А. Бежицын - Соль, потерявшая силу? Страница 18

Еще в Византии придумали симфонию церкви и власти. Симфония никогда не строилась на основе равенства сторон и разделения их функций, она всегда означала подчинение церкви светской власти, что подтверждается всей историей как Византии, так и России. Тем не менее наша церковь всегда гордилась своей ролью прислужницы при земных властях, и сейчас еще РПЦ, перечисляя свои достижения, начинает и кончает своими заслугами перед государством, перед царством земным. Что означает пренебрежение служением Царю Небесному — именно этим многие объясняют постигшую ее кару. Ибо церковь, по естеству ее, должна служить не народу и не государству, а Богу, всякое иное служение для нее есть нарушение заповеди о запрете идолопоклонства.

Симфония есть нечто очень нездоровое, о ее сути хорошо сказал Георгий Флоровский: "Гипнотически властное овладевание друг другом или взаимная одержимость, вампирическая жизнь в другом — в этом природа симфонии".[86] О симфонии и ее пагубных последствиях для обеих сторон — и для церкви, и для государства — существует огромная литература. Наши власти — как и наши церковники — видимо, с ней незнакомы, ибо опять берутся за свое. Да что литература — собственный горький опыт ничему не научил ни церковь, ни государство.

А ведь должно же оно знать, куда завело Россию и ее церковь то, первое, исполнение симфонии. Так нет же: уже начали второе исполнение, которое тем более кончится полным провалом. Тогда были хоть какие-то основания для самообмана, для убежденности, будто "русский народ весь в православии". Но после ХХ века, после Катастрофы — надо бы прозреть?

Нет, власть не прозревает. Не извлекает уроков из истории, не читает обширную литературу по симфонии и, конечно, не читает Библию. А там много умных вещей, в частности: "Вот, ты думаешь опереться на… эту трость надломленную, которая, если кто опрется на нее, войдет тому в руку и проколет ее" (Ис 36:6). А уж более надломленной трости, чем Русская православная церковь, и представить себе невозможно. Могли бы государственные мужи вспомнить, как в 1917 г. вдруг куда-то провалились казавшиеся незыблемыми принципы "Самодержавие, православие, народность", "За веру, царя и отечество" и иные в том же роде. Мало того, что опереться норовят, — иные чиновники себя по стенке размазывают от любви к нашему казенному православию и готовы прислуживать ему, поставить на службу церкви весь административный ресурс. Они всячески показывают, что служат не Российской Федерации, а исключительно Московской Патриархии, что Федерацию никак не укрепляет.

Церковь же не осознает собственной надломленности (за исключением немногих своих интеллектуалов, с которыми у нее всегда были сложные отношения). По словам одного автора, как и встарь "Лидеры Церкви, добиваясь привилегированного положения… вынуждены говорить как будто на чужом языке: не о спасении душ своей реальной и потенциальной паствы, а о соображениях государственной безопасности, о национальной идее и тому подобных материях, которым люди Церкви могли бы и не придавать столь существенного значения… Этот подход низводит Церковь до уровня вспомогательного подразделения идеологических служб власти. Нынешняя власть охотно будет использовать Церковь именно таким образом, но миссии Церкви это пойдет только во вред. Равно как и пропаганда «традиционности» православия вместо проповеди его истинности".[87]

Нет, не действуют на РПЦ такие соображения. Ну а на государство тем более: там, как всегда, погоду делает чиновник с кругозором "московского служилого человека" (термин Г.П. Федотова), который высшие соображения принимать во внимание не приучен и не способен. Больше всего чиновникам и церкви, похоже, понравилось награждать друг друга орденами, что очень по душе людям тщеславным и пустым. А РПЦ отметила своими наградами и людей, явно принадлежащих к уголовному миру.

Власть много чего не понимает, в том числе и природы власти в самой России, где она совсем не та, что на Западе. И все же можно признать за аксиому, что опасно управлять людьми против их воли, полезно спрашивать их согласия. Однако люди, воспитанные нашим православием, едва ли обладают долей ответственности, необходимой для самоуправления. Мы к нему не приспособлены, как стало ясно после Катастрофы, о чем тогда же сочинили прелестный стишок под названием "Ералаш Всероссийский":

В Конотопе — собрание,В Пошехонье — восстание,В Козодое — братание,В Голопупинске — бой.В Темрюке — революция,В Костроме — конституция,В Чухломе — экзекуция,А в Твери мордобой…

Очень похоже на происходящее ныне. Негоже забывать, что Голопупинск — не Вестминстер, и вестминстерства не выдержит.

А его взялись насаждать чрезвычайно рьяно. У людей, воспитанных православием (что означает: вовсе невоспитанных), нет и не может быть чувства гражданской ответственности — и гражданское общество, о котором так много говорят, они построить не в состоянии. Сейчас для него предпосылок даже меньше, чем до Катастрофы, когда были земства и иные ростки этого общества, а также хоть как-то осознававшие свою солидарность и родство носители петровского начала. Но и тогда В.С. Соловьев писал: "Наше общество есть лишь рассыпанная храмина безо всякого определенного строения и организации, а потому и никаких определенный частей или партий здесь быть не может".[88] К нынешнему состоянию гражданственности эти слова тем более применимы.

Как водится, неуспех России с демократическими преобразованиями возвели во всеобщий закон: демократия-де — вещь ложная и ненужная, мы это покажем и докажем всему миру, спасем его от демократии. Поучать мир — наша застарелая скверная привычка. Советы по части ненужности и вредности демократии вряд ли кто примет во внимание. В мире ей не везде везет: есть Куба, где большинство населения обожает своего Фиделя, не любит демократию и пока не нуждается в ней. Есть Северная Корея, где подавляющее большинство населения тоже обожает своих Кимов и тоже смеется над демократией, но при случае, как и кубинцы, норовит дать дёру. В таком же состоянии были и мы 70 с лишним лет, потом вышли из него. По выходе не все получилось, не всем понравилось и многие запросились обратно. Но только обычным нашим легкомыслием можно объяснить бездумные призывы отказаться от демократии.

Она — несомненное благо, и отказываться от нее мир не собирается. Да и нам такой отказ был бы неполезен, даже позорен. Но и ждать сразу великолепных результатов не приходится. В сфере политики, как и в сфере экономики, тоже нет необходимых внутренних запретов, а потому вполне законным выборным путем у власти могут оказаться — и оказываются — персонажи совершенно немыслимые в цивилизованном обществе. Тут и рьяные коммунисты, и откровенные уголовники, и казнокрады, и самодуры, и генералы, делом доказавшие, что они понятия не имеют об офицерской чести — но как раз это, кажется, и нравится. (О тяге к бесчестию много и хорошо рассуждал Достоевский).

Наконец, в большой чести психопаты чуть ли не со справкой, которых большинство россиян просто не распознает. Нераспознанию помогает культ юродства, узаконенной и почитаемой в православии психопатии, которая принимается за особую одухотворенность. По соседству избрали президентом свинопаса, борца с Европой, к тому же оказавшегося явным параноиком. Он паранойю отнюдь не прячет, она у него на показ — но это и привлекает. Многие у нас даже завидуют — нам бы такого. Впрочем, свои параноики тоже есть, и в Думе, и особенно в силовых ведомствах. За рубежом (в Страсбурге, к примеру) нашу страну уже стали представлять такие диковинные субъекты, что дух захватывает, и встает вопрос об их душевном здравии, что, впрочем, практически никого не смущает, а наших православных и тем более околоправославных — менее всего.

И все-таки сделано немало. Главное — принята конституция, в которой провозглашены вполне демократические принципы, в том числе и в части, касающейся свободы совести. Но как раз это приводит и церковь, и околоправославный люд в неописуемую ярость. Потому что по ее воззрениям и воззрениям этого люда человек не имеет права сам решать, во что и как верить, а решать это может только церковь, которой в этом деле должно помогать государство. И наше государство недальновидно подыгрывает здесь церкви, что может обернуться для него большими неприятностями. Недалеким людям во власти очень нравится, что околоправославные ставят государство выше Бога. Им невдомек, что государство где торжествуют такие воззрения, — слабое государство, плохое государство.

Конституцию у нас нарушают все кому не лень, начиная с президента, который ведет себя так, будто он президент одних православных, признающих юрисдикцию Московской патриархии. Чиновники рангом поменьше понимают это как повеление идти на всех остальных с оглоблей. Дума в 1997 г. приняла закон о свободе совести, явно нарушающий зафиксированный в конституции принцип равенства религий и ставящий под сомнение статус России как цивилизованного государства. Сильнее всего против этого позорного закона ополчились староверы, которые заявили что в нем нет ни свободы, ни совести, но их у нас уже триста с лишним лет не слушают. А вот РПЦ закон очень нравится, она говорит, что он совсем не дискриминационный — но тут надо бы и других послушать, тех же староверов, к примеру. Конечно, нельзя игнорировать православных РПЦ, да и околоправославных тож, но все же ни из них одних состоят граждане России.