Джозеф Кэмпбелл - Тысячеликий герой Страница 21

У зулусов есть история о двух детях и их матери, проглоченных слоном. Когда женщина попала в желудок животного, «она увидела огромные леса и большие реки и много возвышенностей; с одной стороны располагалось множество скал; еще было много людей, построивших там свою деревню; и много собак, и много скота; все это было внутри слона»[58].

Ирландский герой Финн Мак Кул был проглочен чудовищем неопределенной формы, известным в кельтском мире как peist. Маленькую немецкую девочку Красную Шапочку проглотил волк. Любимого героя полинезийцев, Мауи, проглотила его прапрабабушка Хайн — нуи — те — по. И весь греческий пантеон, исключая лишь Зевса, был проглочен их отцом Хроносом.

Греческий герой Геракл, остановившийся в Трое на пути домой с поясом царицы Амазонок, узнает, что городу не дает покоя чудовище, посланное морским богом Посейдоном. Зверь выходил на берег и пожирал людей. В качестве искупительной жертвы царь велел приковать к морским скалам свою дочь, прекрасную Гесиону, и замечательный герой согласился спасти ее за вознаграждение. В должное время чудовище всплыло на поверхность моря и разверзло свою огромную пасть. Геракл бросился в его глотку, прорубил себе путь через его брюхо и вышел из мертвой твари, сам цел и невредим.

Эта распространенная тема подчеркивает, что переход порога является формой самоуничтожения. Сходство с темой Симплегад очевидно. Но здесь, вместо того чтобы выходить наружу, за рамки видимого мира, герой, чтобы родиться заново, отправляется вовнутрь. Исчезновение соответствует вхождению верующего в храм — где он вспоминает, кем и чем является, а именно: прахом и пылью — если, конечно, он не бессмертен. Внутренность храма, чрево кита и божественная земля за пределами мира — одно и то же. Поэтому подходы и входы в храмы защищены огромными фантастическими фигурами, расположенными по обе стороны: драконами, львами, разителями дьявола с обнаженными мечами, злобными карликами и крылатыми быками. Это хранители порога, призванные для того, чтобы отгонять всякого, кто не готов встретиться с высшим безмолвием внутри. Это — предварительные ипостаси опасного аспекта духа, соответствующие мифологическим великанам — людоедам на границе привычного мира или же двум рядам зубов кита. Они иллюстрируют тот факт, что истово верующий в момент входа в храм претерпевает преображение. Его мирская природа остается снаружи; он сбрасывает ее, как змея кожу. Находясь внутри, он, можно сказать, умирает по отношению ко времени и возвращается в Лоно Мира, к Центру Мироздания, в Земной Рай. Тот факт, что любой может физически пройти мимо стражей храма, не умаляет их значения; ибо если самозванец не способен прикоснуться к святая святых, значит по сути он остался снаружи. Всякий, кто не способен понять бога, видит в нем дьявола, и потому не допускается к нему. Таким образом, аллегорически вхождение в храм и прыжок героя в пасть кита являются тождественными событиями, одинаково обозначающими на языке образов «центростремительное» и обновляющее жизнь действо.

«Ни одно существо, — пишет Ананда Кумарасвами, — не может достичь высшего уровня Бытия не прекратив своего существования»[59]. Действительно, физическое тело героя на самом деле может быть умерщвлено, расчленено и разбросано по земле или над морем — как в египетском мифе о спасителе Осирисе: он был помещен в саркофаг и брошен в Нил своим братом Сетом[60], а когда вернулся из мертвых, брат убил его снова, разорвал тело на четырнадцать частей, и разбросал их по всей земле. Воинственные близнецы — герои навахо должны были пройти не только сталкивающиеся скалы, но и камыш, что режет путника на куски, и тростниковые кактусы, что разрывают его на части, и зыбучие пески, что засасывают его. Герой, чья привязанность к эго уже уничтожена, переступает границы мира и возвращается обратно, попадает в дракона и выходит из него так же легко, как царь переступает порог покоев своего дворца. И в этом заключается его способность спасать; так как его переход и возвращение демонстрируют, что за всеми противоречиями феноменального мира остается Несотворенно — Нетленное и что бояться нечего.

И так происходит по всему миру — люди, чья функция заключалась в том, чтобы сделать оплодотворяющую жизнь мистерию убиения дракона очевидной, свершали над своими телами великий символический акт — разбрасывание своей плоти, подобно телу Осириса, ради обновления мира. Во Фригии, например, в честь умерщвленного и воскресшего спасителя Аттиса двадцать второго марта срубали сосну и приносили ее в храм Великой матери, Кибелы Там ее, подобно телу умершего, обматывали лентами и убирали фиалковыми венками. К середине ствола привязывали изображение юноши. На следующий день происходило церемониальное оплакивание под звуки труб. Двадцать четвертое марта было известно как День Крови — верховный жрец пускал кровь из своих рук, которую подносил как жертвоприношение; жрецы низшего ранга кружились в ритуальном танце под звуки барабанов, горнов, флейт и цимбал до тех пор, пока не впадали в экстаз, они кололи ножами свои тела, орошая кровью алтарь и дерево; а новообращенные, подражая богу, смерть и воскрешение которого они — праздновали, кастрировали себя и падали без чувств[61].

В том же духе царь Квилакары, одной из южных провинций Индии, по завершении двенадцатого года своего правления, в день торжественного праздника, велел возвести деревянные подмостки и задрапировать их шелком. Совершив ритуальное омовение в бассейне, с пышными церемониями, под звуки музыки, он затем отправился в храм, где совершил богослужение. После чего перед всем народом он взошел на подмостки и, взяв в руки несколько очень острых ножей, стал отрезать свои члены — нос уши, губы и сколько смог свою плоть. Он разбрасывал вокруг части своего тела, пока не пролил столько собственной крови, что начал терять сознание, и тогда в завершение он перерезал себе горло[62].

Рис. 5 Путешествие в Море Ночи. Иосиф в колодце — Погребение Христа — Иона и Кит

Примечания

1. Grimms’ Fairy Tales, No.l, «The Frog King».

2. The Psychopathology of Everyday Life (Standard Edn., VI; orig. 1901).

3. Evelyn Underhill, Mysticism: A Study in the Nature and Development of Man’s Spiritual Consciousness (New York: E.P.Dutton and Co., 1911), Part II, «The Mystic Way», Chapter II, «The Awakening of the Self».

4. Sigmund Freud, Introductory Lectures on Psycho — Analysis (tr. by James Strachey, Standard Edition, XVI; London: The Hogarth Press, 1963), pp.396 — 97 (Orig 1916 — 17).

5. Malory, Le Morte d’Arthur, I, xix. Это преследование оленя и появление «ищущего зверя» отмечает начало таинств, связанных с Поисками Святого Грааля.

6. George A.Dorsey and Alfred L.Kroeber, Traditions of the Arapaho (Field Columbia Museum, Publication 81, Anthropological series, vol.V; Chicago, 1903), p 300. Reprinted in Stith Thompson’s Tales of the North American Indians (Cambridge, Mass., 1929), p.128.

7. К.ГЮнг, Психология и алхимия (М.: Рефл — Бук, К: Ваклер, 1997), пар.71, 73 (Orig. 1935).

8. Wilhelm Stekel, Die Sprache des Traumes (Wiesbaden: Verlag von J.F.Berg — mann, 1911), p.352. Доктор Штекель указывает на взаимосвязь между кроваво — красным закатом и мыслью о крови, выхаркиваемой при туберкулезе легких.

9. См. — Henry Clarke Warren, Buddhism in Translations (Harvard Oriental Series, 3) Cambridge, Mass., Harvard University Press, 1896, pp 56–57.

10. В представленном выше разделе, как и на нижеследующих страницах, я не пытался дать исчерпывающую информацию. Подробное изложение (как, например, у Фрейзера в Золотой Ветви) значительно увеличило бы объем всех глав, но от этого основная линия мономифа не стала бы яснее. Вместо этого в каждом разделе я привожу несколько выразительных примеров из ряда широко разбросанных, типичных преданий. В ходе своей работы я постепенно менял первоисточники, так что читатель сможет познакомиться с различными нюансами. К тому времени, когда он подойдет к последней странице, он ознакомится со множеством мифологий. Если он захочет проверить, возможно ли было привести все примеры в каждом подразделе мономифа, то ему следует всего лишь обратиться к первоисточникам и пролистать некоторые из огромного множества сказок.

11. Притчи, 1:24–27, 32

12. «Духовные книги иногда цитируют [эту] латинскую пословицу, которая приводит в ужас не одну душу» (Ernest Dimnet, The Art of Thinking, New York — Simon and Schuster, Inc., 1929, pp 203–204).

13. Francis Thompson, The Hound of Heaven.

14. Ibid

15. Овидий, Метаморфозы, I, 504–553 (цит. пр.), сc.22–23.

16. См выше, с. 19.

17. Фрейд — комплекс кастрации.

18. Jung, Психология и Алхимия, пар.58, 63.

19. Змея (в мифологии символ земных вод) точно соответствует отцу Дафны, реке и речному богу Пенею.

20. Grimm, No.50

21. См. The Thousand Nights and One Night (Bombay, 1885), Vol. I, pp 164–167.

22. Бытие, 19:26.

23. Werner Zirus, Ahasverus, der Ewige Jude (Stoff — und Motivgeschichte der deutschen Literatur 6, Berlin and Leipzig, 1930), p.l

24. Выше, с.!!!?125 См.: Otto Rank, Art and Artist, (New York: Alfred A.Knopf, Inc, 1943), pp 40–41: «Если мы сравним невротический тип с продуктивным, то станет ясно, что первый страдает от чрезмерного сдерживания своей импульсивной жизни. И тот и другой фундаментально отличаются от среднего типа, который принимает себя таким, как он есть, своей склонностью использовать свое волеизъявление в преобразовании самого себя. Однако существует и различие, заключающееся в том, что невротик в добровольной трансформации эго не идет дальше предварительной, разрушительной работы и поэтому не способен отделить творческий процесс в целом от собственной личности и перенести его на идеальную абстракцию. Продуктивный художник также начинает… с этого воссоздания себя, которое заканчивается идеологически построенным эго; [но в его случае] это эго затем оказывается в состоянии перенести созидательную силу воли со своей собственной личности на идеи этой личности и таким образом делает ее объективной. Следует признать, что этот процесс в какой — то мере ограничен внутренним миром самого индивида и не только в его конструктивном, но и в деструктивном аспекте Это объясняет, почему почти никакая продуктивная работа не свершается без болезненных кризисов «невротического характера».