Виктор Кротов - Человек среди религий Страница 17

– больница душ, израненных обществом. (Жан Пети-Сенн)

– вежливый синоним суеверия. (Э. Ластбадер)

– врач разума. (Георгий Ковальчук)

– говорить "да", где принципиально возможно лишь "не знаю". (Александр Круглов)

– готовность действовать ради цели, удачное достижение которой не гарантировано. (Уильям Джеймс)

– духовное "Я" человека. (Илья Шевелёв)

– единственная сила, сокрушающая горы, побеждающая трудности, делая невозможное возможным. (Гудзон Тейлор)

– залог спокойствия и источник счастья. (Илья Шевелёв)

– исключительно вопрос вкуса. (Бернард Шоу)

– корень всех добрых деяний; корень, из которого никогда не произрастает ничего безжизненного. (Дэниэл Уилсон)

– крыло молитвы. (Иоанн Лествичник)

– мать терпения, подательница надежды, лестница к престолу любви. (Игнатий Брянчанинов)

– маятник надежд. (Геннадий Малкин)

– не начало, а конец всякой мудрости. (Иоганн Вольфганг Гёте)

– не столько знание истины, сколько преданность ей. (Иван Киреевский)

– некритическое восприятие истин. (Сергей Лазарев)

– необходимое условие всякой настоящей дружбы и любви. (Эрих Фромм)

– область между очевидным и сомнительным. Сомнительное в качестве несомненного. (Александр Круглов)

– оплот сильных и прибежище слабых. (Евгений Глушаков)

– оправдание других и самораспятие. (Олег Юлис)

– осознанная потребность поступков и помыслов. (Андрей Дмитриев)

– осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом. (Апостол Павел)

– отрада обездоленных и бич счастливцев. (Люк Вовенарг)

– ощущение сопричастности к большему. (Геннадий Малкин)

– первое условие в жизни, посвященной служению. (Мэри Бетюн)

– полагание неизвестного или недоказанного действительным. (Александр Круглов)

– понимание смысла жизни и признание вытекающих из этого понимания обязанностей. (Лев Толстой)

– постоянство нрава. (Платон)

– предощущение смысла. (Александр Круглов)

– преступление перед лицом мысли. (Максим Горький)

– приятие общечеловеческих ценностей. (Илья Шевелёв)

– радужный мост между небом и землей. (Иоганн Вольфганг Гёте)

– разумное согласие души на нормальное пользование своей свободой. (Климент Александрийский)

– свет души. (Самюэль Пуфендорф)

– свидетельство духа о духе. (Георг Гегель)

– смирение разума. (Адриан Декурсель)

– согласие воли с совестью. (Лев Толстой)

– состояние внутреннего единства человека. (Гарник Кочарян)

– то, что способно пережить настроение. (Гилберт Честертон)

– уверенность в том, чего не понимаешь и что считаешь чудесным. ("Словопрение Пипина с Алкуином")

– узнавание охватываемого. (Карл Ясперс)

– шестое чувство, которое Творец дарует или в котором отказывает. (Ромен Роллан)

Вы спросите, что такое "Многотолковый словарь"? Отвечаю: с фрагментом его вы только что познакомились.

Внутренний мир и религиозный опыт

Вера таинственна не только потому, что выводит нас к Тайне. Называть её чувством можно лишь условно. Это состояние, развёрнутость души в некоторую важную для неё сторону. Это способность к восприятию некоторых почти неуловимых сигналов. Зрение на особый свет, который не может быть уловлен обычным взглядом. Резонанс с таинственными силовыми импульсами, пронизывающими мир. Как ни скажи об этом, исчерпывающей точности не добьёшься…

Пусть нас не смущает поэтому и выражение "чувство веры". Неточное, приблизительное, но тоже помогающее что-то уловить.

И всё-таки попробуем ещё раз представить себе, с чем мы имеем дело, когда говорим о вере. Или не говорим – просто ощущаем её.

Посмотрим на внутренний мир человека, как на две совмещённые реальности. Одну из них можно назвать психической реальностью, другую – духовной реальностью. Они взаимосвязаны, но качественно различны.

Психическая реальность у каждого своя. Она обладает великим множеством особенностей, благодаря которым индивидуальный внутренний мир совершенно неповторим. Психологи и социологи могут делать свои обобщения, но каждый человек неминуемо уникален, ощущает он это или нет.

Хорошо, если ты уникален в положительном смысле. Но каково быть неповторимо несчастным? Когда никто не может не только помочь тебе, но даже и понять тебя…

Если считать, что внутренний мир исчерпывается этой психической реальностью, то может показаться, что и весь внутренний опыт человека сугубо индивидуален. Отсюда легко прийти к выводу, что помощь во внутреннем ориентировании возможна только со стороны некоего мудреца (а по-современному – психотерапевта), который возьмёт на себя труд погрузиться именно в твой мир и дать именно тебе свои профессиональные советы, основанные на знакомстве с внутренними мирами многих других людей.

Однако есть ещё и духовная реальность. Сама по себе она не зависит от нашей индивидуальности, хотя проявляет себя прежде всего именно во внутреннем мире. Индивидуальны лишь наши возможности к её восприятию. В предельном случае, если мы вовсе не ощущаем самодостоверность духовного мира, то и не отличаем духовную реальность от психической.

Чувство веры даёт нам способность ощущать достоверность духовной реальности, её самостоятельное значение для человека.

Восприятие духовной реальности как независимого от нас явления соединяет её и с реальностью внешнего мира. Их взаимосвязь, наверное, столь же глубока, как и взаимосвязь духовной реальности с психической. Но мы воспринимаем и внешний и духовный мир через психическую реальность. Поэтому все факты нашего внешнего или духовного существования проходят через её цензуру.

Тем не менее, в нашей власти понять механизм этой цензуры и ослабить её.

Те факты духовной реальности, которые человек воспринимает как нечто объективное, не являющееся порождением его собственного воображения, и составляют его религиозный опыт.

Эти факты, в которые как бы входит и ощущение их самоценности, самодостоверности (что очень важно), служат внутренними ориентирами для чувства веры, его опорными свидетельствами. Но когда начинаешь их описывать, улетучивается главное их свойство: самодостоверность.

С этим связана проблемность передачи религиозного опыта. Если другой человек не имеет своих опорных свидетельств, близких по характеру к тем, которые я ему описываю, он затрудняется понять, о чём идёт речь. Если он настроен скептически, то склонен относить описанные мною факты религиозного опыта (восприятия духовной реальности) к сфере чисто душевного опыта, к моей субъективной психической реальности. Если настроен доверчиво, то поверит описанию фактов так же, как поверит и описанию фантазий.

Поэтому выход к собственному опыту важнее выбора между скептицизмом и доверчивостью.

Далеко не всегда те явления духовной реальности, с которыми мы встретились, достаточны для ориентирования по отношению к Высшему (то есть для религиозного ориентирования в узком смысле слова). Они даже не всегда достаточны для свидетельства о существовании Высшего. В духовной реальности есть не только верх, но и низ, и бесчисленные возможности блуждания в разные стороны. Поэтому нам важны и те факты, с которыми мы встретились сами, и многие другие виды религиозных ориентиров, важны и способы ориентирования, и помощь ориентаторов. Впрочем, совершенно то же относится и к ориентированию во внешнем мире.

Сказка про две сокровищницы

В давние времена в далёкой стране жили два брата-близнеца. Одного звали Джан, а другого – Ждан. Когда они подросли, подозвал их к себе отец и сказал:

– Наконец-то я могу передать вам одну важную тайну. На горе Джунгма, что видна на востоке, у самой вершины есть пещера с белым камнем у входа. В пещере той хранятся неслыханные сокровища. Вход в пещеру охраняет коричневый медведь. Никого он в пещеру не пропустит – только того, кто угостит его инжиром в шоколаде. Эх, когда я эту тайну узнал, годы мои уже не те были, чтобы на Джунгму с инжиром карабкаться. А вы молодые, вас двое, вам и идти.

Обрадовались Джан и Ждан такому приключению, запаслись инжиром в шоколаде – и в путь.

Долго ли, коротко ли, по звериными тропами, по каменным уступам – подобрались они наконец к самой вершине Джунгмы.

– Гляди-ка, белый камень! – крикнул Ждан Джану и подбежал к пещере.

Тут выскочил из зарослей коричневый медведь, бросился на Ждана, опрокинул его на землю, загрызать собрался.

Но Джан тут же подскочил к медведю с горстью инжира в шоколаде, под нос ему суёт. Обрадовался медведь. Ждана отпустил, за угощение принялся. Насладился от души, лапой махнул: идите, мол! – а сам в кусты спать завалился.