Петр Знаменский - Руководство по истории Русской Церкви Страница 18

5. Христианская жизнь.

Влияние христианства на перемену нравственно-религиозной жизни русского народа.

Понятно, что обрядовое благочестие не могло сдержать особенно сильных проявлений грубых страстей удельного времени. Это было тяжелое время усобиц; опустошительные войны шли из года в год то там, то здесь. Князь, строивший в своем городе церкви и монастыри, подававший милостыню, прославляемый летописцем, как князь благочестивый, грабил и жег церкви и монастыри в чужом уделе, истреблял чужих смердов и их животы, и потом на счет чужого добра и чужих, православных же, святынь украшал свои святыни. То же самое делали жители одного края с жителями другого. Видим множество жестокостей, вроде ослепления Василька, братоубийства между князьями рязанскими, убиения князя Игоря киевлянами, Андрея Боголюбского его дружинниками, ослепления Ростиславичей владимирцами. В религии, в крестном целовании было единственное ручательство мира и безопасности, но под влиянием страстей и это ручательство оказалось не крепким; встречаем примеры грубого презрения к клятве. Нарушив клятву, данную великому князю Изяславу II, Владимирко Галицкий с насмешкой сказал его послам, указывая на крест, который целовал: «Что мне сделает этот маленький крестик?» и после этого отправился к вечерне. Владимир имел большее уважение к духовенству, но и это уважение было тоже не прочно. Ростислав, брат Мономаха, убил святого инока Григория за обличение. Великий князь Святополк тоже за обличение мучил печерского игумена Иоанна, а между тем этот князь славился своим уважением к Печерскому монастырю. Сын его Мстислав замучил иноков того же монастыря Феодора и Василия, услыхав, будто они нашли клад и не хотят отдать ему своей находки.

При всем том в жизни общества нельзя не замечать и христианского влияния. И древние летописи, и проповедь духовенства, и речи князей — все говорят о мире, о соединении, осуждают современную рознь и безурядицу во имя высших, нравственных начал. Речи эти не всегда переходили в дело, но важно и то, что они существовали; видно, что общество было все-таки христианское. Пастырям церкви нередко и на самом деле удавалось останавливать кровопролитие. Под влиянием церкви является между князьями нечто похожее на мир Божий, который видим в это же время среди усобиц западного феодализма: по воскресеньям не делали приступов к городам; Мономах прекращал войну перед великим постом. Вместо древнего долга мстить за свою обиду и богатырского стремления везде честь свою взять, некоторые князья усваивают себе другие, высшие правила — прощать обиды, смиряться перед соперником, чтобы не проливать крови христианской. Мономах уступает великокняжеский престол другому, чтобы избежать кровопролития, всю жизнь свою разбирает ссоры князей и мирит их. Сын его Мстислав не хочет воевать с Олегом Рязанским, даже ходатайствует за него перед своим отцом, а этот Олег убил его брата, хотел отнять удел у него самого. По этому случаю Мономах написал замечательное по своему теплому христианскому чувству послание к Олегу, вызывая его на мир и прощая ему все.

В семейной жизни церковь старалась прежде всего проводить правильные понятия о браке. Из правила митрополита Иоанна узнаем, что в простом народе думали, будто брачный обряд существует только у князей и бояр. Устав Ярослава назначил пеню с двоеженца. Из вопросов Кирика видим, что языческая невоздержанность и сожительство с женами без благословения церковного не исчезли еще и в высших классах. Церковь старалась ограничить свободу разводов по смыслу канонических постановлений, допуская послабление только в том случае, когда муж оставлял жену или жена мужа для пострижения в монашество; остающейся в миру половине дозволялось вступать в новый брак. В отношениях полов господствовала чувственная грубость, что унижало даже самый брак и вызывало противоположную крайность — развитие крайне аскетических воззрений на брак и на женщину. Второй брак допускался только из снисхождения к немощам природы, а третий считался уже блудом; священнику, благословившему такой брак, правило митрополита Иоанна назначило извержение из сана. Женщина трактовалась, как причина соблазнов и существо нечистое. Кирик сомневался, можно ли служить в ризах, в которые вшита заплата от женской одежды. В грамотном обществе ходили разные бранчливые заметки о женской злобе, которые потом разрослись в огромные статьи.

Остатки язычества.

Вооружаясь против нравственных настроений общества, церковь должна была в то же время с особенной настойчивостью бороться против даже прямых остатков язычества. Это было время еще самого грубого двоеверия в народе. Многие по старой памяти ходили молиться под овины, к священным деревам, озерам и кладезям, сходились на языческие игрища и проч. Не забыты еще были и древние мифы; в «Слове о полку Игореве» говорится и о ветрах — Стрибожьих внуках, и о Дажьбоге, и о Хорее, которому прерыскивал путь волкодлак (оборотень) Всеслав полоцкий, и о Бояне — внуке Велеса, и о мифической силе стихий, к которым плачущая Ярославна (супруга Игоря) обращается, как к божествам, с воззванием: «почто господине?» Мы видели, как сильны еще были волхвы. Сам летописец разделяет народную веру в их силу, только, сообразно с новыми понятиями, приписывает эту силу дьяволу. О Всеславе полоцком он рассказывает, что мать «родила его от волхвования с язвой на голове, и волхвы сказали: навяжи на эту язву на уз, который пусть носит до смерти; Всеслав точно носит его до сих пор, от того он так и кровожаден». В другом месте летописец уверяет, что волхвования особенно бывают от женщин, повторяя языческие понятия о ведьмах. Церковь преследовала полуязыческие народные игрища и волхвов, но ее меры не могли проникнуть в недоступные недра семьи, где главным образом и хранилась языческая старина. Тут по-старому краяли (резали) хлеб, сыр и мед Роду и Рожаницам, молились домашнему очагу, употребляли разные заговоры и чародейные средства; приметы, обряды и поверья окружали всю домашнюю жизнь, так что проповедники прямо обличали народ в язычестве.

Примеры благочестия в жизни русских князей и пастырей церкви.

При слабом усвоении христианства в народной массе не удивительно, что примеры истинно христианской жизни за описываемое время известны нам преимущественно между высшими классами и духовенством. Восходящее солнце озарило еще только вершины — низменности лежали в прежнем мраке. Первый пример нравственного возрождения под влиянием христианской веры представляет нам сам Владимир. Из удалого вождя дружины, чуждого земле, какими были и он, и все прежние князья, он стал первым земским князем нарядником (распорядителем — прим. ред.), который думал с дружиной, епископами и старцами «о строи земляном», который и воевал уже не из одной беззаветной богатырской удали, а для защиты своей страны, стал «красным солнышком» народа. Его широкая натура, которая вела его прежде к излишествам языческого разгула, теперь проявлялась в необыкновенном благодушии и ласковости, о которых говорят и летопись, и старые былины. Это был ласковый князь, у которого весьма был радушный прием и привет, добрый кормилец нищих, покровитель слабых. Бедняк смело шел на его княжеский двор и брал кушанье, питье и деньги. Этого мало: «дряхлые и больные, сказал князь, не могут доходить до моего двора», и велел всякие припасы развозить для них по городу. В праздники он ставил трапезы себе с дружиной, духовенству и нищим. В своем церковном уставе, как мы видели, он тоже позаботился о богадельнях и больницах. 15 июля 1015 года умер добрый князь и плакали по нему все, знатные и убогие. Мощи его положены были в Десятинной церкви. По следам Владимира пошли дети его, — второе христианское поколение русских князей, — мученики Борис и Глеб, Мстислав, Ярослав с супругой Ириной, в иночестве Анной, первой инокиней из русских княгинь. Следующие поколения русских князей выставили из своей среды несколько святых, прославленных церковью, каковы были: сын Ярослава Владимир Новгородский — строитель новгородской Софии, просветитель Мурома Константин с чадами, сын благочестивого Мономаха Мстислав, сын Мстислава Всеволод Псковский, черниговские Игорь Олегович и Святослав Давидович — в иночестве Николай Святоша, Ростислав Смоленский, Андрей Боголюбский, Петр и Феврония Муромские и другие. Между княгинями, кроме св. Ольги, Февронии и Ирины, прославились святостью Анна, сестра Мономаха, подвизавшаяся в киевском Андреевском монастыре, и Евфросиния, дочь Святослава Полоцкого, основавшая монастырь в Полоцке, под старость путешествовавшая в Иерусалим и там скончавшаяся (1173).