Джон Элдридж - Пленительная красота Страница 20

С этой проблемой я справилась, однако тут же с катастрофической скоростью начала набирать вес. Неосознанно я обнаружила новый способ прятаться. С момента вступления в брак я постоянно испытывала страх, что, узнав меня ближе, Джон непременно во мне разочаруется, что это всего лишь вопрос времени. (Послание, которое принесла с собой моя рана.) Неисцеленные раны маленькой девочки побуждали меня искать укрытия. Мое стремление скрыться, как, впрочем, и ваше, лишь усугубляло проблему. В результате многие годы нашей семейной жизни были наполнены душевной болью. Как сказал Иисус, женщина, которая хочет сберечь свою душу, ее потеряет (см.: Мф. 16:25). Клятвы и поступки, данные и совершенные вследствие полученных нами ран, лишь усугубляют наше тяжелое положение.

В результате полученных в детстве душевных ран многие девочки растут с убеждением, что в них что-то, а может быть даже все, окончательно испорчено. И тогда неизбежно появляется стыд, подвергающий их сердца еще большей коррозии. Именно стыд повинен в том, что мы избегаем смотреть в глаза как незнакомым людям, так и своим друзьям. Стыд относится к той категории чувств, которые неотступно преследуют нас. Тех чувств, которые мы стараемся спрятать, потому что боимся, что если кто-то о них узнает, то, передернувшись от омерзения, постарается держаться от нас как можно дальше. Из-за стыда мы чувствуем, нет, верим, что никогда не сможем соответствовать ни стандартам этого мира, ни стандартам церкви, ни даже своим собственным стандартам.

Кажется, что другим жизнь не доставляет столько хлопот, но наше сердце зажато в тисках стыда, постоянно готового указывать нам на все наши промахи и выносить безапелляционные приговоры всем нашим достоинствам. Нам чего-то недостает. Мы знаем, что мы не такие, какими хотели бы быть, какими бы нас хотел видеть Бог, но вместо того чтобы дышать полной грудью в атмосфере божественной благодати и поинтересоваться, а что же Сам Бог думает о нас, мы позволяем чувству стыда держать нас за горло, не давая нам вздохнуть, и верим, что заслужили такую жизнь. Согласитесь, что если в детстве мы не считали себя достойными любви, то, став взрослыми, мы поверим в это с трудом. Стыд убеждает нас в том, что мы надломленные и недостойные, а значит, не заслуживающие возрождения создания.

Стыд вынуждает нас скрываться. Мы боимся разоблачения и поэтому прячем свое истинное лицо, предлагая окружающим лишь то, что, как нам кажется, они хотели бы в нас увидеть. Если мы принадлежим к стремящимся главенствовать женщинам, мы предлагаем окружающим свою «компетентность». Если мы относимся к разряду несчастных женщин, мы предлагаем им свою «помощь». Мы отмалчиваемся и не говорим того, что видим или знаем, в том случае, если то, что мы видим или знаем, расходится с мнением других людей, потому что считаем, что мы можем заблуждаться. Из страха быть отвергнутыми мы отказываемся жить в полную силу той жизнью, для которой были созданы Господом, не желая обременять собой тех, кто находится рядом с нами.

Стыд заставляет нас тяготиться своей красотой. Все женщины прекрасны, каждая женщина прекрасна. Наша красота — один из самых восхитительных способов, которым мы отражаем образ Божий. Но лишь немногие из нас верят в то, что они красивы, и еще меньше представительниц прекрасного пола не тяготятся этим божественным даром. Мы либо убеждены в его отсутствии, либо, если уж мы уверены в своей красоте, считаем ее опасным и обременительным достоянием. Поэтому мы машем рукой на избыточный вес или прячем свою красоту под слоями макияжа. А еще мы научились нейтрализовать красоту, возводя столь мощные оборонительные валы, что любому становится понятно: от нас лучше держаться подальше.

Спустя годы мы наконец поняли, что хуже того, что с нами произошло, могут быть только выводы, которые мы из этого сделали.

Нами были произнесены слова, горькие слова. Мы совершили поступки, ужасные поступки. И то, и другое пагубно сказалось на нас. И что-то в нас изменилось. Мы приняли послания, которые принесли с собой наши раны. Мы приняли извращенный взгляд на самих себя. И это определило наши отношения с окружающим миром. Мы поклялись больше никогда не наступать на те же грабли и научились защищаться от новых ран. Не принимающая в расчет свое раненое, а то и вовсе разбитое сердце женщина не знает иной жизни, чем жизнь с непреложной необходимостью тратить силы на самозащиту. Не отдавая себе в этом отчета, она строит свою жизнь на принципах самообороны. Таковы наши усилия по «спасению себя».

Вместе с тем мы не оставляем попыток найти хоть немного любви, которую взыскуют наши сердца. Они полны душевной боли. Отчаянная потребность в любви и привязанности, стремление хоть к каким-то романтическим отношениям и приключениям, жажда красоты живут в сердце каждой женщины. Пытаясь утолить эту жажду, мы обращаемся не только к представителям противоположного пола, но и к пище, бульварным романам, с головой уходим в работу, церковную деятельность или какое-нибудь иное служение. Из всего перечисленного и складывается образ современной женщины. Большую часть того, что мы привыкли считать своей личностью, составляет смесь из разработанных нами приемов самообороны и планов по добыче любви, для которой мы были созданы.

Проблема в том, что наши планы по спасению самих себя не подразумевают присутствия Бога.

Полученные нами раны и принесенные ими послания вступили в некий порочный союз с нашей падшей женской природой. От Евы мы унаследовали тотальное неверие в сердечное расположение к нам Бога. Совершенно очевидно, что Он от нас что-то скрывает. Мы просто обязаны устроить себе ту жизнь, о которой мечтаем. С этой целью мы будем контролировать свое окружение. Но как справиться с притаившейся глубоко внутри нас тоской, тоской по близким отношениям и по самой жизни? Все мы вынуждены искать способ утоления этой тоски, но это должен быть способ, который не потребует от нас доверия к кому бы то ни было, тем более к Богу. Способ, напрочь отметающий любую незащищенность.

Так уж вышло, что история каждой девочки, живущей в этом мире «к востоку от Эдема», разворачивается по одному и тому же сценарию.

Но раны не перестают кровоточить и тогда, когда мы расстаемся с детством. Нельзя сказать, что кровь появляется неожиданно, сама собой. На самом деле у наших ран есть основания открываться вновь и вновь. Они были нанесены нам с определенной целью, они — плод усилий того, кому ведомо наше предназначение, того, кто нас смертельно боится.

Однако свои самые глубокие раны мы получаем намного позднее.

5. Ненавистная

И если приходит кто видеть меня, говорит ложь; сердце его слагает в себе неправду, и он, выйдя вон, толкует.

Прочь удали снедающую душу злобу. Наполни нас Своей любовью вечной.

Буря пронеслась, и теперь Стейси плачет. За последние годы она вложила в свой сад столько любви и труда! Множество часов было посвящено ею заботливому созданию этого поражающего своей красотой уголка земли. Стейси занималась селекцией растений, аккуратно высаживала рассаду, с особой тщательностью проводила другие необходимые агрокультурные мероприятия: удобряла и мульчировала[24] почву, пропалывала сорняки. Она подрезала, поливала, обрызгивала саженцы раствором от прожорливой тли, по многу раз пересаживала растения и снова возвращала их на прежнее место, внимательно отслеживая результативность подобных манипуляций. И результат был поистине ошеломляющим. Проходя мимо нашего дома, люди останавливались и любовались творением ее рук. Сад Стейси был просто восхитителен! Дикие розы, лаванда, дельфиниумы, пеннисетум скальный, махровые маргаритки Шаста представляли собой такое многообразие цветов и форм, которое я даже не берусь описать. То было место покоя и утешения, убежище от невзгод этого мира, наполненное ароматами Эдема.

Таким был наш сад еще вчера.

Град пошел около шести часов вечера. Поначалу казалось, что особой угрозы он не представляет. Ливневые дожди с градом в Скалистых горах — не редкость: каждое лето несколько грозовых туч просыпаются на землю ледяной крупой размером с горошину, и обычно разгул стихии не длится более десяти минут. Но на этот раз все началось с градин размером с небольшие стеклянные шарики, а через пятнадцать минут отдельные градины уже были величиной с мяч для игры в гольф. Обрушившийся на сад ливень походил на тот, что уже однажды излился на землю во времена Ноя. Он не стихал в течение сорока минут, обдирая ветви деревьев и уничтожая все живое, словно одна из ветхозаветных казней. А когда туча, наконец, скрылась за вершинами Скалистых гор, сад Стейси лежал в руинах.