Георгий Чистяков - Сборник Страница 20

Вот только не могу понять, зачем переиздана эта книга Псково-Печерским монастырем (издательство, кажется, находится в Москве) в 1995 году, причем огромным для нашего времени тиражом – 45 тысяч экземпляров?

Язычник или христианин?

Недавно в России была опубликована поэма, написанная на греческом языке в V веке н.э. уроженцем египетского города Панополя по имени Нонн.

На русский язык ее перевел Юрий Голубец, один из последних учеников петербургского профессора Аристида Ивановича Доватура, того самого, о котором в подробно говорит Солженицын.

Работа Ю.Голубца при том, что сам перевод очень хорош, далека от завершенности: огромный объем не позволил исследователю отшлифовать свой труд и снабдить его комментариями. Это действительно обидно, ибо читать Нонна без примечаний крайне затруднительно.

А читатель должен знать, какой именно источник использует поэт в той или иной части своего сочинения, кого цитирует или имитирует, откуда берет то или иное выражение и т.д. Поэма Нонна огромна, но значима в ней каждая мелочь.

А огромна она просто катастрофически: состоят из 48 песней и по объему приблизительно равны и взятым вместе (в обеих гомеровских поэмах их по 24). Видимо, для Нонна важен именно объем всего Гомера – таким образом он указывает на значимость своей задачи.

Гекзаметр у Гомера то звенит, то стонет, то переходит на шепот, но при всех остоятельствах остается безупречным. Поэтому очень просто учить наизусть. (Когда студентам впервые задают выучить 50 строк из Гомера по-гречески, им кажется, что это невыполнимо. Однако очень быстро оказывается, что ничего трудного в таком задании нет: ведь эти стихи создавались, чтобы запоминаться и жить устно, в незаписанной форме. В них есть много сходного с музыкой, которая тоже запоминается и звучит в памяти вне зависимости от того, знаем мы ее по нотам или нет.)

Другое дело Нонн – его поэма написана для чтения по книге, поэт собрал здесь о Дионисе все, что мог, и изложил иногда удивительно красиво, а иногда сознательно игнорируя красоту слога, поэтому учить ее на память просто невозможно, а читать – трудно, особенно первые страницы.

Взяв в руки толстый том объемом в 540 страниц, читатель подумает, что дочитать его до конца невозможно. И ошибется. С каждой страницей чтение Нонна становится все более увлекательным. Оказывается, что здесь в рамках одной поэмы соединяется в одно целое все, что было создано греками до Нонна в течение полутора тысяч лет: жестокость гомеровской, ее так называемый антипсихологизм и психологическая напряженность Еврипида, увлекательность и нежность Аполлония Родосского, предельный эротизм эллинистической эпиграммы и первобытная стихия мифа.

При этом иногда начинает казаться, что перед нами вообще не поэма, а роман, написанный гекзаметром только для того, чтобы создать в тексте внутренний ритм, как делал это в своих романах Андрей Белый. До конца не ясно, читал ли Нонн на латыни, но следы влияния Овидия на его текст заметны и невооруженным глазом…

Ученость утонченного александрийца, который великолепно разбирается в медицине и астрономии, в ботанике и географии, сочетается в его творчестве с просветленностью христианской гимнографии первых веков, известной каждому по гимну. Свет и его сияние, молитва, осознание озаренности человека светом из глубин его, – все это темы, близкие и дорогие Нонну.

Поэт отвергает и путь, которые видели в христианстве лишь одно суеверие темной толпы, и ригоризм Арнобия или Татиана (и вообще всех тех, кто в античности видел только то, что должно быть отвергнуто). Нонн принадлежит и античности, и средневековью одновременно, и вообще неясно, кем он был, язычником или христианином.

Вопрос этот усугубляется тем, что, кроме, от него дошла и вторая его поэма – переложенное гекзаметром Евангелие от Иоанна. По своей стилистике эта парафраза удивительно близка к поэме о Дионисе и так же поражает тем, что поэт буквально в каждой строке демонстрирует владение поэтическим арсеналом всех античных авторов от Гомера и лириков VII века до н.э. вплоть до Овидия, Плутарха или Клавдия Клавдиана.

Что отличает Нонна от Плутарха, Павсания и вообще от любого эрудита поздней античности? Мысль Плутарха вся обращена в прошлое, только там видит он ту реальность, о которой имеет смысл говорить и думать, которую надо изучать и описывать в книгах, противопоставляя ее бесцветности настоящего и тому упадку, который везде царит теперь.

Нонн рассуждает по-другому. Для него вся античная культура современна и принадлежит сегодняшнему дню. Он творчески и смело соединяет несоединимое и именно в этом видит пафос своей эпохи.

Кто он? Язычник, дописавший поэму о Дионисе и затем, обратившийся ко Христу, посвятивший свою поэзию проповеди Евангелия и ставший в конце жизни епископом и даже святым? Или, наоборот, выходец из семьи христиан, воспитанный в православной вере, испытавший на себе воздействие Григория Богослова и затем влюбившийся в античную культуру, эстет, переживший подобно Юлиану Отступнику? Или, наконец, интеллектуал, которому казалось необходимым создать сплав из язычества и христианства? (Именно так поступил римский император Александр Север, который поставил в своей молельне три статуи – Орфея, Авраама и Иисуса.)

Возможно и то, и другое, и третье. Решить в двух словах этот вопрос невозможно. Важно другое – Нонн, одну из поэм которого можно теперь прочитать по-русски, оказывается созвучен нашей эпохи, концу XX века, когда человечество, осознав бесперспективность отказа от прошлого, пытается в то же время уйти от слепого преклонения перед минувшим.

Дальняя земля

21-23 февраля группа сотрудников института "Открытое общество" во главе с его президентом Е.Ю.Гениевой побывала в городе Кудымкаре, административном центре Коми-Пермяцкого автономного округа.

В местные библиотеки, в том числе в сельские, а также в детский дом в селе Пешнигорт были переданы книги, пожертвованные издательствами "Слово" и "РОСМЭН" и Российским Библейским обществом.

Восемь библиотек округа (семь из них сельские) включены в мегапроект "Пушкинская библиотека", осуществляемый института "Открытое общество".

Каждая из них уже получила по 126 томов, в том числе первые тома полного собрания сочинений Пушкина, и будет регулярно получать книги в течение двух ближайших лет.

Силами специалистов института были проведены семинары с учителями и работниками библиотек, встречи с читателями, студентами местного филиала Удмуртского государственного университета и интеллигенцией округа.

В ближайшем будущем благодаря сотрудничеству администрации округа с институтом в окружной библиотеке будет открыт компьютерный класс и осуществлен ряд других проектов по развитию культуры, образования и местного самоуправления.

Прошло более ста лет с тех пор, как Д.Н.Мамин-Сибиряк написал в одном из своих очерков, что у "белобрысых пермяков с бесцветными, как пергамент, лицами", нет будущего. По мнению писателя, "они жили сегодняшним днем, чтобы умереть завтра или послезавтра". К счастью, он оказался неправ.

И сегодня коми-пермяки живут в лесах Пармы – земли, о которой за ее пределами действительно мало кто знает что-либо определенное. И сегодня они говорят на своем, напоминающем финский, языке, хотя практически все владеют русским. И сегодня они поют песни, доставшиеся им от далеких предков, пекут кулиги или шанежки с крупой и картошкой и делают пельмени с пистиком и лепешки из пикана – так называют здесь полевой хвощ и сныть.

Говоря о коми-пермяках, не упомянуть о пистике просто невозможно, потому что А.Н.Радищев, как сам он упоминает в своем дневнике, ел какую-то приготовленную из пистика (по его собственному выражению, "рода дикой спаржи") еду, когда по дороге в Сибирь останавливался на лесистых берегах Камы.

И сегодня стоит в центре Кудымкара построенная в 1795 г. (скорее всего по проекту молодого протеже А.С.Строганова А.Н.Воронихина, еще не начавшего работать в Петербурге) Свято-Никольская церковь, где теперь возобновлены богослужения. И сегодня печатаются (правда, непростительно мало) книги на коми-пермяцком языке. Если говорить об истории письменности и культуры у коми-пермяков, нельзя не вспомнить о погибшем во время "красного террора" в декабре 1918 г. священнике Иакове Васильевиче Шестакове (Камасинском). Более ста лет назад он перевел на коми-пермяцкий язык пушкинскую "Сказку о рыбаке и рыбке". Вероятно, именно с этого момента надо начинать историю национальной литературы этого небольшого народа. Продолжил ее М.П.Лихачев, погибший в сталинском ГУЛаге.