Виктор Лега - Основное богословие, или христианская апологетика (Курс лекций, ДВГУ, 2000) Страница 21

Однако до сих пор некоторые философы начинают выдвигать аргументы против. Очень распространена концепция американского философа Куна, автора книги «Структура научных революций», основной тезис которой гласит, что в разные времена существуют разные научные парадигмы. До этого была аристотелевская научная парадигма. Собственно научного познания мира не существует. Есть разные парадигмы, разные средства, разные взгляды. Как в искусстве нельзя сказать, какое искусство истинно. Можно сказать, что Левитан в большей степени фотографически описывает природу, чем Шагал, а Кандинский совершенно не описывает природу. Но искусство не сводится к фотографированию. Никогда не скажем, что простой Вася с фотоаппаратом гораздо более талантливый художник, чем Левитан. К искусству нельзя подходить только лишь с критерием истинности. Так же утверждает и Кун: к науке также нельзя подходить с точки зрения истинности. Такая философия. Но, разумеется, это не так. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что в науке есть свой критерий. Современный научно-технический прогресс показывает справедливость этого критерия. Любой человек, имеющий дело с достижениями современной науки, никогда не будет утверждать, что возможно создание компьютера или телефона, или автомобиля, руководствуясь некой другой научной парадигмой.

Вопрос отношения науки и христианства является важным еще и потому, что отношение к науке в современном мире особое. За 300 лет своего существования с начала XVIII в. наука достигла столь высоких успехов, что слово «научный» стало синонимом слова «истинный». Когда мы хотим сказать, что это неверно, мы часто употребляем слово — это ненаучно. Хотя кроме научного познания есть другие виды познания: философское, художественное, религиозное, познание здравого смысла. Но, тем не менее, наука действительно показала, что только лишь она одна обладает правом на познание истины. И этот ее приоритет приводит к очень печальным последствиям для других областей, в частности для религии, хотя и другие области страдают. Пострадала философия. Отношение среди естествоиспытателей, среди ученых к философии как к некоторому бесполезному мудрствованию идет еще от родоначальника позитивизма Огюста Конта. Пострадало и искусство. Современный человек не любит ходить в художественные галереи, слушать нормальную настоящую музыку, заставлять свою душу трудиться. Музыка существует для того, чтобы услаждать мой вкус. Можно слушать Таню Буланову и при этом считать, что ты приобщился к высокому искусству. Зачем заставлять себя слушать Бетховена или, не дай Бог, Шнитке? Это же скукотища. Ну, наукой можно заниматься, хотя тоже станет скучно, но это истинно: можно что-нибудь открыть, а искусство ничего открыть не может. Такая вот точка зрения современного прагматичного человека.

Но в большей степени, конечно же, пострадала религия. Ибо почему-то до сих пор бытует убеждение, что наука противоречит религии, а поскольку наука истинна, то из этого утверждения мы гениально легко определяем религию заблуждением человечества и выбрасываем ее, оставляя в лучшем случае в этнографических музеях и считая себя сторонниками той или иной религии только лишь на основании культурной принадлежности. Если я русский, то должен быть православным. Если я китаец, то я конфуцианец. Если я индус, то я буддист, и никак иначе. Часто такой аргумент звучит из уст православных: «Как ты можешь петь „Харе, Кришна“, ведь ты русский».

Меня это сильно возмущает. Религия может быть истинной или ложной. Если кришнаизм истинная религия, значит, все русские должны быть кришнаитами. Если это ложная религия, значит, индусы должны отказаться от кришнаизма. Но если вы так говорите, значит, православие — истина и кришнаизм — истина, т. е. обе религии истинны, они друг друга стоят. Тогда ученые говорят: «И православные, и кришнаиты — сумасшедшие. Бог вам судья, играйте в свои детские игры, живите в своем сумасшедшем доме. Я ни в ту, ни в другую, ни в десятую религию играть не буду. Я занимаюсь делом, познаю истину». Как сказано в Евангелии: «Для Бога нет ни эллина, ни иудея». Если человек играет в религию, он должен играть где-то в области своей национальной принадлежности и достигает ее истины. Это антиаргумент для православных. Он указывает на равноценность всех религий, значит, на ошибочность Православия.

Но вернемся к науке, к тому, что она истинна. Для того чтобы рассмотреть, почему наука истинна, нужно более подробно познакомиться с вопросом возникновения науки. Почему наука возникает в начале XVII в., и не где-нибудь, а именно в Италии? Случайно ли это? Пока что обратим наше внимание на этот хронологический и географический факт. Наука возникает в начале XVII в. в Италии и существует на протяжении 300 лет только в Европе. В конце XIX в. она проникает в Америку. А в XX в. она распространяется уже на страны Азии. Но даже в XX в. наука продолжает существовать только лишь в Европе и Северной Америке. Как это ни парадоксально будет звучать из моих уст, и как это, может быть, несправедливо с точки зрения гостя, который сегодня находится в нескольких сотнях километрах от Японии, но наука в Японии существует сейчас совершенно на другом уровне, чем наука в Европе.

Когда я учился на Физтехе, студенты часто шутили, называя Физтех институтом иностранных языков с небольшим физическим уклоном. У нас отчисляли с первого курса в основном из-за английского языка. Если не знаешь иностранные языки, то не сможешь читать иностранные журналы. Первый язык, естественно, английский, ну, а дальше изучаешь на выбор еще французский или немецкий, или японский язык, что косвенно указывает на то, что Япония огромный вклад в науку делает. Но при серьезном размышлении, я обнаружил, что вклад Японии в науку — это скорее вклад в технологии. Они делают радиоаппаратуру, делают автомобили так, как никто в мире лучше их не делает. Но все это основывается на открытии тех законов, которые были сделаны в Европе и Америке. Я не знаю ни одного физического закона, открытого в Азии. Все законы, которые я изучал, все, кроме одного (из законов квантовой механики, открытый индусом), носят имена европейцев или американцев. Ни одного основополагающего закона, открытого японским ученым, нет. Я не случайно об этом говорю. Это очень важный факт, на который необходимо обратить внимание. Но прежде, чем мы проследим этот феномен европейского статуса науки, мы должны разобраться с ситуацией, которая существовала в конце XVI — начале XVII вв. в Западной Европе, в частности в Италии.

А вообще, до этого, как известно, существовала наука в той форме, в которой она была создана Аристотелем. И поэтому творцы современного научного естествознания, прежде всего Галилео Галилей, боролись с аристотелевской наукой. Рассмотрим основные черты современного научного естествознания, создателем и открывателем которого был Галилей. Посмотрим на то, что такое наука античная и средневековая, т. е. наука аристотелевская. Опять я вынужден здесь несколько отвлечься и прочитать часть лекции по истории философии. Но это необходимо, иначе мы ничего не поймем. Аристотель в своей «Метафизике» указывает такой принцип классификации наук. Все науки, познающие истину, делятся на три типа в соответствии со своими предметами, т. е. объектами познания. Объект познания может существовать независимо от человека и быть неподвижным. Такая наука называется «первая философия» или метафизика. Прежде всего, это Бог, как неподвижный объект познания, существующий независимо от человека. Поэтому Аристотель называет свою первую философию теологией, учением о Боге, богословием. Студенты кафедры теологии, вы можете себя считать учениками непосредственно Аристотеля. Именно он ввел в обиход это слово. Я иронизирую, конечно, но нужно знать, что это слово было введено Аристотелем.

Далее объект познания, который может существовать независимо от человека и быть подвижным. Это физика: тела, которые существуют вокруг нас, находятся в движении и не зависят от нас. И третье: объект познания должен существовать зависимо от человека и неподвижно — это математика. Числа в природе не существуют. Они возникают в уме человека в результате абстрагирования от объективной действительности. Число не движется: двигаться можно лишь в пространстве. Число существует в человеческом уме. Поэтому математика и физика по своим предметам отличаются коренным образом.

Сочетание «математическая физика» — для Аристотеля чушь. Математической физики быть не может. Математика занимается числами. Числа неподвижны. Число не может описать движение, а физика занимается описанием движения. Физика может быть наукой только лишь качественной, а не количественной. Вот первый принцип, главный принцип аристотелевской физики. Физика качественна, а не математична.

Второе положение аристотелевской физики, как он пишет уже в начале своей «Физики»: метод познания физика должен быть направлен от очевидного и понятного для нас к очевидному и понятному по природе. Говоря на современном философском языке, это именуется восхождением от конкретного к абстрактному. Сначала мы наблюдаем то, что очевидно и понятно для нас. Существуют предметы, вещи чувственные. Затем мы постигаем их природу, т. е. сущность. Смотрим за их видимость, вглубь сущности, проникаем за их явления. А что для нас очевидно и понятно? Прежде всего, понятно, что любое движение возможно только лишь тогда, когда на него действует сила. Если сила не действует на тело, то оно покоится. Лошадь тянет телегу, телега катится. Лошадь стала, телега перестала катиться. Камень катится с горы. Наклон есть — камень движется. Наклона нет — камень лежит неподвижно.