Протоиерей Александр Торик - Флавиан. Жизнь продолжается. Страница 17

Когда в Великую Отечественную войну санитарки с поля боя под обстрелом раненых вытаскивали, то не ругали их и не упрекали за то, что тяжёлые, что стонут или в бреду дёргаются и тащить мешают, не грозились бросить. Наоборот – миленький, хороший, потерпи! Доползём и выходим тебя! И вытаскивали, и выхаживали! Вот так правильно, вот так по-православному и по-русски…

Я Татьяне сейчас такую «картинку нарисовал»: «Представь, – говорю, – двое каторжников, скованных между собою цепью, убежали из лагеря на свободу. А охрана стреляла вдогонку и ранила одного. Бросить нельзя – ты сам к нему прикован. Либо тащи, либо вместе пропадайте, других вариантов нет. Уж если бы раненый помер, ну, тогда отрезай ему ногу, снимай с неё цепь и беги в одиночку.

А твой-то Гриша, – говорю, – жив пока, слава Богу! Душа-то у него горюет и плачет о своём непотребстве, сама ведь говоришь, что стыдно ему по утрам тебе и сыну в глаза смотреть. А пока стыдно – жив человек! Перестал стыдиться – умирает душа. И то, не надо торопиться даже такого «закапывать». Иногда и засохшее дерево после ливня прорастает.

Так вот, – говорю, – скованы вы браком как цепью. «Лагерь» – плен греховный, а «свобода» – жизнь по Евангелию, в любви Божьей. Да и «цепь» ваша – Васятка! Родного отца, уж поверь, самым лучшим отчимом заменить сложно, родная кровь всегда к себе тянет. Привлеки – говорю – и его к молитве за папку, уж седьмой год пошёл мальчишке, всё ведь чувствует, всё понимает. Да и папку он своего, грешного, любит же, несмотря ни на что. Вот и просите с ним вместе у Господа вразумления «страждущему» рабу Божьему Григорию, да старайтесь сами своим поведением стать достойными просимой у Бога милости.

Молитва, как капля, камень точит, так же «протачивает корку греховную» на сердце грешника, и начинает сердце благодать чувствовать и оживает. А, оживая, к Богу обращается, очищается покаянием и с Богом общаться начинает. Это и есть результат молитв близких за страждущего и начало его спасения.

Как намолите вы с Васяткой милости Божьей, так ваш папка сам начнёт к Богу за помощью обращаться, глядишь – и на исповедь попросится… Только ты не ругай, говорю, его, не укоряй, не шпыняй безжалостно. Если он пьяный пришёл, так и вообще говорить с ним бесполезно, в такой момент его упрекать – только бесов развлекать.

Дай ему святой водички попить да спать уложи. А уж с утра, когда ему самому от стыда на душе погано будет, не укоряя пожалей да за помощью к Богу обратиться подскажи. И не «учительно», не с «высоты своей праведности», а с любовью, с сочувствием. Только так и дьявола посрамишь, и душе мужниной толчок в нужную сторону дашь.

Иногда достаточно бывает в душе правильное решение принять, как Господь уже всю твою жизнь меняет.

Словом – «дерзай, дщерь», и вера твоя спасёт вас всех!»

Вроде бы, поняла Танюшка мои «метафоры», обещала выполнять наставление и правильце молитвенное, что я ей порекомендовал, записала. Ну, а теперь, как говориться – «будем посмотреть». Напомни, Лёша, послезавтра, во время проскомидии, молитву «о болящем» за Григория прочитать.

– Хорошо, отче, постараюсь напомнить! А много ты видел отмоленных пьяниц?

– Много. И пьяниц видел отмоленных близкими, и наркоманов, и одержимых другими страстями. Священника знаю, очень кроткого и благочестивого, бывшего пьяницу. Он до рукоположения в священники мастером на заводе был и выпивал сильно, измучил совсем жену своим пьянством. Я тогда ещё в Т-ске в соборе служил, а жена его ко мне на исповедь приходила. Бросить даже хотела мужа-пьяницу одно время, ухаживал за ней какой-то сослуживец непьющий, развестись и за него выходить замуж звал.

Но всё-таки она не развелась, отклонила ухаживания, решила ради детей терпеть. Она тогда только-только воцерковляться начала, училась жить по-христиански. Стала больше молиться, Псалтирь за мужа читать с молитвой «о недужном» на «Славах», в монастыри за него пожертвования посылать, милостыню бедным творить. Съездила к чудотворной иконе «Неупиваемая чаша», молилась там Матери Божьей, акафист этой иконе купила и читать его дома каждый день благословилась.

Примерно через год её «благоверный» в первый раз в храм зашёл – сам! Ещё через какое-то время на исповедь подойти решился, а месяца через три после первой исповеди уже на клиросе читал. Настоятель собора архимандрит Н-й, опытный был духовник, первый учитель мой в пастырском деле, он сразу на этого нового прихожанина «глаз положил», увидел в нём нечто.

А ещё через полгода настоятель мой рекомендовал его владыке М-ю как кандидата в священники. Некоторые говорили отцу Н-ю: «Что вы делаете, батюшка? Он же с вином постоянно иметь дело будет! Да ведь он опять сопьётся, себе грех наживёт и вам позор!»

Но архимандрит Н-й только улыбался в ответ, он вообще никогда никому ничего не доказывал, ни с кем не спорил и не оправдывался ни перед кем. И вот уже двенадцать лет служит этот батюшка – бывший пьяница – у престола Божьего, кротость стяжал удивительную, смирение и большую любовь к людям. Весь приход его уважает и ценит. О себе говорит: «Я был мертв и воскрес!»

А начиналось-то его «воскресение» с молитвы жены.

– Отче! Но, ведь не без Промысла же Божьего человек, очевидно, и страсть эту приобретает? Без воли Божьей ведь «ни лист с дерева, ни волос с головы не падают»? Как это можно объяснить, что Бог, который «есть Любовь», допускает такую беду как пьянство?

– Конечно, Лёша, без воли Божьей ничего не совершается. Святые Отцы учат нас, что воля Божья бывает двух видов – благая и попустительная. Хотя и попустительная только по форме прискорбна, а, по сути, такая же благая. Ибо Сам Бог – Благ, и всё, что исходит от Него, тоже – благо.

– Это как-то ты, батюшка, сложно выразился. Объясни мне, если можно, «на пальцах».

– Хорошо, вот тебе пример. Год назад вызывает меня экстренно по телефону духовное чадо, заведующий травматологическим отделением Т-ской больницы, приехать и причастить попавшего в аварию молодого человека: «Отче! Срочно приезжай, жуткая авария – «БМВ» влетел в бетонный забор, снес шесть секций, от машины – груда железа, водителя вырезали автогеном. Молодой парень переломан весь, восемь часов на операционном столе по частям собирали. В сознание пришёл, но выживет или нет – неизвестно, боюсь, как бы кровоизлияние в мозг не случилось!»

Беру Святые Дары, приезжаю, захожу в палату, вижу – сплошной гипс, все конечности на «вытяжках», из под гипса в разных местах трубки торчат и из них что-то разного цвета капает. Словом, зрелище не для слабонервных. И среди всего этого гипса вдруг вижу сияющее радостью лицо, тоже со многими швами и в «зелёнке».

– Батюшка, здравствуйте! – хрипит, – поисповедуйте меня и причастите, пожалуйста!

Начинаю готовить Святые Дары для причащения, между делом пробую разговаривать с больным: «Ну, что брат, – говорю, – не повезло тебе нынче!»

– Что вы, батюшка, – отвечает, – даже очень повезло, я как только в себя пришёл, сразу Бога благодарить начал!

– Правильно, – говорю, – то, что ты в такой аварии живым остался – милость Божья несказанная!

– Это так, батюшка, – отвечает, – но ещё большая милость Божья – то, что я в эту аварию попал. Я в духовных вопросах немного разбираюсь, батюшка, у меня мать лет пятнадцать уже как «у подсвечника» в храме стоит и сестра родная в том же храме певчая. Только я в семье выродком оказался, хотя до аварии таким себя не считал.

Я ведь – бандит, батюшка, и ехал «по заказу» людей убивать, мужа и жену, коммерсантов. Слава Господу, Он меня остановил! Поисповедуйте меня за всю, жизнь, батюшка, я ведь, если сам не умру, то меня убьют обязательно, «в завязку уйти» не дадут – много знаю. А я и сам так больше жить не хочу, лучше помереть!

Исповедовал я его, причастил. А ночью он умер от кровоизлияния в мозг, врач оказался прав в своём прогнозе. Я же его потом и отпевал. Редко у покойников видишь такое счастливое лицо, какое было у того покаявшегося «разбойника».

Так теперь скажи, брат Алексий, попущенная Богом авария благом была для него или нет?

– Благом, отче, однозначно! Больше вопросов по этой теме нет. А с пьянством-то в чём Промысл Божий?

– По-разному бывает, Лёша. В иных случаях сразу ясно, почему Бог человеку эту страсть попустил, в иных не сразу, а в иных и вовсе не открывает Господь. Мы ведь Божий Промысл ровно настолько понять можем, насколько Он Сам его нам приоткроет. Богу лучше известно – что мы вместить и «переварить» сможем, а чего нам и знать неполезно. Тут важно не трактовать Волю Божью по своему греховному разумению, не начать в прозорливца играть, как иные «младостарцы» делают.

Не открывает Господь, по твоим немощам, смысла происходящего – смирись и не стыдись сказать – «не знаю» или «не понимаю», бойся по тщеславию других и самого себя в заблуждение ввести. А то до «прелести» – один шаг.