Джед МакКенна - Духовное просветление: прескверная штука Страница 19

Взовём же к бесконечности, друзья, и обустроимся навеки в ней.

– Чжуан Цзы –

Когда я пришёл домой, был тихий час, поэтому я на цыпочках поднялся наверх и включил душ. У меня невероятно превосходная ванная комната – такое же далёкое отступление от сельских корней этого дома, как и комната с домашним кинотеатром. Когда появилась Сонайа, она, естественно, заняла комнату для гостей наверху. В доме тогда была всего одна ванная, и нам приходилось делить её, что было немного неловко для нас обоих. Мы решили (окей, она решила), что наилучшим решением будет переделать одну из верхних спален в главную ванную, со входом из моей спальни. Сначала я участвовал в планировке, но скоро моё неуёмное стремление к простой функциональности довело её до белого каления. У неё уже был контроль над всеми счетами, так что она исключила меня из процесса и сделала, что хотела.

Дело закончилось тем, что теперь у меня ванная как из модного журнала. Всё выполнено в элегантном стиле из вишни и чёрного гранита, что не слишком выбивается из общего ощущения дома. Стиль очень японский по своей простоте, и я, конечно, не мог желать ничего лучшего. Я было заикнулся о стоимости, но Сонайа так на меня посмотрела, словно я тронулся. Она прекрасно знает, что деньги это нечто текущее – что они приходят и уходят, и если ты не прерываешь потока, их всегда в достатке. А я иногда забываю об этом.

Душ быстро нагревается. Большой водонагреватель установлен на чердаке специально для этой ванной, чтобы питать многочисленные краны и большую чёрную ванну джакузи. Я лишь однажды вмешался в процесс строительства только для того, чтобы настоять на том, чтобы нагреватель так же обеспечивал горячей водой ванную Сонайи, так как уже тогда внизу располагалось много гостей, и мне бы не хотелось, чтобы Сонайа лишилась горячей воды из-за возросшей в ней потребности. В её ванной нет собственно ванны, и она принимает мою пару раз в неделю, долго отмокая с пахучими маслами, свечами и музыкой.

Стоя под душем, я вернулся в уме к нескольким часам, проведённым на траве с Джолин. Я использовал вариацию аналогии пещеры Платона, чтобы проиллюстрировать разницу между просветлением и мистицизмом, и, похоже, она неплохо ухватила это. Если вы ещё не заметили, я люблю аналогии. Вот аналогия, почему я люблю аналогии: если вы попытаетесь объяснить, что такое огонь тому, кто никогда не видел и не ощущал его, вам довольно сложно будет это сделать, сравнивая его с чем-то знакомым. Конечно, ничто не заменит прямого опыта огня, но это лучшее, что вы можете сделать в данных обстоятельствах. К тому же, это польза ещё в том, что когда тот человек встретится с реальным огнём, он узнает, что это такое.

Джолин не была знакома с аллегорией платоновой пещеры, а тем более с моей кинематографической её вариацией, поэтому я быстренько пробежался по ней.

– Человек сидит в кинотеатре, но не знает об этом. Он сидит так, что всё, что он видит, это экран – ни других сидений, ни других зрителей, только экран. К тому же, он прикован. Он не может двигаться, не может повернуться. Его голова и тело прикованы цепями.

– Ведь это не Платон, да?

– И кроме всего прочего он провёл здесь всю свою жизнь. Это единственная реальность, которую он знает: сидеть здесь, смотреть картинки на экране и слушать звуковое сопровождение. Это всё, что он знает о реальности.

– Вы приукрашиваете.

– Подумай над этим, когда пойдёшь в кино. Ты когда-нибудь слышала термин "добровольный отказ от недоверия"?

Она покачала головой.

– Это то, с чем ты имеешь дело, каждый раз, когда идёшь в кино. Ты соглашаешься отбросить своё умение отличать действительность от кино и позволяешь фильму войти в тебя. Ты знаешь, что фильм это не реальность, но ты сидишь тихо два часа и переживаешь всё так, будто это реально. Ты отказываешься от недоверия, чтобы образовать эмпатическую связь с персонажами, и фильм, в свою очередь, соглашается не переборщить, чтобы в него можно было без труда поверить. Понимаешь?

– Как игра "верю не верю"? – спросила она.

– Именно. А потом, когда фильм закончился, ты снова выходишь на жёсткий свет реальности и прекращаешь отказываться от недоверия. Окей?

– Да.

– Итак, наш парень сидит в кинозале, смотрит фильм, полностью поглощён и верит, что это и есть вся его жизнь. У него нет недоверия. Он эмпатически связан с персонажами и событиями на экране. В конце концов, что он может ещё знать? Картинки на экране это реальность, и так обстоит жизнь.

– Окей, – сказала она с некоторым сомнением.

– Но вот однажды, по какой бы то ни было причине, он замечает, что его цепи на самом деле не замкнуты. Его пленение было непроверенной иллюзией.

– Круто!

– Да, и он так думает, но он ещё боится. Затем освобождается от своих оков и, впервые в жизни, встаёт и, оглядываясь, начинает понимать, что есть другой уровень реальности, о котором он никогда ничего не знал. Ему становится интересно, откуда тогда берутся изображения на экране, которые он всегда безо всяких сомнений принимал за реальность. Он оборачивается и видит мерцающие лучи света над головой, исходящие от какого-то источника.

– Проекторная будка, – сказала она.

– Да. И теперь, где же мы? Наш парень освободил себя от иллюзии начал процесс пробуждения к более высокой реальности, верно?

Она кивнула.

– Он осматривается вокруг себя в кинотеатре, исследуя эту новую, более реальную, реальность, верно?

Она кивнула.

– В этом тёмном зале он всё время видел свет, так? Свет, отражённый от экрана. Но теперь он видит источник света, источник изображений, которые он прежде принимал за реальность. И он определяет прожекторную будку как истинный источник реальности, так как именно из неё исходит свет, единственный свет здесь.

– Ну же, – с нетерпением произнесла Джолин, чувствуя, что я растягиваю.

– Эй, это история пробуждения, а не сказка на ночь. Если что-то непонятно, обратись к Платону.

– Мммм, хорошо. Продолжайте.

– Ты всё поняла? Человек делает первые шаги на пути к освобождению и открытию истины. Он видит, что то, о чём он всё время думал, как о реальности, на самом деле лишь двухмерная игра света и тени. Он откидывает занавески и обнаруживает кудесника.

– Да, я понимаю, – сказала она, улыбаясь, доставив мне удовольствие.

– Обман! – прокричал я.

– Я поняла, – сказала она, хихикая.

– Окей, наш парень собирается с духом и осматривает зал. Как ты могла догадаться, ему потребовалось некоторое время, чтобы приспособиться к этой новой и гораздо более обширной, более богатой реальности. Потребовалось время для адаптации его мышц и чувственного аппарата, уж не говоря о эмоциональном стрессе из-за того факта, что его жизнь вплоть до теперешнего момента была обманом.

– Вы уверены, что это Платон? – спросила она игриво. – Тот самый?

– Поверь мне, я передаю тебе адаптированную версию.

Она засмеялась, и я продолжил.

– Наш парень так же видит проход между сиденьями, ведущий к двери, и что из-под этой двери пробивается свет. Может, он видит это, а может, и нет. Всё понятно?

– И это всё?

– Нет, это то, что происходит. Теперь используем это, чтобы ответить на твой вопрос.

– Я забыла, какой был вопрос.

– Я подожду.

– Ах, да! Разница между мистицизмом и просветлением.

Она начинает меня огорчать. Свернувшись на коленях, она приготовилась внимательно слушать, и я продолжил.

– Когда прошёл первый шок, и он привык к этой новой реальности, он видит, что зал довольно большой и в нём полным полно других людей, как он, занимающихся разного рода деятельностью.

– Платон так говорил? – спросила она.

– Нет, это я сейчас говорю. Платон не стал так долго развлекаться. И теперь мы видим, что…

– В зале много людей, занимающихся разного рода деятельностью? – передразнила она.

– О, правда? – передразнил я в ответ. – Что это за люди? Какой деятельностью они занимаются?

Она немного смутилась.

– Не знаю. Это ваш театр, – сказала она.

– Теперь твой, – ответил я.

Она призадумалась. Надо отдать ей должное, она не сразу начинала выпаливать ответы. Я знал, она просматривает театр в уме, пытаясь собрать всё воедино. Если я мог иметь только один инструмент учения, это была бы усовершенствованная аналогия пещеры. Почти каждый аспект пути к пробуждению может быть проиллюстрирован в рамках кино и прохода, ведущего к выходу. Кончено, я допустил множество вольностей с аллегорией, но, я думаю, Платон был бы не против.

– Ямомото роши в театре, – заявила она с уверенностью.

– Окей, чем он занимается?

– Учит?

– Учит кого?

– Меня?

– Я не знаю, Джолин. Зачем ты ходила на встречу с ним? Зачем ты здесь со мной? Почему ты не покупаешь шмотки с подругами или не пьёшь пиво с любимым парнем?