Григорий Палама - Трактаты Страница 18

Ты же и явственно узревших по причине совершенной чистоты сердца и [опытно] испытавших сияние Божие и приявших Сына, пришедшего с Отцом сотворить в них обитель[257] и по Своему обетованию явиться им[258], называешь причастниками и созерцателями творений? Что ты говоришь, человече? Духа Христова[259], Духа Божiя[260], Святаго Духа обѣтованiя, обрученiе наслѣдiя[261] святых, Духа сыноположенiя[262], обѣтованiе Духа , которое Сын, прiемь отъ Отца[263] , даровал верующим в Него, Духа, по слову пророка Иоиля, изливаемаго на рабы и на рабыни Божiя отъ Духа Его[264] , – ты полагаешь тварью и естественным подражанием, и обходишь [весь мир], объявляя злочестивыми не соглашающихся богохульствовать по-твоему [265]? Не стыдишься ли, человече, апостола, говорящего, что тѣлеса наша храмъ живущаго въ насъ Святаго Духа суть[266] , и также: храмъ Божiй есте , и Духъ Божiй живетъ въ васъ[267]? Неужели же он согласился бы почтить наименованием храма жилище раба? Если же [таким же образом] как во всем, [Он обитает] и в нас, то, значит, храм Божий еще и каждое из бессловесных, зверей, и пресмыкающихся, не говоря уже о [самих] почитающих их эллинах и других их идолах. И, значит, зря апостол вопреки этому превозносит верующих и особенно искусных в вере: не вѣсте ли, яко храмъ Божiй есте, и Духъ Божiй живетъ въ васъ?[268],развѣточiю , – глаголет, – чимъ неискусни есте.[269]

Но «Вы, – говорит [наш противник], – разделяете на части божественный Дух, называя нетварное низшим и высшим, и измеряете Бога, говоря, что одному из святых присуща большая, а другому – меньшая благодать, и что она есть не то, уподобление Boiy, которого каждый в свою меру достигает подражанием, а нечто от него отличное, приходящее свыше, дарованное и нетварное». Кого ты думаешь этим попрекать: нас или пророка? Скорее, Бога пророков, сказавшего через одного из них: излiю отъ Духа Моего на всяку плоть[270] , и апостола, говорящего про раздѣленiя Духа Святаго[271] , и Дионисия, определенно пишущего: «Едино То, к чему стремятся все единовидные [272], но причащаются они Его не одинаково, хотя Оно и остается всегда одним и неизменным, но так, как каждому божественные весы отмеряют по достоинству его долю»[273]. Стало быть, не Дух оценивается и измеряется, а скорее Сам Он мерит причащающееся [Ему], уделяя Себя каждому сообразно его достоинству, по свойственной Ему спасительной справедливости. И не Он является делимым, но мы ни в коей мере не способны вместить всего, хотя Он и сияет неделимо.

Вот ведь и о Павле написано, что он недолго пребывал в сиянии великого света [274]. И на горе взошедшие [на нее] с Господом увидели славу Его «не всесовершенно, да не како со зракомъ и еже жити погубить» [275]. А Он [то есть, Дух] не только нераздельным пребывает в разделенных, но и по мере возможности причащающихся [Его], как объединяющая сила, соединяет и возводит к единству соединяющего Отца и боготворящей простоте. Таким образом благолепно выступая и умножаясь ради соединения тех, о ком имеет промышление, Дух остается внутри Себя Самого по сверхсущностной силе (καθ υπερουσιον δυναμιν ). А если и явлением (φανερωσις) оказывается это излияние (προχυσις), послание (αποστολη) и выступление (προοδος) – ведь кое-муждо дается, – глаголет [апостол], – явление Духа на пользу [276] — то [разве] измерим будет Дух, соразмеряющий [силу] богоявления соответственно [достоинству] таинственно общающихся с Ним? И [разве], будучи для всех бесполезным, никогда вполне не являемым и в бессчетное количество раз превосходящим всякое явление и умозрение, Он делится и составляется из низшего и высшего? И того вы не сознаете, о во всем мудрые, что являемое, или мыслимое, или причаствуемое (μετεχομενον) не есть часть Бога, – чтобы таким образом Богу, по-вашему, претерпевать и разделение, – но весь Он некоторым образом является и не является, мыслится и не мыслится, причаствуется и пребывает непричаствуемым (αμεθεκτος)?

Если же и по великому Дионисию «обожение есть уподобление Богу и соединение с Ним»[277], то как бы мы приняли, будто обожение — это естественное подражание? Ведь уподобление нам нужно, чтобы соответствовать этому соединению, которым обожение совершается. А без соединения уподобление не будет достаточно для обожения. И о том уподоблении говорю я, – что оно нужно, – которое приходит от делания и соблюдения божественных заповедей, которое совершается не просто от естественного подражания, но силой Духа, которая сходит свыше при нашем священном возрождении и неизреченно проникает в крещаемых. Ею те, кто не отъ крове, ни отъ похоти мужескiя, ни отъ похоти плотскiя, но отъ Бога родишася [278] , как новорожденные младенцы, могут достигнути въ мѣру исполнения Христова [279]. Ибо «никогда, — говорит [Дионисий], — ничего из относящегося к божественному преданию (τι των θεοπαραδοτων [280]) не познает и не совершит тот, кому не дано существоватьбожественно (ενθεως)» [281] . Итак, друг мой, научись, как говорится, от черты сверхъестественности обожения: ведь чего природа не производит сама от себя начало, того как будет природным и тварным конец? И если по своему началу оно намного превосходит естественное подражание, то как, завершившись, будет оно природным подражанием? Крестит и Иоанн, сын Захарии, но только лишь в воде.[282] Крестит и Иисус, Сын Божий, но водою и Духомъ [283]. В чем же прибавление? Только ли в названии? Отнюдь. Но в самой богодетельной (θεουργος) благодати и силе, в Самом Духе Святом, не по сущности изливающемся на крещаемого, но облекающем [его] по естественно соединяющей [с Богом] благодати освящения. Если же сама она сотворена, и прияв ее, мы причастились чего-то тварного, то как тогда будет нетварным Святой Дух?

«Если же причастием Духа, – говоря словами великого Афанасия, – мы бываем божественнаго причастницы естества [284], то [только] беснуясь может кто-либо сказать, что Дух – тварной природы, а не Сыновней»[285]. Как же и Христос, Сын Божий, и Сам крестя [286] , подобно Иоанну, в тварном и подавая крещаемым тварную силу и благодать, мог, согласно Павлу, быть открывшимся – то есть, узнанным и признанным – Сыномъ Божiимъ въ силѣ, по Духу святыни, изъ воскресенiя отъ мертвыхъ [287]»? Итак, что же это за явившаяся сила, показавшая Иисуса Сыном Божиим — неужели тварная? И как же Он тогда познался через нее как Бог? И не говори мне, что она очищала прокаженных, просвещала слепых, выпрямляла согбенных, укрепляла расслабленных, – ведь смотреть, прежде всего, на это свойственно близорукости фарисеев, – но прежде [вспомни, что] она невидимо разрешила узы греха, и дала место Духу святыни, и внутреннего человека исправляет и просвещает, и через соприкосновение с Богом воскрешает из мертвых душу и соделывает ее [способной] жить божественно, даруя [ей] божественную и истинно вечную жизнь Бога. Ведь воскресению тела свойственно следовать за ней [то есть, за вечной жизнью души], как и смерть изначально последовала за смертью души; а смерть души — это отчуждение от жизни в Боге[288] . И эта смерть – поистине ужасна, а та, что за ней, то есть, телесная — та после нее весьма желанна, ибо она являет собой божественное человеколюбие[289] , которого, увы, множество осужденных лишится на грядущем суде. Ибо таковое воскресение ожидает тех, кто не воспользовался хорошо данным от Бога талантом божественной благодати, — неразрывно соединенное с той второй смертью , как Иоанн открыл нам в «Откровении» [290] , и худшее, чем смерть. Если же таким образом одни и живут бессмертно, и [вместе с тем] умерли, а многие из живущих здесь мертвы, как показал Господь живота и смерти [291] , — то существует, значит, и омертвение (νεκρωσις) души, по природе остающейся бессмертной. Как же тогда будет она жить, получивши в удел тварную жизнь? Но, живя ею, она бывает мертвой. Стало быть, если подобает ей возродиться к лучшему бытию, то нужно ей приобщиться нетварной жизни – той, что не отделена от Духа. Поэтому говорит Василий, причастившийся ее и от опыта возвещающий: «И жизнь, которую дарует ипостаси другого Дух, не отделяется от Него, но и Он имеет в Себе жизнь, и причащающиеся Его живут богоподобно, стяжав божественную и небесную жизнь» .[292]