Евгений Поселянин - Святые вожди земли русской Страница 19

И в этом безотрадном пути мучительные думы о своем унижении, бедствии отечества, воспоминание об отце, умершем в таком же путешествии в бесприютной степи…

Хан отнесся к Александру с благоволением и поставил его над всей южною Россией. К этому же времени относится посольство папы к Александру.

Папа римский прислал Александру письмо, с убеждением принять католичество, обещая ему за то помощь. He надменно, но твердо ответил папе князь: «Мы знаем истинное учение Церкви, а вашего не приемлем и знать не хотим».

Вскоре после возвращения Александра в Новгород, при общем ликовании города, он опасно (1251–1252 г.) занемог. Вся русская земля с трепетом ждала исхода болезни и неотступно молилась за него. Он был надеждою России. Его делали бесконечно дорогим народу и прежние его незабвенные победы, и обнаруженное им теперь умение обходиться с татарами, и его сострадательность. Он всячески благотворил бедствующим, посылал в орду золото для выкупа пленных. Бог услышал всенародную молитву, Александр выздоровел. Скоро он был признан великим князем.

При общем ликовании въехал он во Владимир и стал продолжать дело отца: заживление прежних ран.

Когда в 1256 г. шведы, финны и немцы явились на берегах реки Наровы, встревоженные новгородцы послали за Александром, и он повел рать и опустошил значительную часть Финляндии.

Это было последним военным подвигом Александра.

Умер Батый, и Александр должен был отправиться к его преемнику в орду, которая навсегда осталась кочевать в окрестностях Волги и Дона. Тут тщетно просил он освободить северные княжества от обложения подушною данью, подобно тому, как еще раньше были обложены южные. Вскоре были посланы татарские чиновники в области: Суздальскую, Рязанскую, Муромскую, н переписали жителей.

Через несколько месяцев Александр совершил новое путешествие в орду: теперь обложен был поголовною данью и Новгород, и великому князю предстояло дело, мучительное для его чувств. Ему, прославленному поборнику новгородской вольницы и чести, предписывали теперь склонить к рабству гордый, пылкий народ, который величался своею независимостью. Что переживал в эти дни Александр, известно одному Богу.

В 1259 г. с татарскими чиновниками он прибыл в Новгород. Жители пришли в ужас. Как ни уговаривали некоторые граждане смириться, народ отвечал грозным воплем, умертвил посадника и выбрал другого. Юный князь Василий Александрович уехал из Новгорода в Псков, объявив, что не хочет повиноваться отцу, везущему с собою оковы и стыд для людей вольных. Хотя новгородцы и отпустили чиновников татарских с дарами, они решительно отказались от дани.

Великому князю представлялось — принять решительные меры или предать Россию новому разорению. Выбора не было. Он велел схватить ослушного сына и под стражею везти его в Суздальскую землю. Потом он остался в Новгороде, выжидая хода событий. Распространилась весть, что войско хана уже готово идти на Новгород. Народ тогда в страхе согласился на дань, и Александр поспешил уведомить татар о покорности Новгорода. Явились татарские переписчики и своими утеснениями настолько раздразнили народ, что вспыхнул мятеж. Народ снова не хотел слышать о дани и собирался вокруг Софийской церкви, объявляя, что желает умереть за честь и свободу.

Святой Александр Невский. 1666 г. Архангельский собор Московского Кремля

Наконец, Александр употребил последнее средство. Он выехал из дворца с татарскими чиновниками, объявив, что предает мятежных граждан гневу хана и навсегда покидает Новгород… Это смутило народ, и вельможи воспользовались этой минутой, чтоб уговорить его.

He успел князь опомниться от этих тягостных событий, где его разум и благо Руси заставляли его действовать против влечения сердца, как в 1262 году возникли новые страшные неприятности в срединной Руси. Доселе дань сбирали татарские сборщики, которых народ терпел. Но потом татары стали отдавать дань на откуп бесерменским купцам, хивинцам, опытным в торговле и наживе. Эти откупщики выдумали целую сеть вымогательств для увеличения барышей. Под видом облегчения плательщиков, они назначали разные рассрочки, но с громадным ростом, и в конце концов, у бедных людей счета с бесерменами запутывались до такой степени, что уже не было никакой возможности рассчитаться. Тогда они забирали должников, беспощадно били их на площадях палками, выпытывая, не спрятали ли они где-нибудь свое имущество. He добившись толку, бесермены забирали сыновей, дочерей или самих должников в рабство и в чужих странах продавали их с великою выгодой.

У самых трудолюбивых людей отбивало охоту к труду. Всякий страшился за будущее — не уведут ли его детей в рабство. Кроме всех этих ужасов, бесермены возбуждали ненависть еще тем, что их сопровождали татарские наездники, которые грабили дома, оскорбляли женщин и всячески глумились над населением. Мера терпения истощилась, когда затронуто было чувство веры.

Какой-то монах Зосима, в 1262 г. в Ярославле, в угоду бесерменину и магометанину Тетяму, отрекся от Христа, вступил в магометанство и начал ругаться над своею прежнею верой… He мог осилить народ негодования при поругании того последнего сокровища, которое во всех своих испытаниях он хранил не нарушенным, над верой святою. Вскипел народ бурным, неудержимым гневом при виде того, как «окаянный лишенник» веры поносит святой крест и ругается церквам Божиим. Его схватили, убили, и псы волочили по городу его труп. И в ответ на эту месть народа, мстившего за поругание заветной святыни своей, — поднялся народ по всем городам суздальской и ростовской земли. Загудели призывные колокола, пошли слухи, что сам Александр разослал приказ бить татар, и стала расти и расти буря народного негодования.

Летописцы с сочувствием отмечают эти события. Народ истреблял одних бесерменов, хивинских откупщиков. Собственно же из татар никто не пострадал. Русские дали доказательство тому, что всему есть мера, и что, хотя и побежденный, народ не свыкся с рабством. Но страшная расплата должна была постигнуть землю, все не примирявшуюся с потерею воли. Шли слухи, что татарские полчища готовы ворваться в русские пределы.

Можно было ожидать поголовного избиения, худшей грозы, чем нашествие Батыя. Какие страшные минуты переживала земля русская, на то нет слов. И тут великий князь Александр просиял своей родине своим последним подвигом.

Он готовился раньше в поход на ливонских немцев, но тут поручил полки сыну и отправился в орду отмаливать свой народ. Это был венец его жизни и его самоотвержения. Хотя он не был виноват в происшедших событиях, он шел в орду на верную смерть в то время, как хан уже двигал войско на Русь, шел к тому хану, перед которым он же, вымаливая оставить некоторую самостоятельность Руси, ручался за ее покорность. Он шел с явным намерением принять на себя все раздражение хана и погибнуть, лишь бы отвести или смягчить грозу для России.

Об этом решительном отъезде среди обстоятельств столь страшных — и теперь, через шесть слишком веков, нельзя вспоминать без волнения. Что же испытывал провожавший Александра народ?

Провожаемый как на смерть, он поехал.

Незадолго до того, как до хана Беркая дошла весть об избиении сборщиков, он пришел в ярость от неудачного похода, поднятого им на Персию, и собрал вновь 300 тысяч; решил также послать туда и русских… Русским предстояло сражаться за татар! И вот тут-то получил он весть о событиях в Суздале, Ярославле и Ростове. Ханскому гневу, казалось, не было пределов…

Он готов был выпустить 300 тысяч на Россию и совсем заклевать ее. В эти-то дни и прибыл Александр.

Как молил он хана, что говорил ему, неизвестно: но он и на этот раз отвел грозу. Россия была спасена. Вслед за тем власть принял новый хан, и долго пришлось ждать Александру в орде, прежде чем хан успел выслушать Александра. Он так сумел поставить дело, что и прежнее было забыто, и русские освобождены от обязанности воевать за монголов.

Более года пробыл Александр в орде и здесь допил последние капли того кубка унижений, страданий и горечи, который едва ли когда у кого из других русских князей был так глубок и так горек. Но, уезжая, он вез с собою весть избавления, луч радостного солнца в ту обездоленную страну, которую он так умел любить и которая так в него крепко верила. Измученный, изнуренный, он спешил с благою вестью к томившемуся без него и за него народу… Но те силы, которые он столько лет напрягал без жалости к себе, уже изменяли: богатырь был сражен непомерной работой, душа истощена вечным страданием. Четыре поездки в орду, — двадцать битв… Венец столь тяжелый, венец терновый, который убил избранника, едва достигшего 43 лет.

В Нижнем Александр разболелся и должен был остановиться. Потом его повезли дальше. Стояла глубокая осень. В Городце он окончательно занемог. Сознавая, что смерть близка, он просил о пострижении.