Евгений Поселянин - Русские подвижники 19-ого века Страница 20

9 августа старец поднялся, вычитал правило и потом стоял на коленях обедницу и акафист. Кончив, он лег в постель, сложил руки и испустил дух. Ему шел 125 год.

Митрополиту Исидору дано было знать телеграммой о кончине старца, а вместе с тем, ложно передавая просьбу старца, настоятель спрашивал, как поступить, в виду требования старца не хоронить его 40 дней. Велено было действовать обычным порядком.

Над могилою о. Амфилохия воздвигнута церковь. У надгробия лежат вериги его. Два исцеления, совершившиеся вскоре по кончине его, положили начало подробным записям, ведущимся в обители о многократных таких явлениях.

С виду о. Амфилохий был совершенно согбенный старец, крепкого сложения. Лицо у него было широкое, с выдающимися скулами, очень живое, и весь он был чрезвычайно живой.

Всякого встречал он и провожал с сердечным назиданием. В тоне голоса его было много приветливости и доброты. Говорил он с великим воодушевлением и силою веры, и редко чья беседа отличалась таким обилием мыслей. Расчеты человекоугодия, земного пристрастия не были известны смелой и свободной его душе.

СТАРИЦА ЕВПРАКСИЯ, ИГУМЕНЬЯ СТАРОЛАДОЖСКОГО УСПЕНСКОГО МОНАСТЫРЯ

В ста шестидесяти верстах от Петербурга, и в тринадцати от уездного города Новой Ладоги, на берегу реки Волхова, расположен Староладожский Успенский женский монастырь.

Об истории этого монастыря сохранилось мало данных; время основания его неизвестно, достоверно только, что он уже существовал в XV и XVI веках, был разрушен шведскими войсками Понтуса Делагарди в 1611 г., но вскоре воссоздан старицею Акилиною. Эта монахиня собрала некоторых из рассеявшихся сестер и била челом царю Михаилу Феодоровичу о возобновлении обители и о возврате ей ее прежних вотчин и угодий. Челобитье старицы было уважено в полной мере, и уже в 1617 г. освящена каменная Успенская церковь.

Имея достаточное количество жертвованной благодетелями и жалованной царями земли, также покосы и рыбные ловли, монастырь мог бы существовать безбедно. Но владение этими землями постоянно нарушалось соседними помещиками, и для обуздания их понадобились даже царские указы.

В 1718 г. в монастырь была привезена царица Евдокия Феодоровна Лопухина, под именем инокини Елены. Были употреблены все меры, чтоб разобщить царицу с внешним миром: запрещено под страхом смертной казни говорить с нею, вокруг монастыря поставлен двойной полисад, прихожане монастыря были отчислены к другому приходу, с запрещением посещать монастырскую церковь, и, наконец, приостановлен прием белиц.

После шестилетнего заключения, при воцарении императрицы Екатерины I, Евдокия Феодоровна была переведена в Шлиссельбург. Сохранились воспоминания, что император Петр I выказывал жалость к заключенной супруге: он посещал ее келью, угощал ее из своего дорожного погребца и заботился о ее жизненных удобствах.

Вернувшись при внуке своем, Петре II, на свободу, Евдокия Феодоровна ничем не оказала расположения к Староладожскому монастырю.

Меры, принятые на время заключения царицы, были отменены в 1728 г.

В настоящее время монастырь, имея более двухсот сестер, содержит приют для девочек, имеет больничный корпус, общую трапезу и несколько церквей; за оградой есть гостиница.

Такова несложная летопись этого малоизвестного монастыря. Эта летопись так скудна, судьба этой обители так мало интересна, что она не выделялась бы ничем среди других полезных, но не исторических рядовых женских монастырей. И однако мимо этого монастыря нельзя пройти безгласно; он приобретает немаловажное значение для лица, чуткого к духовному русскому быту: здесь совершился жизненный подвиг праведной игумении Евпраксии, которая почти в наши дни воскрешала заветы лет древних.

Девица Евдокия происходила из купеческого звания, рано осиротела и, имея склонность к иноческой жизни, тайно ушла от родных и провела десять лет в двух женских монастырях города Арзамаса.

Привыкшей к довольству и удобствам, Евдокии было не легко привыкать к суровой монашеской обстановке. Она не могла сначала выносить общей пищи сестер и питалась одним черным хлебом. Со слезами молилась она о ниспослании ей помощи, и была утешена дивным видением. Во время тяжкой болезни, когда все считали Евдокию умирающею, в то время как в церкви совершалась всенощная, больная заслышала издали пение тропаря Уепения, и при последних словах "избавляеши от смерти души наша", она ясно увидала, как два светлые мужа поставили перед нею икону Успения. Это было так живо, что ей казалось, будто сестры обители хотели утешить ее принесением иконы. С умилением помолилась она горячею молитвою — и тогда изображенная на иконе Божия Матерь точно оживилась, и, сойдя с иконы, осенила рукою Евдокию со словами: "Встань и укрепляйся, ты еще должна послужить Мне много".

Вернувшись из церкви, монахини нашли Евдокию совершенно здоровою.

Когда пребывание Евдокии в Арзамасе стало известно ее дяде, он выписал ее к себе, но не мог удержать ее: она опять ушла от него, и, в сопровождении доверенного старого слуги, отправилась в Старую Ладогу. Придя туда, она отправила его обратно, извещая дядю о поступлении в монастырь.

Принятая благосклонно игумениею, Евдокия вся отдалась молитвенному созерцанию; единственною пищею ее был черный хлеб и квас, которые раз в неделю приносила ей одна ладожская женщина. Послушание Евдокии состояло в чтении псалтири над покойниками. Так она старалась исполнить то, что было бы тяжело другим монахиням.

В декабре 1777 года Евдокия приняла пострижение с именем Евпраксии, а в 1779 г. Староладожская игумения, переведенная в другой монастырь, представила ее митрополиту, как свою желательную преемницу. Высокая жизнь Евпраксии была уже настолько известна, что ходатайство игуменьи было исполнено, и на сорок пятом году жизни Евпраксия была сделана игуменьей.

Теперь ей предстояло много забот по ведению и благоустройству монастыря.

Древний устав в обители подходил всего ближе к отшельническому, скитскому роду жизни; сестры помещались большею частью по две в келлии, и игуменья требовала, чтоб молодые всегда жили под руководством опытных стариц. С особою разборчивостью принимала она новых, особенно молодых монахинь, заботясь о том, чтоб среди них не оказалось привлеченных в монастырь случайными обстоятельствами, а не сознательным и глубоким призванием. Всеми силами старалась она искоренить распри, ссоры, пересуды, пререкания и праздные встречи, и успела в том: нравственный уровень монастыря повысился.

Предметом особо теплых забот игуменьи было благолепие церковное. Она старалась, чтобы не только в праздничные дни, но и в будни церковь была ярко освещена и сияла порядком и чистотою. На большие праздники в монастырь приглашалось для соборного служения окрестное духовенство. Часто случалось, что в тот день, как церковные средства совершенно оскудевали и церковь было уже нечем осветить, неожиданно приносил помощь какой-нибудь незнакомый человек или она приходила из Петербурга, где имя Евпраксии становилось известным.

По глубокой вере своей, игумения с дерзновением предпринимала для благолепия церковного дела, которые казались невыполнимыми, — и довершала их. Скопив немного денег, начала она строить каменную колокольню, но дело стало из-за недостатка средств. Глубоко скорбя о том, Евпраксия провела всю ночь в горячей молитве. На утро, когда она погрузилась в дремоту, ей было видение великомученицы Варвары, которая утешала ее. В тот же час приехала в монастырь помещица Желтухина, передала игуменье пакет с деньгами, как раз в необходимом количестве, и рассказала, что великомученица Варвара во сне дала ей повеление вручить эту сумму игумении.

Когда колокольня была готова, Евпраксия отправилась в Петербург, чтобы лично привезти вылитый там новый колокол. Она ехала за подводой, в легкой повозке. Зима была в тот год лютая, со свирепыми метелями. На полдороге, во вьюгу, ночью, ямщики сбились с пути, подвода застряла в глыбах снега, и лошади стали. Невдалеке были огни в окнах и лаяли собаки. Но Евпраксия не хотела покинуть колокол в поле и идти в деревню, как предлагали ямщики. Она отпустила их с лошадьми, а сама осталась одна среди вьюги, в чистом поле, в своей повозке. Часто высовывалась она наружу, чтоб всмотреться в колокол. Среди ночи она почувствовала вдруг вместо лютого холода, дышавшего повсюду, теплоту. Чудный свет окружал ее повозку, и в этом свете стояли, охраняя Евпраксию, преподобные Александр Свирский, Сергий и Герман Валаамские…

Милостыню, получаемую монастырем, игумения делила сестрам, имея с ними одинаковую долю. Часто волховские рыбаки заходили к ней за благословением пред ловлею и потом приносили ей часть улова, а иногда закидывали для нее особую тоню, и тогда попадалось громадное количество рыбы. Свидетельницей того была, между прочим, именитая помещица, посетившая обитель после рассказов, которые слышала об Евпраксии в Москве.