А. Амман - А. Амман Путь отцов Страница 19

Неукротимый епископ появился через некоторое время в Константинополе, подстерег императора на улице и попросил выслушать его. Константин призвал на совет епископов, вновь поставленных на Тирском соборе; те не стали припоминать старых обид, благо и новых хватало: Афанасия обвинили в самоуправстве на хлебных рынках Египта и в том, что он угрожал задержать поставки. Императора смутили недобрые толки, он разгневался и отправил александрийского епископа в ссылку в Трир. Это было первое из его пяти изгнаний.

Будь он покладистее — и теперь, и в первом случае с мелехианцами — он мог бы остаться при своих принципах и исправить положение, не играть на руку врагам, которые представили его в глазах императора, доселе благосклонного к епископу, человеком несговорчивым, склонным к распрям. Впоследствии Афанасий несколько укротит свой нрав, но пока что епископ молод и порывист: он без оглядки бросается в бой.

Лишенная епископа Александрия заволновалась. Знаменитый отшельник Антоний лично заступился за Афанасия перед императором. Тот ответил, что не допускает мысли, чтобы столь почтенное собрание ошиблось, сочтя Афанасия «дерзким гордецом и крамольником». Лишь после смерти Константина епископ снова вступил в столицу своей епархии.

К несчастью, новый император оказался благосклонным к арианству. Афанасия вновь лишили епископства на Антиохийском соборе (339 г.). Тогда он явился пред лицо папы римского Юлия I и был восстановлен в прежнем сане. Епископ воспользовался своим пребыванием в Риме, чтобы привлечь Запад на сторону ортодоксии. Ему удалось вернуться в свой город лишь в 348 г., где его приняли как вероучителя, с торжеством, ликованием и почестями. Воспоследовали десять лучших, самых плодотворных лет его епископства.

Ход событий побуждал его все решительнее отмежеваться от светских властей. Вмешательство императора было весьма небезопасно для ортодоксии, и Афанасий первым среди церковников провозгласил и с редкостным упорством отстаивал независимость церкви.

Александрийский епископ оживил в своей епархии дух Никейского собора; он глубоко разрабатывал основы христианской жизни, поддерживал братские отношения с монашеством. Он занялся обращением Эфиопии и Аравии. К этому периоду затишья относятся некоторые из его важнейших сочинений.

Через десять лет он снова изгнанник, на этот раз его приняли отшельники египетских пустынь. Он оставался с ними до 361 г. и вернулся только при Юлиане, когда лжеепископа Георгия, замещавшего Афанасия, растерзала александрийская толпа. При Юлиане Афанасий был снова изгнан. На этот раз епископ особенно тесно сблизился с монашеством; он составил жизнеописание главы монахов Антония — документ этот явил векам образец религиозности и христианского благочестия и сыграл немалую роль в обращении Августина. Афанасий уловил суть того религиозного движения, которое захватило весь Египет и возродило в песках пустыни былой дух сопротивления. Из монашеской кельи он продолжает надзирать за своей епархией, отстаивает заветы Никейского собора: он остается «незримым египетским патриархом».

В 366 г., по истечении последнего четырехмесячного изгнания, Афанасий наконец вернулся в свой город и мирно правил епархией, столь ему преданной, до самой смерти (в 373 г.). Из 46 лет епископства двадцать он провел в изгнании. Когда скончался этот несгибаемый воитель, ортодоксия была утверждена еще не повсюду. Но через несколько лет император Феодосии повелел всем своим подданным блюсти никейские заповеди. Таков был исход борьбы, которую направляли деяния и сочинения этого великого епископа.

ТВОРЧЕСТВО

Творения его рождались в борьбе. Как человек действия, он не причислял себя к настоящим писателям. К тому же и философского образования ему недоставало. Он писал, дабы вразумить, убедить. До нас дошло его раннее сочинение, для которого он улучил время в бытность секретарем при епископе. «Рассуждение против язычников и о воплощении Слова» не содержит оригинальных суждений, но впечатляет пламенной приверженностью ко Христу.

Большая часть его богословских сочинений посвящена опровержению арианства и защите Никейского Символа веры. Александрийский епископ твердо сознает сущность христианства. Прежде всего были написаны три «Рассуждения против ариан», сжато излагающие учение о Троице. Та же тема развернута в ряде писем Афанасия.

Спокойные рассуждения не его стихия. В ходе арианских раздоров этот воитель выступает как яростный полемист. Египет вообще не оставил нам образцов благодушия, но отповеди Афанасия — из самых хлестких. Борьба была для него наслаждением, он сам признавался: «Защита мне не утомительна, напротив, отрадна».

В «Апологии против ариан» (348) Афанасий собрал все документы в поддержку своей непримиримой позиции. «Апология перед Констанцием» — защитительная речь, обращенная к императору, которая так и не была произнесена, — убедительный пример его полемической ловкости, он предвидит даже выражение лица, которое должно появиться у слушателя: «Вы улыбаетесь, государь, и эта улыбка — знак согласия».

В последних полемиках Афанасия напор растет, перед нами уже почти памфлеты — в «Апологии бегства» (358) и в «Истории ариан», обращенной к монахам, противник жестоко высмеивается. Афанасий уже изгнан, терять ему нечего, осторожничать ни к чему. Его ядовитая издевка полна гротеска и порой граничит с оскорблением, речь пересыпана живыми сценками у каждого персонажа — свой голос. Он умеет найти разящее наповал слово, обрушивая, скажем, свое мужское негодование на евнухов, окружающих государя (евнухам он уподобляет своих противников). «Им ли, увечным, — вопрошает он, — судить о рождении Сына Божия?»

Афанасий не только страж ортодоксии, но и пастырь, и какой пастырь! Многие из его духовных наставлений утрачены, почти не сохранилось комментариев к Писанию, но все же немало пастырских сочинений дошло до нас в коптских и сирийских переводах. Среди них упомянем его предпасхальные письма с наставлениями о посте, трактат «О девственности». («Девственность есть сад запертый, ничья же нога не вступит в него, кроме ноги садовника».) Он отнюдь не забывал, что александрийские девственницы жили в миру и по тем временам послушание их было мирское; им, стало быть, грозили обычные искушения: приходилось путешествовать, а иной раз и бывать в публичных купальнях.

Уже упоминалось его «Житие святого Антония», где среди прочего повествуется и о знаменитом искушении — на радость живописцам и на потребу воображению сочинителей, которые придали ему отсутствующий в подлиннике эротический оттенок. Повесть о святом Антонии — прототип будущей житийной литературы.

ЛИЧНОСТЬ

Во всем, что им написано, Афанасий выступает борцом. Он любит открытый бой, бьет наотмашь и сам не уклоняется от ударов: он всегда готов их принять и вернуть с лихвой. В то же время есть у него страницы прочувствованные и проникновенные, при этом он никогда не впадает в патетику, коей грешил даже Иоанн Златоуст. Он краток без сухости, его цель — не зажечь, а убедить. Он рассуждает, доводит мысль до логического конца и всегда оставляет за собой последнее слово.

Современники восхищались его упорством. Сломить Афанасия не могли никакие невзгоды и неудачи, и в истории он прославлен как «столп Церкви». Заслуга его в том, что он распознал губительную суть константиновского замирения, понял, сколь опасна для веры и свободы имперская Церковь. Он отстаивал перед кесарями и перед богословами–политиками незыблемость догматов Никейского собора и верность Церкви ее собственному призванию: нести спасение миру.

Нам трудно с исчерпывающей объективностью судить о времени, когда царили столь жестокие нравы. В Александрии то и дело случались кровопролития. Епифаний пишет об Афанасии: «Он убеждал, увещевал, принуждал и, если надо, не останавливался перед насилием». На него нападали — он защищался. И если одолевал, то не щадил противника. Несокрушимые люди грешат тем, что не соразмеряют своей силы; в Афанасии не было ни капли снисходительности. Если он начинал спорить, он тут же впадал в крайности; если его в чем‑либо обвиняли, отвечал личными выпадами; удары так и сыпались на него, он старался сквитаться и, разумеется, нанести урон противнику.

Александрийский епископ часто оказывался один на один с ересью. Он считал себя воплощением ортодоксии — можно ли винить его за это? Убежденный в своей правоте, он не брезговал ничем для достижения победы. Юлиан обличал его в интригантстве. Надо признать, что подданный вроде Афанасия — не подарок для императора. Пересказывая события, он переиначивает их в свою пользу: так в «Апологии против ариан» он благоразумно умалчивает о событиях в Тире.

Этот непримиримый борец был близок своему народу. В отличие от Василия, он не аристократ, а трибун и образцовый епископ; его можно назвать епископом Сопротивления. Он прежде всего пекся о своей пастве, радел об овцах своих. Веру он рассматривал не как достояние культурных кругов, близких сердцу Климента, а как удел простого человека. Он в грош не ставил изощренность ума. В богословии он чуждался умозрений и крепил вероучение, утверждая его, а не просто рассуждая о нем. Богословие, по Афанасию, должно целиком проявлять себя в действии. И само красноречие для него — лишь залог действенности. Красноречие у него особое: он изъясняется без прикрас, мысль его отчетлива, напориста, убедительна.