Иоганн Арндт - Об истинном христианстве Страница 2

Пастырское служение Иоганна Арндта в Анхальте закончилось конфликтом с властями и изгнанием Арндта с родины. Чтобы понять суть этого конфликта, нужно сделать небольшое отступление, касающееся истории становления протестантских церквей в Германии.

В противоположность Кальвину Лютер не делал попыток излагать свои мысли в виде какой-либо системы. Его взгляды формировались и высказывались либо под влиянием переживаемых им личных внутренних, духовных процессов (особенно это касается раннего, монашеского, «мистического» Лютера), либо – по большей части – в ходе толкования и перевода Священного Писания, либо как отклики на те или иные текущие церковные и политические события. Филипп Меланхтон (1497–1560), фигура в деле созидания Лютеранской Церкви не менее значимая, чем Лютер, старался приводить взгляды последнего в систему. При этом сказывался гуманистический настрой Меланхтона, а также его мягкость и уступчивость: он всегда стремился, насколько возможно, достигать со всеми компромисса. Например, первый вероучительный документ лютеранства – составленное Меланхтоном и одобренное Лютером Аугсбургское Исповедание, представленное императору Карлу V на рейхстаге в Аугсбурге 25 июня 1530 года, – Меланхтон впоследствии, чтобы примириться с кальвинистами, переделывал, что вызывало возмущение в лютеранской среде. После смерти Лютера в 1546 году между его последователями возникли споры и разделения. Основными спорящими сторонами были, с одной стороны, «филипписты», сторонники Меланхтона, с другой – «гнесио-лютеране[7]», во главе с доведшим многие идеи Лютера до гипертрофированной степени очень жёстким и упрямым Матиасом Флацием (1520–1575); о сути дискуссии ниже. Споры доходили до крайней ожесточённости, и Лютеранская Церковь всё более остро осознавала необходимость привести своё вероучение в законченную систему и прекратить внутрицерковную рознь, имея в виду ещё и то, что, пользуясь всеми этими нестроениями, кальвинизм, представлявшийся многим более последовательным и ясным, оказывал своё сильное влияние на лютеран. В 1569 году саксонским курфюрстом Августом была инициирована работа над составлением так наз. «Формулы согласия», к которой были привлечены ведущие лютеранские богословы. Написание этого вероучительного документа было завершено к 1577 году, и его принятие действительно положило конец десятилетиям догматических споров внутри лютеранства.

Однако не все лютеранские земли приняли «Формулу согласия»; в числе таковых было и Анхальтское княжество. Не ограждённые догматическими рамками «Формулы» правители Анхальта всё более и более склонялись к кальвинизму, что приводило к изменениям в практике совершения таинств, в вопросах, касающихся церковных изображений, богослужебного распорядка и проч. В частности, в 1590 году от светских и церковных властей княжества вышло распоряжение изъять из чина Таинства Крещения запретительные молитвы, в которых идёт речь об отгнании злых духов от новокрещаемого. Арндт решительно воспротивился этому, со всей ревностью отстаивая традиционное церковное учение. В сентябре 1590 года власти потребовали от Арндта прекратить практику чтения этих молитв. 10 сентября Арндт официально отказался исполнить это требование, и 21 сентября он был отрешён от должности и выслан за пределы княжества. Это был единственный случай такого рода; прочее духовенство не спорило с властями.

Узнав об этом, городской совет Кведлинбурга – свободного имперского города, находившегося в нескольких километрах от Бадеборна, но уже по ту сторону анхальтской границы – пригласил изгнанника к себе. Уже 29 сентября состоялся переезд, и Арндт получил место в церкви св. Николая. Здесь он погрузился в пастырскую работу, которая во многом способствовала формированию его взглядов, приведших к написанию книги «Об истинном христианстве». Столкнувшись с нравственным состоянием своей паствы, Арндт воочию убедился в том, что сегодня в историко-богословской науке называется «Frömmigkeitskrise» – «кризисом благочестия» в лютеранстве рубежа XVI–XVII веков. Об этом нужно сказать несколько слов.

Для уяснения проблемы вернёмся к спорам между филиппистами и гнесио-лютеранами.[8] В основе этих споров лежал вопрос о соотношении действия Бога и человека в деле спасения. Последователи Меланхтона – их ещё называли «синергистами» – утверждали, что, при всём сохранении основного положения лютеранства о спасении только верой и только благодатью, человек тем не менее проявляет определённое содействие Богу (синергию), выражаемое либо в приятии, либо в отвержении благодати Божией. Гнесио-лютеране, заострив некоторые высказывания Лютера, не приведённые, как уже было сказано, им самим в систему, отрицали какое бы то ни было участие человеческой воли в процессе спасения. «Человек должен быть как колода, только лишь воспринимающая Божие воздействие», говорил Флаций. «Формула согласия», осудив как синергистов, так и крайности воззрений Флация, дала следующую трактовку учения Лютера: спасительное действие Божие есть исключительно Им одним совершаемое оправдание человека; сущность последнего заключается в оставлении грехов. Это действие Божие «перетекает» в человека посредством веры в милующего Бога. Единственным средством для того, чтобы это совершилось, является Божия благодать, действующая через слово Божие (Священное Писание и проповедь его) и таинства; человек своими делами этому содействовать не может.

Эти постулаты и легли в основу так наз. «чистого учения», которое теперь, после завершения десятилетий горячих церковных споров, стало со всей настойчивостью преподаваться в университетах и провозглашаться с церковных кафедр. Но проповедь о том, что спасаемся мы только верой в искупившего все наши грехи Христа, и никаких дел от нас не требуется, привела к тому, что правоверие и благочестие – которые, по убеждению Лютера, неразрывны, так что одного без другого и быть не может, – на практике отделились друг от друга. Попав на массовую почву, тонкие и сложные интенции Лютера о спасающей нас вере свелись только лишь к формальному соблюдению правоверия: главное – держаться «чистого учения», а живи как хочешь. Нравственная жизнь христиан приходила в упадок, а тех пастырей, которые в проповедях или на исповеди призывали к соблюдению этических норм, диктуемых Священным Писанием, в большинстве случаев обвиняли в уклонении от правоверия – дескать, они «по-католически» требуют «добрых дел», – а нередко и прямо объявляли еретиками и преследовали.

С таким положением дел и столкнулся Иоганн Арндт, оказавшись на «типовом» лютеранском приходе. Настроение Арндта того времени можно увидеть из его проповедей «О десяти египетских казнях», произнесённых в 1595 году.[9] Уже в этом первом его произведении содержится настойчивый призыв к покаянию и исправлению жизни христиан.

Не оставлял Арндт и защиту правоверия; но это уже было не просто свойственное эпохе отстаивание «чистоты учения», а нечто более глубокое – поворот к внутренней христианской жизни и обоснование правоверия мистическим богословием. Примером этого является следующее сочинение Арндта – «Ikonographia», вышедшее из печати в начале 1597 года. Обстоятельства его появления таковы. На родине Арндта, в Анхальте, наблюдалась всё бо́льшая «кальвинизация» церковной жизни. После того, как от «чуждых элементов» были очищены церковные молитвы, пришло время икон, статуй и прочих изображений в храмах. Здесь нужно отметить, что лютеранство никогда не стремилось разорять весь внешний уклад прежней церковной жизни, и не имело ничего против изображений в церквях. Лютеранская Церковь решительно противилась воззрению, что при помощи всего внешне-церковного мы «зарабатываем» своё спасение. Если же христиане твёрдо стоят на том, что спасает нас только Христос, и только благодатью, и обретаем мы это спасение только верой, при существенной помощи только Священного Писания, – то всё внешнее в Церкви, коль скоро оно не претендует на некую самостоятельную ценность и способствует назиданию прихожан, вполне допустимо. Кальвинизм же, основываясь на ветхозаветной заповеди (см.: Исх. 20:4–6), запрещал какие бы то ни было священные изображения. В своей «Иконографии» Арндт выступил против такого ригоризма. Основная его аргументация – уже не просто «чистое учение» и схоластические размышления над ним. Арндт пишет, что церковные образа нужно оставить в покое, потому что они никому не вредят, а даже и служат научению простецов; а всю ревность нужно направить не на разрушение традиционного церковного порядка, а на созидание внутри себя истинного образа Божия, на внутреннего человека, на новое рождение свыше – что уже составляет сферу мистики.

Об обращении Арндта к этой сфере свидетельствует и круг его чтения в эти годы. Он изучает традиционные тексты немецкой мистики: Иоганна Таулера, Фому Кемпийского и в особенности известный трактат XIV века «Немецкая теология» – книгу, воодушевившую в своё время Лютера. Впоследствии эти занятия приведут к тому, что Арндт издаст в собственном переводе на современный ему немецкий язык «Подражание Христу» Фомы Кемпийского, «Немецкую теологию» и два небольших трактата Иоганна Штаупица, духовника Лютера времён его монашества.[10] Но заговорив о мистике, необходимо уточнить, что имеется в виду.