоет дважды, трижды отречешься от Меня" (30)… Сбылось… Другие евангелисты о "первых петухах" не упомянули. А Петр-то помнил хорошо… "И начал плакать" (14 гл., 66–72) Ев. Матфей добавляет: "горько"… Сам отрекавшийся не осмелился добавить этого слова: не смиренно было бы ему самому упоминать об этом… И вышел со двора… Куда он пошел потом со своими слезами? Что переживала его горячая душа, только что, три-четыре часа назад, обещавшая: "если и все соблазнятся, но не я"?! (29) Неизвестно это… Я думаю, долго он бродил по темным улицам сонного Иерусалима и плакал… и плакал… и плакал…

Да и как не плакать?! А к утру уже пришел туда, где обычно собирались и ночевали апостолы. И заснул тяжелым сном. Но ненадолго. Утром, вероятно, молчал. Душа его истерзалась: отрекся!.. Трижды отрекся… И продолжал плакать…

…Почувствовали ли, увидели ли с несомненностью теперь, как правдоподобны, достоверны — по самому своему внутреннему содержанию, по простому духу повествователей, по бесчисленным реальным подробностям, как очевидны Евангелия?!

И тут даже нет ничего "сверхъестественного", мистического, таинственного; наоборот, и уму, наблюдению, интеллектуальному чутью, если хотите, "внутренне-научно", истина встает в несомненном виде. А потому, если я прежде говорил, что уму совершенно недоступны религиозные сверхъестественные предметы, то я разумел самую сущность, а не бытие их; она вне и выше рассудка: Бог, Троица, воплощение, Благодать, другой мир — непостижимы уму. Но во Христе Богочеловеке Его естественная сторона, человеческая, совершенно подобная нашей природе, и должна быть доступна и восприятию и пониманию (опять-таки по закону сродства общей нашей природы), — и была понятною. И тут уму нашему вполне прилично и даже обязательно искать достоверности самыми естественными способами: соображениями, психологическими сравнениями, чутьем истины и т. д.

И ученый философ Ф., когда стал читать Евангелие, без всякого труда "умом дошел" до очевидности событий. И "уверовал".

И я, по своему опыту, весьма советую читать Евангелие, когда нам захочется укрепить свою веру, порадоваться в ней или когда найдет сомнение какое: никакие академии, никакие историко-критические исследования, никакие логические доказательства не могут дать столько, сколько самое "простое" чтение Евангелий… Это — опыт… И понимаешь, почему св. Серафим [32] еженедельно прочитывал всех евангелистов; почему миссия начинается с самого обыкновенного рассказа об евангельских событиях: почему Библию, а особенно Новый Завет, издают на всех языках в миллионах экземпляров и читают ее в мире больше всех других книг. Ничто так не приподнимает завесу над тайной "того мира"; ничто не "открывает" так наглядно реальность, истинность, объективность сверхъестественного бытия, как именно "откровение".

И если мы по лени своей не можем читать по целому евангелисту в день, то хоть бы уделяли этому каких-нибудь 3–5 минут. Иногда и этого довольно. Вдруг неожиданно найдешь новую жемчужину или просто подновишь душу уже известными, но тускнеющими от времени фактами… И снова заиграет сердце; и оживится вера, точно зелень, вспрыснутая утренней росой…

В крайнем случае, читайте хоть при сомнениях, при ослаблении веры, при скорбях; и найдете и истину, и утешение.

"Исследуйте Писания", — заповедал Сам Христос иудеям, — "а они свидетельствуют о Мне" (Ин. 5, 39). "Ты из детства знаешь священные писания, которые могут умудрить тебя во спасение верою во Христа Иисуса", — говорит ап. Павел Тимофею (2 Тим. 3, 15).

И читать нужно "просто", с открытым сердцем, непредубежденным умом. И тогда не нужно даже "искать" доказательств, а только читать просто. И истина сама засияет изнутри. Лик Христа проявится воочию… И сколько было таких примеров…

Но вот что иногда приходилось замечать и от других слышать: одно и то же Евангелие в один раз заиграет такою живою радугою цветов, так сильно и убедительно раскроет истину, а в другое время все в нем представляется точно мертвым, холодным, бездейственным. И те же самые подробности событий, совершенно неопровержимые и достоверные для ума, на этот раз не производят впечатления. Вон и профессор Ф. писал мне об этом относительно себя. И семинаристы читали и учили, а все знания ложились лишь холодным пластом на память, но не проникали в сердце… И наоборот, иной раз все существо твое задрожит, затрепещет от двух-трех прочитанных слов, особенно в храме.

"И вот, женщина того города, которая была грешница, узнав, что Он возлежит в доме фарисея, принесла алавастровый сосуд с миром и, став позади (впереди Его был стол, вокруг которого "возлежали" гости, — митр. Вениамин) v ног Его и плача, начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами головы своей, и целовала ноги Его, и мазала миром" (Лк. 7, 37–38).

Какое сердце грешника не стало бы рядом с этой счастливой женщиной (и не назвал ее Господь блудницей, а "сия женщина", почтенное имя (7, 44)… И сколько в мире слез пролито за 2000 лет над нею и с нею…

Отчего же такая разница бывает? Я уже заметил, что не нужно при чтении Евангелий задаваться какими-либо необычными, хотя бы и приличными целями, например, собирать материал для будущей проповеди, отмечать важные места для сочинения, стараться запомнить наизусть, превращать в материал для уроков, лекций и т. п. Все это чрезвычайно вредит действию духа евангельского, отгоняет его. Помню, например, как я, будучи уже преподавателем в академии, читал в келии Евангелия… Было светло на душе, интересно и живо для ума… Но вот я решил сочетать и другую задачу: отмечать для моих работ некоторые места о "Царстве Божием"… И только я начал заниматься этим прикладным делом, мгновенно свет евангельский потух. Я пробовал повторять, гнаться за двумя целями и на другой день, и на третий. Увы! Бесплодно. Евангелие было мертво… И пришлось отказаться от второй задачи, а, попросив у Господа прощения, я смирился и начал читать по-прежнему, "для спасения души"… И мертвец ожил…

Тут мы имеем дело с религиозным законом: благодать Божия или Бог, не попускают человеку использовать их не для Божественных целей, а для посторонних, земных. Это, в сущности, иудейский материалистический подход к Богу, Спасителю: ищете Меня, потому что "ели хлебы", — а не Меня Самого любите… И тогда Господь скрывает лицо Свое… "Он же прошел через толпу и скрылся". Бог, благодать, Спаситель — не могут быть "служебными", рабскими инструментами в руках твари Своей: Бог есть Господь, Господин всех, а не орудие у них. Иначе тут совершается грех против 3-й заповеди: "не приемли имени Господа Бога Твоего всуе". Это — понятно.

Но вот иногда и не задается человек прикладными целями, читает просто, — а Слово Божие бледно для него. И наоборот: когда и не ожидает, вдруг оно загорится внутренним светом и заживет, и оживит… И бывает тогда оно столь неотразимо убедительным, что никакое сомнение даже и немыслимо: истина стоит в сердце и уме — с абсолютной достоверностью и силой.

Я объясняю себе это третьим путем (или методом доказательства) действительности Слова Божия: благодатью. Слово Божие — есть Бог говорящий. Во Слове Божием сокрыта сила Божественной благодати. И она, как и все Божие, не подлежит принудительным законам действия. В ее воле или проявлять себя, или не открывать, или скрывать. И тогда никакие естественные условия наши — ни историко-критические выкладки, ни факты внутренне-убедительной достоверности — не помогут нам. Наоборот, могут даже препятствовать силе света истины, ибо мы хотим насильно, своими низшими силами, подчинить себе высшую Силу: а это для нас и непосильно. Это может грозить нам опасностью впасть в магию. Благодать уходит. А когда она уходит, то одна внешняя оболочка истины, слова остаются бессильными и бездейственными. Или иначе: сила-то остается в слове, но от нас (или от меня одного, а не от всех) она удерживается в действии. И обратно: когда Бог Сам благоволит, то и из простых слов засияет свет жизни. Кратко сказать: истина, Дух Святой, Христос — сокровенны в Писании, в Своем Слове, Сами открываются человеку. Сами дают свой благодатный свет: и уже в этом их свете нам начинает сиять свет Писания. Я уже приводил сравнение: солнце озаряет тьму ночную, и все видно. В электрических проводах энергия есть, но если она закрыта, ничего не видно; "пустили свет", и все озарилось.