Павел Бегичев - Уроки истории Страница 2

А дальше началось форменное безобразие. Претекстата арестовали, подослали лжесвидетелей, которые «подтвердили», что епископ их подкупал и агитировал к свержению законного государя в пользу Меровея.

Да еще и супруга Хильперика Фредегонда (ну и имечки у них были!) невзлюбила Претекстата. Не знаю, чем он ей не понравился. Скорее всего тем, что не лебезил перед ней и был для нее ходячим укором совести. Фредегонда то сначала была любовницей Хильперика, отравила его жену… И, кстати, потом она отравит и самого Хильперика, чтобы посадить на престол собственного сына. Словом, змеюка была еще та! Вредная баба…

Вот они, змеи, Хильперик с Фредегондой:

И среди такого змеиного клубка и проповедовал несчастный Претекстат, пока не попал как кур в ощип.

Итак, его посадили в тюрьму и стали добиваться от него того, что позже прокурор Вышинский назовет царицей доказательств — чистосердечного признания. Надо думать, что методы, побуждающие к признанию, в те годы были не слишком гуманны. Но епископ держался стойко, все обвинения отметал.

И вдруг, неожиданно для всех на одном из заседаний суда Претекстат падает ниц и во всем признается! Дескать, вяжите меня: да я стекло подмешивал в масло и Горького убить я приказал… хотел я убить кормильца нашего Хильперика, а своего любимого крестничка Меровея посадить на престол…

Что тут началось! Хильперик в праведном гневе велит посадить мерзавца. В тюрьме Преткстата избивают до полусмерти и высылают на остров близ города Кутанса…

Единственное, что поразило летописца, так это то, что после признания, когда стража уже вела его в тюрьму, Претекстат смотрел на короля с ужасом и впал в оцепенение.

Выяснилось все позже. Оказалось, что король Хильперик до этого заседания тайно собрал епископов и признался им, что Претекстат невиновен.

— Но что вы хотите? Не корысти ради, а токмо волею пославшей мя жены Фредегонды пытаюсь я его оболгать и посадить… Пуще прежнего старуха взъярилась! Хочет крови она Претекстатовой! — так примерно говорил король епископам…

И предложил король епископам план: пусть Претекстат признается в том, чего не совершал, а мы его великодушно простим! И все будут довольны!

Епископы Претекстату этот план передали, и наш герой поверил в людскую порядочность. На суде он оговорил себя и долго с удивлением смотрел, как король «кинул» доверчивого епископа и намотал ему «на полную катушку».

Кончилось все вообще нехорошо…

Прошли годы… О добром епископе вспомнил король Бургундии Гонтран. Претекстата вернули в Руан и вновь дали кафедру. Но Фредегонда (к тому времени уже истребившая своего Хильперика) была еще жива. А наш епископ нет, чтобы сидеть, как мышка тихо. Он опять начал увещевать вредную бабу, чтобы та покаялась. Она ему: «Дурень! Я тебя опять отправлю туда куда Макар телят не гонял», — а он: «Ничего, ваше величество, епископом я останусь даже в ссылке», дескать это не впервой нам такой снег на голову…

Вот они беседуют: Насмешливая, уверенная в своей силе Фредегонда и изувеченный ссылкой, больной Претекстат…

Урезонить принципиального епископа не удалось. Терпение королевы было исчерпано, и она подослала наемного убийцу.

Претекстат был убит в храме во время утренней молитвы.

Вот такая вот история…

Мне по человечески очень близок Претекстат. Я его очень хорошо понимаю.

Думаю, что он нисколько не согрешил, раздавая имущество Брунгильды. Королева фактически отдала ему эти цацки, иначе снарядила бы за ними караван поосновательней.

Что же касается самооговора… Вряд ли Претекстат устал от тюремного заключения (да и не пытали его). Вряд ли он хотел ценой самооговора купить себе свободу. Не таковский был человек.

Мне кажется, что Претекстат, был тем, для кого личная репутация была менее ценной, чем мир между людьми. Для меня это колоссальный пример самоотречения. Пусть даже наивного. Но есть в этой наивности что то величественное. Пусть лучше мне будет плохо, но в городе и в сердце короля с королевой воцарится мир.

Это поступок настоящего пастыря! Даже если и запятнал себя Прикс ложью, то уж точно не ради собственной выгоды. Другое дело, что ни одного тирана не удавалось еще умилостивить человеческими жертвами. Тиран — всегда предатель. В сталинские времена тоже многие признавались в шпионаже и прочих «грехах», искренне думая, что их признания послужат пользе дела, и насытят кровавого Молоха. Не насытили, не послужили…

В этом и урок.

А жить надо, как Претекстат! Обличать грех, жертвовать собой, а не другими, помогать людям. Лучше быть наивным, но добрым и пострадать, чем быть хитрым, коварным, изворотливым и стать убийцей. Мне кажется, что в той истории Претекстат победил!

Воронин и Павлов

Ну а сегодня мы от средневековья сразу перенесемся в 19 век, да не куда нибудь, а в Россию! Все перенеслись? Ну так вот. Речь пойдет о наших «баптистских отцах–основателях».

Не скрою, когда я читал книги по истории «нашего братства», написанные нашими же братьями, меня не покидало ощущение, что я читаю Жития Святых… Именно так, с большой буквы. Порой складывалось впечатление, что служение и святость самих Апостолов — всего лишь жалкая попытка подражать Вере и Жизни Великих Братьев.

Однако оказалось (и слава Богу), что братья на самом деле были обычными людьми, со своими грехами и слабостями. Между ними даже возникали конфликты.

Известно, что именно в конфликтной ситуации проявляется истинный характер человека. А сам конфликт практически готовое учебное пособие для человека, умеющего извлекать уроки.

Поэтому рассмотрим один (как говаривал М. Зощенко) «такой вот нетипичный случай».

Итак, 1879 год. Тифлис (совр. Тбилиси), т. е. столица Грузии (Грузия тогда входила в состав Российской Империи).

Уже 12 лет, как существует небольшая баптистская община. Организовал ее первый российский баптист Никита Исаевич Воронин. Бывший молоканин. Человек действительно набожный и мудрый. Об этом свидетельствует тот факт, что он стал пресвитером у молокан в возрасте 30 лет — случай небывалый. Молоканским пресвитером должен быть старец… Но наш Воронин весьма талантлив. Местный православный священник описывает его так: «Брюнет высокого роста, с маленькими черными глазами, представительный во всей фигуре. Обладает отличным изустным знанием Библии, обширной начитанностью по предметам богословского знания и свободным даром речи. Все, что есть на русском языке по догматическому и нравственному богословию Ворониным прочитано. Он может не только наизусть прочесть текст, но и указать с математической точностью главу книги и даже стих».

На фото он, конечно, гораздо старше. Но в 1879 году ему только 39 лет. Так что представьте его моложавым брюнетом.

Кроме того, Воронин очень богатый человек, купец, бизнесмен. Он фактически содержит общину. За 8 лет до описываемых событий Воронин обратил внимание на шустрого семнадцатилетнего юношу из молокан по имени Василий, а по фамилии Павлов. Воронин беседует с юношей о Боге, потом крестит его, а потом принимает к себе на работу приказчиком, т. е. топ–менеджером. А еще через некоторое время община отправляет молодого Павлова в Германию, учиться в Гамбургской семинарии (думаю, что Воронин проплатил солидную часть этой учебы, хотя деньги, конечно, собирали всем миром).

Фотографий молодого Павлова тоже не сохранилось… Вот он в старости…

Через год с небольшим Павлов возвращается в родной Тифлис. Блестящий начинающий ученый–библеист, миссионер, полиглот (знающий более 20 языков), рукоположенный самим Онкеном.

Так вот приезжает этот блестящий юноша домой. Осматривается, вливается в жизнь общины и через три года отлучает от церкви своего духовного отца Никиту Исаевича Воронина!

Это и произошло в 1879 году!

Скандал!

Что же такого, достойного отлучения, совершил Воронин? Оказывается, он стал пайщиком (т. е. инвестором) в банке, выдающем ссуды (т. е. кредиты) под проценты. Воронин вошел даже в ссудный комитет, т. е. принимал решения о выдаче ссуд и размере процентов.

Кто знает, может быть именно сюда вложил деньги Никита Исаевич. Во всяком случае, это тбилисское здание в 19 веке было банком.

Юный и горячий Павлов усмотрел в бизнес–проекте Воронина нарушение Писания, созвал церковный совет и отлучил Никиту Исаевича от Церкви.

Разумеется, этот поступок вызвал негодование верующих из окрестных церквей Баку и Владикавказа. Но Павлов стоял на своем.

Правда, надо сказать, что вопрос о процентах, недавно был решен на общей конференции. Постановили: «Бедным, которые берут взаймы на необходимые нужды, давать деньги в рост погрешительно, но с богатого, берущего деньги на расширение своего занятия, брать умеренный процент не погрешительно».