Блаженный Феодорит Кирский - Толкование на четырнадцать Посланий святого апостола Павла Страница 17

Дарование же Божие живот вечный, о Христе Иисусе Господе нашем. Здесь сказал не «награда», но дарование, потому что вечная жизнь – Божий дар. Если бы кто преуспел в самой высокой правде, то вечные блага не уравновешиваются временными трудами. Сказав сие о том, что жительствующим по Благодати не должно грешить снова, обращает слово к сравнению Закона и Благодати и показывает силу одного и немощь другого и учит, что с явлением Благодати Закон прекратился. Начинает так:

Глава 7

(1) Или не разумеете, братие: ведущым бо закон глаголю: яко закон обладает над человеком, во елико время живет? «И вы сами, воспитанные в Законе, в точности знаете, – говорит Апостол, – что Закон имеет силу над теми, которые еще живы». Приводит же и пример, соответственный тому, о чем идет речь, и говорит:

(2) Ибо мужатая жена живу мужу привязана есть законом: аще ли же умрет муж ея, разрешится от закона мужескаго. Потом излагает сие яснее.

(3) Темже убо живу сущу мужу прелюбодейца бывает, аще будет мужеви иному: аще ли умрет муж ея, свободна есть от закона, не быти ей прелюбодейце, бывшей мужу иному. То есть Закон называет прелюбодейцею не ту, которая по смерти супруга сочетается с другим, но ту, которая еще при жизни сожителя имеет связи с другим, ибо последнюю, как поругавшую закон супружества, повелевает он наказывать. Посему явствует из этого, что, если муж кончит жизнь, овдовевшей законно, а не противозаконно вступить в брак с другим. И хотя божественный Апостол знал, что Закон и живым давал право расторгать брак, когда он был им не по сердцу, однако же внимал Владычнему учению, в котором сказано, что Моисей дал закон сей по жестокосердию иудеев (Мф. 19, 8), закон же естественный не допускал сего, потому что, как сказано, одного мужа и одну жену создал Бог, самым сотворением постановив закон о супружестве. И потому-то Апостол, оставив сие, перешел к закону об умерших и присовокупил:

(4) Темже, братие моя, и вы умросте закону телом Христовым, во еже быти вам Иному, воставшему из мертвых. [Апостолу] в соответствии с примером следовало бы сказать: «Закон умер», то есть перестал иметь силу, но он, снисходя к немощи иудеев, потому что они весьма уважали Закон, и чтобы не дать повода к осуждению Закона еретикам, нападавшим на Ветхий Завет, не сказал, что Закон перестал, но говорит: «Мы умерли Закону в спасительном Крещении, а потом, снова воскресши, сочетались с другим, восставшим из мертвых, то есть с Владыкою Христом». И поскольку сочетанием и браком назвал веру в Господа, то вследствие сего показывает и плод брака и говорит:

Да плод принесем Богови. Какое же это плодоношение? Чтобы члены наши сделались оружием праведности. С великою же мудростью доказал Апостол, что самый Закон повелевает сочетаться со Христом, потому что не воспретил, как сказано, жене по кончине первого мужа вступать в супружество с другим. Потом показывает еще и различие.

(5) Егда бо бехом во плоти (то есть вели жизнь подзаконную, ибо плотию наименовал Апостол законоположения, данные плоти о пище, о питии, о проказе и тому подобные), страсти греховныя, яже законом, действоваху во удех наших. Не сказал: «яже под Законом», но: яже законом, потому что Закон не побуждал ко греху, но осуждал во грехе; грех же худо пользовался тем, что было добро. И не члены наши произвели грех, но нашими членами наклонность души к худшему дала свободу действенности греха. К чему же это послужило? Во еже плод творити смерти. Сим научил нас Апостол, что до Благодати, живя под Законом, подвергались мы сильнейшим приражениям греха, потому что Закон показывал, что должно делать, но, чтобы сделать это, не подавал к тому помощи.

(6) Ныне же упразднихомся от закона. Опять продолжает щадить Закон и не сказал: «Закон упразднен», но мы упразднихомся от закона, то есть Закон для нас недействителен и мы живем уже не по Закону. И как упразднихомся?

Умерше, имже держими бехом. Ибо, подлежа Закону, приступили ко Крещению, умерши же со Христом и с Ним восстав, сочетались с Законодавцем и не имеем более нужды в жительстве по Закону, потому что восприняли самую благодать Духа. Ибо сие дают видеть последующие слова:

Яко работати нам во обновлении духа, а не в ветхости писмене[66]. И дух противопоставил Апостол букве, а новое – ветхому, чтобы буквой указать на Закон, а словом ветхий на отменение Закона. Ибо и устами Иеремии говорит Бог: Завещаю дому Исраилеву, и дому Иудину завет нов, не по завету, егоже завещах отцем их в день, в оньже емшу ми за руку их, извести я от земли Египетския (Иер. 31, 31–32). Посему и Пророком показано различие и то, что с появлением завета нового надлежит устраниться завету ветхому. Сказав сие, божественный Апостол, как исполненный духовной благодати, провидя, что некоторые из еретиков обратят сие в обвинение Ветхого Завета и ветхозаветный Закон припишут иному какому-либо Богу[67], по необходимости представляет возражения и дает решения.

(7) Что убо речем? Закон ли грех? Апостол в сказанном выше употребил много таких выражений, которые желающим хулить Закон послужили бы поводом к осуждению Закона, если бы он не сделал предлагаемого здесь решения вопросов. Сказано было: Закон привниде, да умножится прегрешение (Рим. 5, 20); и: Закон гнев соделовает (Рим. 4, 15); и: От дел закона не оправдится всяка плоть пред Ним (Рим. 3, 20) и тому подобное. Почему в решении представил возражение самих хулителей и сперва показал, что вопрос хульный, и сопроводил оный решительным отрицанием: Да не будет; потом объясняет пользу Закона.

Но греха не знах, точию законом, то есть Закон не только не есть учитель греха, да не 6удет, но совершенно напротив: он – обвинитель греха, потому что и не знал бы я, что худо, если бы не научил меня он.

Похоти же не ведах, аще не бы закон глаголал: не похощеши. Слова не ведах, не знах не показывают здесь совершенного неведения, но ими выражается, что в Законе получил я ведение более точное, нежели каково естественное мое различение.

(8) Вину же прием грех заповедию, содела во мне всяку похоть. Апостол пытается всем этим доказать, что Закон не подлежит обвинению. Поскольку сказал, что с изданием Закона умножились грехи, то, чтобы не подумал иной, будто бы Закон тому причиною, по необходимости показывает способ, каким действовал грех, именно, что он, издание Закона обратив в повод к борьбе, преоборол немощный помысл. Без закона бо грех мертв есть. Пока нет Закона, показывающего то, что должно делать, и запрещающего то, чего не должно делать, грех не имеет места. Потом Апостол объясняет сие примером.

(9) Аз же живях кроме закона иногда. Адам до преступления не имел страха смертного.

Пришедшей же заповеди, грех убо оживе, (10) аз же умрох. Как скоро Бог дал заповедь о древах, немедленно приступил к жене диавол в образе змия и употребил те самые льстивые слова; она же, обольстившись и увидев красоту плода, была побеждена сластолюбием и преступила заповедь и тогда же вместе с Адамом, потому что и он вкусил с нею плода, услышала смертный приговор (Быт. 3, 19).

И обретеся ми заповедь, яже в живот, сия в смерть. Апостол все приводит в защищение Закона и заповеди, обличает же лукавство греха. Ибо говорит: «Заповедь – подательница жизни, но обращение к худшему породило смерть». Для сего, собственно, и сказал: обретеся, желая показать, что иная была цель Закона, иное же произошло по причине греха.

(11) Грех бо вину прием заповедию, прельсти мя, и тою умертви мя. Апостол то же самое, что и прежде, сказал иным образом.

(12) Темже убо закон свят, и заповедь свята и праведна и блага. Апостол законом называет Закон Моисеев, а заповедью – заповедь, данную Адаму. И увенчал последнюю большими похвалами, конечно, потому, что она от многих подвергается большим обвинениям. Ибо живущие нерадиво и не любящие трудов добродетели обвиняют и Владыку Бога в том, что дал заповедь. Если не знал Он, говорят, что будет, то не предведущий будущего может ли быть признан и Богом? Если же, предвидя преступление, дал заповедь, то Сам есть виновник преступления. Но рассуждающим так надлежало знать, что существам разумным свойственно распознание и хорошего, и противного тому, потому что естество существ неразумных лишено такого различения. Волк хищен, лев кровожаден, медведи и барсы делают то же и не имеют чувства греха и совести, уязвленной тем, что сделано. А человек, если и никого нет при совершении дела, стыдится и боится того, на что отваживается, потому что совесть готовит против него обвинение. Поэтому имеющим такую природу возможно ли жить без Закона? Для того-то Бог и дал заповедь, чтобы человек и природу свою познал, и боялся Законодателя.