Алексей Кобелев - Пасторство наизнанку. Только для служителей Страница 2

Однако, именно из-за «широкой практики» нашему пастору трудно сосредоточенно посвятить себя одной области духовного труда. А значит, трудно дорасти до экспертного уровня. Практикующий пастор и научная деятельность – почти не совместимые понятия. Служащему пастору некогда писать книги и заниматься искусством – он занят живыми людьми. Добавьте сюда присущую многим пасторским семьям многодетность и вы получите образ перегруженного заботами человека.

Роль пастора в России сильно недооценена. Для светского общества его служение происходит на «обратной стороне луны». Протестантского пастора не существует для российских масс-медиа. О нём не скоро снимут художественный фильм. Твёрдая рука высшего чиновника не скоро повесит на его груди орден. Нередко представители светского общества соревнуются в бичевании и демонизации фигуры евангельского священнослужителя, наполняя циничной ложью туман массового сознания. Для российского пастора существует не так уж много точек опоры, ещё меньше внешних источников мотивации. Его единственная надежда – Господь и поместная церковь.

Значение пасторства чудовищно недооценено! Секулярный мир активно развивает альтернативные пасторской заботе формы воспитания личности. Лайфкоучер за день тренинга вознаграждается суммой, равной месячной пасторской зарплате (если таковая имеется). На атмосферных клубных вечеринках утомлённый солнцем горожанин снимает психологическое напряжение под модные вскукареки МС. Многочисленные камеди-шоу изобретательно и исподволь формируют альтернативные ценности. И всё это глумливое, алчное, вывихнутое жречество ведёт покорную душу обывателя в царство пустоты и бессмысленности.

Там временем пастор тихо и незаметно ремонтирует человеческую жизнь. В этом его крест. В этом его благословенная доля. Он – непризнанный герой нашего времени, герой не от мира сего. Он – наследник профессии Иисуса Христа, принявший единым пакетом все особенности дела: глубокое внутреннее удовлетворение и общественное недоверие, радость духовных переживаний и опасность преследования, бедность и искушение властью.

Дай Боже сил Церкви развить пасторский труд, создать фамильные священнические династии, сформировать свой багаж профессиональных традиций и, самое главное, сделать пасторское служение внутренне целостным, здоровым и продуктивным!

Пасторская жертва

Однажды, после прочтения Малахии, меня охватило чувство несправедливости… Причина – роль, которую Всевышний отвёл священникам. Поясню…

В категоричной и безапелляционной форме в адрес священников звучит претензия: «Говорит Господь Саваоф вам, священники, бесславящие имя Моё». Бесславящие священники…? Взирая на исходящее из их стерильных рук, Бог посчитал Себя оскорблённым. Он не проявил благоволения к Своим служителям и предложил им закрыть храм и напрасно не тратить дрова. А всё из-за некачественных жертв.

Но разве священники в этом виноваты? Ведь это не их жертвы, это приношения народа. Люди привели в храм паршивую овцу и хромого телёнка. Это порочные потомки Авраама осквернили святилище нечистым хлебом. Священник в храме только посредник, имеющий четкие функции, он лишь передавал Вседержителю принимаемые от верующих дары. Священник предлагал Господу ровно то, что жертвовали евреи. Как говориться: ничего своего и ничего личного – просто работа.

Ум и душа современного пастора могут оказаться во власти подобной теории служения. Церковная жизни – это сумма умонастроений, этический поступков, ценностных приоритетов, практических действий и духовных свершений всех христиан в общине. Это – истина. Истина, способная дать толчок для формирования весьма удобной для самооправдания жизненной позиции, выраженной в усталом вздохе – «это всё они, Господи». Я же – хорошо подготовленный и опытный пастор. Я даже бакалавр. Я точно знаю, как нужно Тебе служить. В воображении я рисую прекрасное, стройное и мелодичное музыкальное служение, но в действительности мне достаётся только вымышленный мир роскошных фантазий о сверхъестественной гармонии и хоральном блаженстве. Мои прихожане на такое не способны. Слишком маленький город, слишком малочисленная церковь. Наши люди «консерваторий не кончали», все одарённые давно в мегаполисах да на больших сценах. В моей «провинциальной дыре» остались только несчастные жертвы медвежьего произвола. Какофония и фальшь – вот естественное состояние наших песнопений. Радуйся тому, что даём, Господи, иное у нас не водится.

Подобным образом мысленный поток движется по всем направлениям. Да, Господи, у нас облезлый, страшный и травмоопасный Дом Молитвы с отталкивающим цветом фасада и отвратительным смрадом в туалете. А чего Ты хотел от таких прихожан? У меня нет нормальных, чистоплотных людей с высокими представлениями об эстетике. В день воскресный здесь собираются сирые и убогие, нищие пенсионеры да инвалиды. Конечно, как по мне, я бы организовал современное здание с фешенебельной отделкой в стиле Ампир или Контемпорари. Я представляю как этого достичь и имею необходимые знания и навыки. Но мне не с кем созидать дворцы. Ты дал мне слишком негодный человеческий материал, Господи.

Не прогневайся, Великий, но мы очень бедная церковь. Мои последователи борются за выживание. Собирать с них пожертвования – рука не поднимается. Финансовая поддержка регионального Объединения грезится нами недостижимой мечтой. Не пойти бы по миру самим. А сбор материальной помощи в интересах национальной церкви представляется изощрённым актом беспощадного надругательства над скудным карманом сельских жителей. Отстань, от нас, Господи, со своими десятинами. Конечно, я то продвинутый современный пастор, подрабатываю и втихушку инвестирую, я осведомлён о новейших трендах на финансовых рынках, имею представление о здравом подходе к организации домохозяйства. Я мог бы организовать финансово независимую общину. Только мне бы других прихожан, таких, например, как у того, столичного пастора…

И пастор, в чьей душе пульсируют потенции и клокочет неуёмная жажда смелых свершений, опускает руки. Он ещё обладает высоким представлением о себе, чувствует, что многое мог бы… Но не в этой жизненной ситуации, не с этими людьми. Он не признаёт своих ошибок, ошибаются лишь его подопечные; он не проявляет слабость, её проявляют бездуховные христиане в его церкви. Это не его хромая жертва, он получил её от прихожан. Такой пастор не ощущает полного духовного родства с паствой, он всегда сохраняет дистанцию, не отождествляя себя полностью с церковью, служителем которой является. Идеальный пастор с неидеальным приходом, он будет спорить с Богом и обязательно спросит: «чем я бесславлю Тебя?»

Что всё сказанное значит для меня? Я осознал, что никогда не смогу отмахнуться от Божьих стандартов и сослаться на несовершенство людей, особенность географического положения, бедность населения или другую причину, которая мешает мне принести Богу достойный результат. Есть определённое сходство между позицией ветхозаветного священника как гиперответственнего посредника и ролью новозаветного наставника христиан. Бог по-прежнему не смиряется с посредственностью, компромиссом, ленью и скудоумием. Значит и я не должен смириться с проявлением этих пороков в своей церкви. Значит, я призван сделать всё возможное для формирования библейской культуры в доверенной мне общине. Сделать всё возможное!

Действительно, стартовые позиции служения не для всех благоприятные. Экономический кризис, депрессивность региона, специфика социальной группы, на которую направленно служение – всё это объективные обстоятельства, способные притушить самый дерзкий импульс. Только даже это не повод опустить руки. Допустим, вашу церковь не посещают лауреаты шоу «Голос», но старание и прилежность в музыкальном деле никто не отменял. Предположим, вы не имеете средств на дорогую отделку церковного здания, но внушить прихожанам почтение к Божьему дому и навести в нём порядок и чистоту вы способны. Конечно, доходы людей в российской глубинке ничтожны, но пожертвование от скудости приобретает известную ценность, если «глубокая нищета их преизбыточествует в богатстве их радушия».

Пастор, снисходящий к слабостям «национального характера» прихожан рискует вступить в конфликт с Богом. В этом случае терпимость не стоит воспринимать как милосердие и доброту, скорее – как наплевательское отношение к духовности. Как Божьему слуге времён Малахии следовало воспитывать народ, разъясняя угодный Всевышнему стандарт поклонения, так современному служителю необходимо учить христиан ответственному отношению к верованию и церковной работе.

Плохо, если в служении не хватает старательности, если дело выполняется «спустя рукава». Грустно, если церковная жизнь пущена «на самотёк», если кормчий измождено смотрит назад. Печально, когда вместо бурного потока церковной работы Господь получает скудные потуги полуживых сомневающихся сектантов.