Кирилл Королев - Буддизм. Энциклопедия Страница 21

На территории Санчи располагался целый комплекс строений и по крайней мере три ступы. Наибольшая среди них — Ступа I, или Большая ступа, перестраивалась несколько раз, и сохранившаяся часть датируется примерно I веком до н. э.

В отличие от Бхархута рельефная резьба в Санчи ограничена колоннами и балками четырех ворот (торан), хотя сами рельефы глубже и стиль более изысканный, отчасти из-за более позднего их происхождения. Каждые ворота разделены на три части. В верхней секции, состоящей из трех архитравов, разворачивается повествование, которое оканчивается в волютах, — представляя, таким образом, каменные страницы иллюстрированных рукописей, когда-то переносимых из деревни в деревню странствующими рассказчиками. Несмотря на тесно расположенные сюжеты, глубокая резьба выполнена настолько искусно, что истории все еще можно рассмотреть снизу — с земли. Пространство заполнено человеческими фигурами, фигурками животных и буддийскими символами — такими, как ступа, лотос и дерево. Капители, которые соединены с балками и квадратными колоннами внизу, окружены львами, слонами и карликами — они нарушают плоскостность ограды и создают динамический переход от вертикальных колонн к горизонтальным балкам. Другая визуальная связь с балками передается при помощи кронштейнов в виде женских фигур — один из лучших примеров образа якшини[30] в индийском искусстве. Квадратная нижняя часть ворот представляет собой колонны, обильно покрытые резьбой, — сюжеты из джатак, фигуры воинов и элементы современной светской архитектуры. Наиболее часто встречающийся мотив — это ограда ступы, такая же как реальная каменная ограда, окружающая всю ступу, а также шпиль и зонтики на вершине купола. Такая „изгородь“ ограничивает архитрав, проходит вдоль капителей, а также отделяет сцены друг от друга.

На ранних рельефах ступы в Амаравати повторяются многие из сюжетов, знакомые по Бхархуту и Санчи — пустой трон, дерево Бодхи и толпы молящихся, — и все еще нет изображений Будды. Однако по стилю они заметно отличаются. По сравнению с северными их фигуры более утонченные и чувственные, украшены более пышно. Пустое пространство недопустимо, поэтому вся плоскость покрыта движущимися фигурами, единственная передышка в этих переполненных сценах создается за счет поперечных балок, которые произвольно отделяют одну группу от другой, — точно так же, как в Санчи. Однако при сравнении с этими рельефами северные сцены кажутся почти застывшими: фигуры расположены равномерно, часто выстроены в ряд, в то время как в Амаравати фигуры изгибаются и двигаются, сгруппированы на ограниченном пространстве и временами выходят за границы сцены, что сближает эти композиции скорее с настенными росписями в Аджанте, чем со скульптурой в Бхархуте или в Санчи. Даже поздние рельефы II и III веков, на которых уже есть образы Будды (отступление от канона Тхеравады. — Ред.), мало отличаются по стилю. Мраморные рельефы Амаравати остались исключительным примером регионального стиля, одного из самых ярких в раннем искусстве Индии, оказавшего непосредственное воздействие на искусство Шри-Ланки и Юго-Восточной Азии».

В буддизме Никая спасение и нирвана возможны только для монахов, поэтому эту форму буддизма нередко называют «монашеским буддизмом». По словам Е. А. Торчинова, «в рамках этой традиции только монахи и могут считаться буддистами в собственном смысле этого слова. Только монахи могут реализовать цель буддизма — обретение покоя нирваны, только монахам открыты все наставления Благословенного, и только монахи могут практиковать предписанные Буддой методы психопрактики. На долю мирян остается только улучшение своей кармы через совершение добрых дел и накопление заслуг, обретенных благодаря поддержке и содержанию сангхи. И благодаря этим заслугам и миряне в одной из последующих жизней смогут стать достойными принятия монашеских обетов, после чего и они вступят на Благородный восьмеричный путь. Поэтому тхеравадины никогда не стремились к особенно активной миссионерской деятельности или к вовлечению мирян в жизнь сангхи и различные формы религиозной деятельности. В силу всех этих обстоятельств Хинаяна получила распространение только в странах, чья культура, даже независимо от буддизма, формировалась под сильнейшим влиянием индийской культуры, то есть в странах Южной и Юго-Восточной Азии».

В современном мире буддизм Никая широко распространен в Таиланде, Мьянме и на Шри-Ланке; на последней буддизм нашел прибежище после того, как его влияние в материковой Индии ослабело. По преданию, в III веке до н. э. на Шри-Ланку торжественно доставили ветвь дерева Бодхи, под которым обрел просветление Будда; эту ветвь посадили в тогдашней ланкийской столице, городе Анурадхапура. На протяжении столетий Шри-Ланка оставалась оплотом буддизма Никая, и там эта форма сохранилась, пожалуй, в наиболее древнем варианте.[31] Например, если на Шри-Ланке человек вступает в сангху, то остается в общине пожизненно — в отличие, скажем, от Таиланда, где, как упоминалось, распространено временное пребывание в сангхе. В Мьянме буддийское учение претерпиело серьезное влияние местной религиозной традиции: в здешних храмах почитают натов, своего рода буддийских гениев, иногда — обожествленных смертных, которым публично воздают почести. Этот культ имеет ярко выраженный шаманический характер, поэтому буддизм Никая в Мьянме фактически остается таковым лишь по названию.

В большинстве других стран, которые принято называть буддийскими, установилась иная форма буддизма — буддизм Махаяны. К нему мы сейчас и обратимся.

Глава 5

МАХАЯНА

Нет неведения и нет прекращения неведения и так вплоть до отсутствия старости и смерти и отсутствия прекращения старости и смерти. Нет страдания, причины страдания, уничтожения страдания и пути, ведущего к прекращению страданий. Нет мудрости, и нет обретения, и нет ничего обретаемого.

Причины доктринальных споров. — Три колесницы буддизма. — «Всеобщность» Махаяны. — Архаты и бодхисаттвы. — Обеты бодхисаттв. — Десять бхуми. — Путь парамит. — Главные бодхисаттвы Махаяны. — Дхармовое тело Будды. — Тождество нирваны и сансары. — Иконография Махаяны. — Скульптуры. — Буддизм Махаяны как мироваярелигия.

На Третьем буддийском соборе, созванном знаменитым царем Ашокой, была составлена книга «Катхаватту» — «О причинах споров». В этом сочинении истинным признавалось учение тхеравадинов, остальные же идеи и доктрины буддизма признавались ложными. В частности, к ложным и «еретическим» были отнесены учение школы махасангхиков — сторонников «обмирщения» Дхаммы — и локоттаравадинов (от «лока» — «мир» и «уттара» — «высший»), то есть «надмирников». Последние учили, что Сиддхартха Гаутама был до своего совершенного и всецелого пробуждения простым человеком, пробудился он к истине и стал Буддой, то есть стал много больше, чем просто человеком, благодаря приобщению к некоей особой вечной и надмирной дхарме — пробуждению, бодхи. Кроме того, осуждению подверглась и «ересь» монаха Махадевы, который утверждал, что святые-архаты, подобно остальным людям, несовершенны и не обладают высшим знанием.

Все эти осужденные идеи и учения расходились с концепцией тхеравадинов — одни сильнее, другие слабее, причем некоторые из них сложились едва ли не раньше самой Тхеравады (отсюда свойственная и приверженцам Махаяны склонность объявлять подлинным буддизмом именно свое учение). И все они так или иначе оказались причастны к появлению Махаяны — буддизма «Великой колесницы».

Сам термин «Махаяна» появился на рубеже нашей эры; считается, что впервые это слово употреблено в «Сутре Лотоса сокровенного закона», где от лица Будды говорится о трех колесницах — шраваков (сосредоточенных на достижении нирваны, Хинаяна), пратьека-будд[33] и Махаяне. Впрочем, по замечанию Е. А. Торчинова, главное в «Сутре Лотоса» — утверждение идеи о единой колеснице (Экаяна): «Устами Будды Лотосовая сутра открывает буддийскому миру нечто приведшее его в замешательство: его прежние поучения о Трех колесницах — шраваков, его слушателей и учеников (Хинаяна), пратьека-будд, „самопрозревших“, но лишивших своего попечения живые существа, бодхисаттв, спасителей живых существ (Махаяна) — преднамеренный вымысел, вызванный необходимостью вещать истину, сообразуясь с обстоятельствами, то есть используя приемлемые средства. Высшее же откровение, последняя и непреложная истина состоит в том, что есть Единая колесница или Колесница Будды — Буддаяна, один-единственный Путь, ведущий всех живых существ к обретению состояния будды. Проповедь Лотоса заставляет по меньшей мере усомниться в категорическом разграничении буддизма на основные противоборствующие направления — Хинаяну и Махаяну, позволяя утверждать, что в религиозной системе буддизма уже в первые века н. э. происходили реинтеграционные процессы».