Киприан Керн - «Взгляните на лилии полевые…» Курс лекций по литургическому богословию Страница 21

«Будет бо велий пред Господом; и вина и секиры не имать пити и Духа Святаго исполнится еще из чрева матери своея»

. (Лк. 1, 15).

Строгие предписания назорейского закона окружают рождение Иоанново, но совершенно особый смысл приобретает личность Предтечева, когда сравним ветхозаветное сие поучение с апостолом, который чтется тогда на литургии (Рим. 13, 12 — 14, 5), в котором проясняется особая связь Нового и Ветхого Заветов, видится, сколь много еще Иоанн принадлежит ветхому. Сегодня новозаветная литургия, еще вчера ветхозаветная вечерня. Ему заповедуется не вкушать от плода лознаго, не пить вина, сикеры и остерегаться нечистой еды. Свобода же и широта всеобъемлющего Апостола Павла вещает римской общине христиан:

«изнемогающаго же в вере приемлете, не в сомнение помышлений. Ов бо верует ясти, а изнемогаяй зелия да яст. Ядый не ядущаго да не укоряет, не ядый ядущаго да не осуждает. Бог бо его прият. Ты кто еси, судяй чуждему рабу… кийждо своею мыслею да извествуется»…

(Рим. 14, 1–5). По толкованию этого места святыми отцами, силен тот, кто все ест, и силен не потому, что все ест, но потому, что верует, что всякое создание Божие добро и

«ничтоже отметает».

(1 Тим. 4, 4). А немощен тот, кто ест зелье, думая, что пища нас может поставить перед Богом (1 Кор. 8, 8). Есть ли грех в ядении или неядении, никто их вас решить не может. «Бог бо его прият», а в осуждении уже грех… Здесь, конечно, Апостол не уничтожает поста как аскетического упражнения и средства в борьбе со страстями, но лишь отнимает у пищи самой по себе какую-либо силу нас поставить в те или иные к Богу отношения. Тут так ясно видна всеобъемлющая свобода Православия, возможность соединения строгой аскезы со свободой, постничество с приятием пищи в простоте и веселии сердца. Самсону и Иоанну Предтече, как сынам закона, еще нужна внешняя формальность в законе. Не вера, не благодать все освящающая, а «мое» отношение к закону. Господу Иисусу, идущему вслед Крестителя и Его Апостолу святому Павлу уже не нужно это отношение к пище, к закону, такое отношение к посту. Ничто не погано, все свято, все уже освящено, ибо новая тварь радуется. Христос благословляет брак в Канне, благословляет угощения, трапезы этих простых людей, Он посещает эти скромные пиры и не постится и уже не придерживается формального закона, ибо

«прейде сень законная благодати пришедшей»

. И все поучение Апостола Павла к римлянам, проповедь веры и благодати, а не дел закона, все же нашло в себе первый проблеск, первое предчувствие в личности Предтечевой, звавшего к покаянию: «Покайтеся!» — «переменитесь» к вере в Грядущего. Потому и поет ему Церковь: «…и всем глаголал еси: ко Христу приступите верою и спасетеся»… [170] Ибо

«сия есть победа, победившая мир, вера наша»

, как поучает нас святой Богослов, сын громов. (1 Ин. 5, 4). Только веруй и спасешься. В третьей паримии (составленной из глав 40, 41, 45, 48 пророка Исаии) пророк предупреждает и самое рождение Предтечи, как гласа, вопиющего в пустыне: «Возвеселися неплоды рождающая». Как всегда, ветхозаветное поучение не только украшает собой богослужение праздника, но еще придает ему особый, законченный вид…

И мы, собравшиеся в церкви, — «Крестителя яко в рожденных женами больша достойно чтуще величаем»…

Церковь величает св. Иоанна Крестителя в своих песнопениях как «пророков предел и начало апостолов, земного ангела и небесного человека.» [171] Потому «пророков предел», что он воистину величайший из всех, больше Исаии и Иеремии, Давида и Моисея, Михея и Амоса и всех других, больше потому, что «пророков превышши явился еси, ибо сам видел Проповеданнаго». [172] «Начало апостолов», ибо он уготовал пути Господу и первый воскликнул то слово, которым началось Христово учение. Первый призвал к покаянию: сей бо проповеда начаток нашего спасения, взыгравыйся во чреве и вопия в пустыне: «покайтеся!», Царев воин и Предтеча благодати, Агнца провозвещая и Спаса моля о душах наших. [173] «Земнаго ангела», ибо действительно пожил на земле бесплотным житием, ибо «всяку добродетель исполнил, всяку же злобу от сердца возненавидел, и стезю покаяния человеком показал». [174] А таинственная Кассия-инокиня поет:

«Чистоту бо конечно и целомудрие целовав, имяше убо по естеству, бежа же еже чрез естество, паче естества подвизався… [175] и небесного человека», ибо был он «ангельскому и человеческому существу сопричастен. [176] В образе Предтечевом мы, грешнии, имеем великий пример подражания, его личность для нас имеет особое нравственное значение. А в августе, в день Усекновения, Герман Патриарх поучает нас:

«Что тя наречем, Пророче: ангела ли, апостола ли, или мученика. Ангела зане яко безплотен пожил еси; апостола яко научил еси языки; мученика же яко твоя глава за Христа усечеся…» [177]

Родился великий Пророк чудесным образом, над ним исполнились все предписания законные и

«отроча же растяше и крепляшеся духом: и бе в пустынех до дне явления своего ко Израилю»

(Лк. 1. 80). Удаляется он «от жизни мирской к жизни мировой», показует пример будущим Антониям и Пахомиям, «о мире молитву творя», [178] о том мире, который носился в пучине грехов, жаждая избавления, милости, света освобождения. И действительно «девство утверждается и целомудрие торжествует, пустыня веселится и мир празднует рождеством твоим, Предтече…» [179] Он должен идти пред Искупителем от греха согласно проречению Ангела (Лк. 1, 17). и «духом и силой Илииною путь Господень исправить.» [180] По рождении своем приуготовляется он в пустынного гражданина, в Пророка всего человечества. Церковь называет его между прочим и так: «Захариино прозябение и пустыни доброе воспитание, покаяния проповедник, очищение согрешений» [181], ибо… «днесь секира, исковавшись, посечение предлагает душам неплодия…» [182]

Церковь отмечает и строгое воспитание Предтечево и подготовку его к тяжелому подвигу его:

«Из чрева матерня исполнился еси Святаго Духа, Предтече, и сикера и вина не пил еси якоже рече отцу твоему Ангел, тем же нареклся еси велик пред Богом». [183]

«Пустыня тебе гражданина непроходимая имяше, блаженне Предтече.» [184]

«Житию ангельскому поревновал еси на земле пророческое совершение, и Новаго Завета первомучениче…» [185]

«Еще жительствуя в телеси, житие безплотных показал еси…» [186]

Взгляните на икону Предтечеву и вспомните церковную песнь:

«В пустынях ходя, власы вельбужи, покрываем, в ових убо яко светосиянно жил еси царски: в ових же яко царску обнося красоту над страстями воцарился еси…» [187]

«И бе в пустынех — повествует святый евангелист-врач, — «до дне явления своего ко Израилю» (Лк. 1, 80). А явление сие было воистину величественно и прекрасно. Вот каков он явился:

«Небо одушевленное, добродетельми яко звездами украшенное, златосиянное и златозарное солнце, свещник благодати, сокровище Духа, Царствия великий проповедник, ветия богодухновенный, громогласный язык, труба великая, Предтеча да воспоестся.» [188]

Еще раз по милости и неизреченной любви Божьего Промышления о людях посылается Израилю Пророк, еще раз в пустынях Иорданских зазвучал мощный и властный глас, вопиющий подобно гласу меди, обличающий, бичующий заматорелое в грехах человечество, зовущий к новой жизни, к перемене.

Больные и расслабленные, слепые и хромые, нечистые и одержимые слышат сей глас вопиющий. Израиль снова по милости Господней узрел забытый образ пророка. Человек, в верблюжью кожу оболченный, усменным поясом опоясанный, с лицом обветренным и загорелым, восстал на Иорданских берегах; и зовет, зовет Израиля, погибшие овцы Господни. Далеко раздается глас его, издалека видна высокая, строгая, худая фигура с развевающимися волосами, изможденными чертами лица, тонкими руками и проступающими ребрами. Таков он на иконе. Даже отверженным созданиям рода человеческого — прокаженным, последним из презираемых тварей, слышен его звенящий глас: «Покайтеся!» С какой верой обезумевший народ, потерявший было всякую веру, смотрит и на этого пророка. Может быть, этот?… А вдруг?… А что, если этот?… Ибо близки уже предреченные дни, в которые закончтся седмины Данииловы. С жадными умоляющими взорами, с горящими глазами встречают они его, следуют ему, веруют ему, покоряются, спускаются в быстрины Иордана, в прохладные воды речные, чтобы оставить там свои грехи, до греха Адама, смыть их в этой воде, веря этому гласу: «Покайтеся!», но не понимая и не зная, что значит: