Р Блайс - Мумонкан. Застава без ворот. Сорок восемь классических коанов дзэн Страница 20

Танигути Масахару в своей книге делает из истории поучение, смысл которого в том, что нужно уважать пожилых людей. Като Тоцудо приводит большое количество противоречивых толкований этого коана, и сам при этом не приходит ни к какому конкретному мнению. Ямасита Гёкай изменяет название своей книги Мумонкан: Простое объяснение, утверждая, что мы сможем понять этот случай лишь после того, как несколько лет помедитируем на нем.

Ийда Тонн объясняет историю следующим образом. Сэппо думает, что посадил Токусана в галошу, потому что тот кажется рассеянным и не отвечает на его (риторический) вопрос. Ганто понимает ошибку Сэппо, но, чтобы его проучить, соглашается с ним. Ганто объясняет Токусану, что он задумал. На следующий день Токусан дает необычную проповедь (не сказав на ней ни слова или чем-то другим удивляя собравшихся), после чего, с иронией в адрес Сэппо, Ганто говорит, что теперь никто не может упрекнуть Токусана. Ганто желает донести до Сэппо, что «последнее слово дзэн» не имеет ничего общего со стремлением превзойти учителя или с его уровнем постижения.

Асахина Согэн в своей книге говорит практически то же самое. Сяку Соэн, посвятив четыре страницы описанию такухацу, говорит, что Токусан, знаменитый своими «тридцатью ударами, когда ты молчишь, и тридцатью ударами, когда ты говоришь», был побежден Сэппо, и что Ганто согласился с ним и тайно посоветовал Токусану на досуге разобраться с этим. Но все это никак не связано с тем, что, по мнению Мумона, здесь важнее всего — все это никак не связано с «последним словом дзэн». Сибаяма в своей книге говорит, что этот случай не о просветлении, но о доброте и тактичности. Ясутани соглашается с Сибаямой (в книге последнего) и говорит, что здесь описано обучение Сэппо, который довольно упрям и задирист, но все же обучаем.

В конце концов нам не нужно решать, какое из этих объяснений самое верное. Мумон знал, как и мы, а возможно, даже лучше нас, что этот случай допускает много интерпретаций. Перед нами взаимоотношения трех монахов разного возраста и характера. Все они более или менее просветлены, и, что еще важнее, более или менее человечны. Мы получаем представление о том, что происходило внутри дзэнского монастыря в Китае в IX веке, о вражде и междоусобных (духовных) войнах, которые шли в его стенах. Мы видим сплетни и лесть, вечные колебания между формальностью и эксцентричностью, взаимоотношения «отцов и детей» и в то же время серьезную несерьезность и веселую настойчивость. Дух дзэн с его основным принципом «один-ноль в пользу истины» не имеет аналогов в европейских монастырях. Для дзэн проблема в том, как победить, не умаляя других. Мумон, надо полагать, хотел, чтобы мы пресытились догадками о том, кто прав, Токусан, Ганто или Сэппо, и перестали навешивать ярлыки.

Что касается последнего слова дзэн, то о нем не имеют понятия ни Ганто, ни Токусан. Если пристально присмотреться к ним, можно увидеть, что это всего лишь куклы.

Огонь не может обжечь огонь. Меч не может ранить себя. Когда вы пытаетесь объяснить шутку, у вас получается еще одна. Последнее слово дзэн неотделимо от того, кто его произносит. Куклы были изобретены в Китае три тысячи лет назад. Они представляют людей, но Токусан, Ганто и Сэппо — сами по себе куклы. Кто же не кукла? В Библии говорится, что человек сделан по образу и подобию Бога, но если мы будем считать его Ликом Божьим, как у Экхарта, возникает вопрос, как человек может быть образом невообразимого? Мумон желает, чтобы мы ответили на этот невозможный вопрос и, отвечая на него, стали бездонной пропастью, лишились образа, мысли, эмоций, красоты, смертности, истины — а также пустоты и бесстрастности.

Если ты понимаешь первое слово дзэн,Ты понимаешь его последнее слово.Но эти два слова — Не одно и то же.

«Обычный человек — это Будда». Это первое и последнее слово дзэн. Но они одинаковы; это одно и то же слово. Когда мы говорим это, чтобы объединить их, наши слова разъединяют их. Верно, что они — одно и то же, но лишь тогда, когда мы живем этим, а не говорим об этом. Таким образом, Токусан и Ганто понятия не имеют о последнем слове дзэн. Мумон говорит, что эти два слова являются не одним словом, а двумя. Это также верно. Два есть одно, не два. Два есть два, не одно. Почему Мумон избрал второе из этих в равной мере истинных, в равной мере противоречивых утверждений? Потому что оно более верно, чем не менее верное первое утверждение. У Шелли читаем: «Единство пребывает, множественность изменяется и уходит». Однако множественность есть множественность, и Стивенсон говорит:

В нашем мире так много различных вещей,Что счастливы должны мы быть не меньше королей.

Когда мы действительно видим перед собой растение или листок (лишь очень немногие видят их), поначалу мы не видим единства. Образование проводит нас к нему. Эмерсон говорит:

Вселенская природа, во всем своемНеобозримом целом, словно многоликий оркестр,Повторяет одну и ту же ноту.

Но после этого мы должны вернуться к разнообразию жизни, туда, где каждый листок отличен от других, где нет двух одинаковых листьев. Мумон прав в том, что «эти два слова — не одно и то же». Так и должно быть.

Случай XIV. НАНСЭН УБИВАЕТ КОШКУ

Нансэн (Нань-цзюань) родился в 748 году. В возрасте девятнадцати лет он ушел из дому и стал монахом. Он обучался у Нангаку, читая Рёгакё и Кэгонгё. Он был просветлен, обучаясь у Басо, и поселился в своем храме в 785 году в возрасте сорока восьми. Он умер в 834 году в возрасте восьмидесяти семи, после пятидесяти восьми лет монашеской жизни.

Что касается кошек, то, согласно уставу, в храме запрещается держать животных. Но это положение часто не соблюдают, особенно в отношении кошек, которые были привезены в Японию вместе с сутрами и мышами, большими почитателями сутр. Мы можем сравнить это исключение из правила с монастырским уставом The Ancrene Riwle, в котором говорится, что каждые две монахини могут иметь только одну кошку и больше никаких животных.

Дзёсю уже встречался нам в случаях I и VII.

Однажды монахи западного и восточного крыла ссорились из-за кошки. Нансэн поднял кошку и сказал:

— Слушайте меня, монахи! Если кто-нибудь из вас сможет сказать хотя бы одно слово дзэн, я выпущу ее; если нет, я убью ее!

Ему никто не ответил, и он убил кошку. К вечеру в монастырь вернулся Дзёсю. Узнав от Нансэна о случившемся, он снял туфлю, положил ее себе на голову и ушел.

— Если бы ты был здесь утром, я бы пощадил кошку! — воскликнул Нансэн.

В западном крыле жили монахи, занятые обучением, а в восточном — те, кто занимался обслуживанием. Такое разделение монастыря отражало разделение императорского двора на гражданскую и литературную части. Мы можем легко вообразить себе, каковы могли быть различия между этими людьми.

Нам остается лишь догадываться, в чем состоял предмет ссоры монахов. Иноуэ считает, что они пытались выяснить родословную кошки — которая точно известна одному лишь Богу. Като говорит, что монахи не могли решить, имеет кошка природу Будды или нет. Как бы то ни было, ясно, что монахи были увлечены одним из самых не-дзэнских занятий, а именно отстаиванием одной из двух противоположностей. В стихотворении к случаю IX из Сёёроку, в котором идет речь об этом же эпизоде, есть слова: «Старый Нансэн показал монахам их заблуждения». Якуго комментирует это так: «Подобно зеркалу, Нансэн отражает дуалистичность, но не привносит ничего от себя».

Прежде всего мы должны рассмотреть два вопроса. Что такое кошка? При каких условиях можно ее убить? Ответить на эти вопросы можно двояко: во-первых, с буддистской, христианской или человеческой точки зрения; и во-вторых, с дзэнской.

Дзэн в данном случае означает мой дзэн, который, как предполагается, должен быть то же самое, что и дзэн Нансэна и Дзёсю. Однако я хотел бы использовать слово «дзэн» в смысле «глубочайшие прозрения человечества». Согласуются ли друг с другом эти интуиции, не имеет значения, и все же мы должны глубоко осознавать их единство и различие. Таким образом, (глубочайшая) буддистская, (глубочайшая) христианская и (глубочайшая) человеческая точки зрения в конце концов оказываются дзэнской точкой зрения.

Кошка — (живое) существо и как таковое наделена природой Будды, то есть способностью, преобразившись, стать более совершенным (хотя на практике живое существо может «дегенерировать», стать более простым). Таково учение буддизма. Дзэн есть практика этого учения, то есть помещение его в сознание, чтобы кошка, как Будда, была не возможностью, а реальностью, осознанной нами в ходе (трансцендентного) переживания. Бог — это не Бог нерожденных, ибо у Него все рождены.