Митрополит Макарий - История русской церкви (Том 10) Страница 19

Первая попытка в этом роде сделана была Никоном спустя около семи месяцев после вступления его на патриаршую кафедру и касалась только двух новшеств. Но при первой же этой попытке обнаружились и ярые противники Никона и начатогоим дела. Пред наступлением Великого поста в 1653 г. Никон разослал по всем церквам московским следующую "Память": "По преданию св. апостол и св. отец не подобает в церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны; еще и тремя персты бы есте крестились". В таком сжатом виде передает "Память" протопоп Аввакум, но относительно поклонов передает неясно и неточно, конечно, не без намерения. Никон, в чем мы убедимся впоследствии, указывал вовсе не то, чтобы православные не клали вообще земных поклонов в церкви, а то лишь, чтобы в святую Четыредесятницу при чтении известной молитвы святого Ефрема Сирина не клали православные одних земных многочисленных (числом до 17) поклонов, как делалось у нас тогда, но клали поклоны поясные, кроме только четырех земных. "Память" эта прислана была и в Казанский собор протопопу Ивану Неронову. Неронов тотчас пригласил к себе протопопа Аввакума, который проживал у него, и других своих близких. "Мы же, - рассказывает Аввакум, - задумалися, сошедшеся между собою; видим, яко зима хощет быти: сердце озябло и ноги задрожали. Неронов мне приказал идти в церковь (т. е. Казанский собор), а сам един скрылся в Чудов, седмицу в палатке молился. И там ему от образа глас бысть во время молитвы: "Время приспе страдания, подобает вам неослабно страдати". Он же мне, плачучи, сказал, таже Коломенскому епископу Павлу... потом Даниилу, костромскому протопопу, таже сказал и всей братии. Мы же с Даниилом, написав из книг выписки о сложении перст и о поклонех, и подали государю, много писано было. "Он же не вем, где скрыл их, мнится, Никону отдал". Вот кто явились противниками Никона и как они начали борьбу с ним! Что ж подвигло их на эту роковую борьбу? Ужели одна привязанность к тем двум обрядам, или обычаям, которые хотел изменить Никон? Мы уже упоминали, что протопопы, казанский Неронов и благовещенский Вонифатьев, были при патриархе Иосифе самые авторитетные люди в московском духовенстве, сильные пред патриархом и царем, и что к ним и под их покровительство стекались и другие, преимущественно иногородние, протопопы, каковы были: Аввакум юрьевский, Даниил костромской, Логгин муромский, составлявшие вокруг них "братию". В числе своих близких и друзей временщики-протопопы считали и Никона, нового царского любимца, пока он был архимандритом и даже Новгородским митрополитом. Но когда патриарх Иосиф скончался, эти мнимые друзья Никона, воспользовавшись его отсутствием из Москвы, повели козни, чтобы не допустить его до патриаршества. Никон по возвращении в Москву узнал о кознях и как только сделался патриархом, то не стал, по выражению протопопа Аввакума в его автобиографии, пускать к себе бывших друзей своих и в крестовую. Такого унижения и оскорбления не в силах был перенести Неронов с своими приближенными, и они ждали только случая отомстить Никону. Случай, как им казалось, представился. Никон разослал "Память" духовенству - они написали на нее опровержение из книг, выставляя ее, конечно, еретическою, и подали свою рукопись государю, рассчитывая уязвить Никона и повредить ему. Но ошиблись в расчете: Никон остался в полной силе, а только еще более раздражился против бывших своих друзей. И началась борьба преимущественно из личных побуждений, которая по тому, как скоро увидим, в самом уже начале своем приняла с обеих сторон самый резкий характер. Но достойно замечания, что Никон в этот раз как бы не обратил внимания на поступок своих врагов, не потребовал их на суд за оказанное сопротивление архипастырскому распоряжению и вовсе их не преследовал.

Между тем 16 апреля (1653) прибыл в Москву еще один из высших святителей Востока, бывший Константинопольский патриарх Афанасий, с довольно многочисленною свитою. Он три раза восходил на патриарший престол, но оставался на нем в первый раз (1633) только сорок дней, во второй (1634 - 1635) около года и в третий раз (1651) только пятнадцать дней. В последнее время Афанасий проживал в Волошской земле, в городе Галаце, где имел в своем управлении монастырь святителя Николая, откуда и прибыл к нам. Государь принял 22 апреля патриарха Афанасия со всею его свитою уже не с такою торжественностию, как прежде принимал Иерусалимского патриарха Паисия: то был действительный патриарх, а этот - патриарх без кафедры. Принял не в царском одеянии, не в Золотой палате, не на престоле, а в обыкновенном платье и в столовой избе. Афанасий бил челом царю, поднес ему свои подарки: образ Спасов в киоте, резной деревянный крест, мощи евангелиста Матфея, святое миро - и сказал речь. Царь позвал Афанасия к своей руке, спросил его о спасении и пригласил сесть, а дьяк тут же объявил Афанасию царское жалованье, которое составляли: серебряный кубок с золоченою крышкою, камка, два атласа гладких, два сорока соболей и деньгами сто рублей. Отпустив Афанасия, царь послал ему на Кирилловское подворье через своего стольника яства и питие. В июне с дозволения государя Афанасий со всею своею свитою ходил в Троице-Сергиеву лавру, где встретили его с такими же почестями и дарами, с какими прежде встречали патриарха Паисия. По возвращении из лавры во время крестного хода в Сретенский монастырь (23 июня) Афанасий просил лично государя, указывая на свои обветшавшие святительские одежды, пожаловать ему новые, и государь приказал выдать ему по прежним примерам на омофор, саккос и митру двести рублей. В августе Афанасий служил по желанию государя в Новоспасском монастыре и за то получил от государя сребропозлащенный кубок в сорок две гривенки, сорок соболей в пятьдесят рублей и восемнадцать рублей деньгами. В октябре Афанасий подал челобитную, чтобы государь пожаловал ему грамоту, по которой иноки его галацкого Николаевского монастыря могли бы приходить в Москву за милостынею ежегодно, пока он, Афанасий, будет жив, а по смерти его - через два года на третий. И в той же челобитной писал еще: "Да вели, государь, мне же, богомольцу твоему, напечатать на своем дворе 500 разрешительных грамот, потому что, как я ехал к тебе в Москву чрез войско запорожских казаков, в то, государь, время приходили ко мне на исповедь многие черкасы и по обычаю своему просили у меня разрешительных грамот, и мне некого было послать в Киев для напечатания их. А как я, богомолец твой, поеду из Москвы назад, те запорожские казаки опять начнут у меня разрешительных грамот просить, а иные вновь на исповедь приходить будут. Царь государь, смилуйся, пожалуй". Челобитная эта была уважена. В октябре, 29-го числа, патриарх Афанасий совершал литургию на государевом дворе у Спаса Нерукотворенного Образа в присутствии самого царя и всего царского семейства, причем на обоих клиросах пели греки. И удостоился получить от царя, царицы и царевен жалованье - 1200 рублей соболями. В ноябре, 19-го числа, выпросил у государя себе на панагию и для своего монастыря на иконы 50 рублей, также церковные облачения и сосуды. Наконец, 13 декабря был патриарх Афанасий со всею своею свитою на прощальном отпуске у государя, и государь пожаловал ему тогда 2000 рублей соболями. Собираясь в путь, Афанасий подал ему одну грамоту - челобитную, в которой и благодарил царя за его милости, и выражал пред ним новые свои нужды, и, между прочим, писал: "Твоя царская премногая милость, как солнце, сияет во всю вселенную; ты, государь, ныне на земле царь учинился всем православным христианам, а великий господин святейший Никон, патриарх Московский и всея Руси, по благодати Божией глава Церкви и исправление сущей православной христианской веры и приводит словесных овец Христовых во едино стадо... Только тебя, великого государя, мы имеем столп и утверждение веры, и помощника в бедах, и прибежище нам, и освобождение. А брату моему, государь, и сослужителю, великому господину святейшему Никону - освящать соборную апостольскую церковь Софии, Премудрости Божией (разумеется, в Константинополе)..." В последних числах декабря Афанасий выехал из Москвы. А в феврале следующего 1654 г. извещал царя Алексея Михайловича из Чигирина, что гетман Богдан Хмельницкий устроил его, Афанасия, на время в одном из монастырей, именно Лубенском, здесь спустя месяц с небольшим, 5 апреля, Афанасий и скончался. Но для нас важно посещение патриархом Афанасием Москвы в том преимущественно отношении, что и он, подобно другим Восточным первосвятителям, приходившим к нам прежде, "зазирал" патриарху Никону "в неисправлении Божественного Писания и прочих церковных винах" и тем вновь возбуждал его ревность к исправлению наших церковных книг и обрядов. Кроме того, Афанасий во время своего пребывания в Москве написал для Никона сочинение под названием "Чин архиерейского совершения литургии на Востоке", чтобы Никон ясно мог видеть, какие отступления от того чина допущены в России.