Мартин Лютер - Лекции по посланию к Галатам Страница 22

3. Но они и Тита, бывшего со мною, хотя и Еллина, не принуждали обрезаться.

Выражение: “Не принуждали”— в достаточной мере проясняет, что результатом того совещания было следующее заключение — язычников не следует заставлять обрезаться, иудеям же следует позволить сохранить обряд обрезания на некоторое время, но не как то, что необходимо для обретения праведности, а как средство выражения своего почтения к отцам и добродетельную уступку немощным, дабы не вводить их в соблазн до тех пор, пока они не возрастут и не укрепятся в вере. Поспешный отказ от Закона и литургии отцов, дарованных этому народу Богом столь славным образом, мог показаться грубым и оскорбительным поступком.

Поэтому Павел не отвергает обрезание, как нечто достойное проклятия, равно как ни словом ни делом он не принуждает иудеев отказаться от этого обряда. Ибо в 1Кор.(7:18) он говорит: “Призван ли кто обрезанным, не скрывайся; призван ли кто необрезанным, не обрезывайся”. Однако он отвергает обрезание в том смысле, что не считает его необходимым для обретения праведности. Ибо сами отцы не получали этим оправдания, но использовали обрезание лишь как знак, или печать праведности (Рим.4:11), — знак, которым они свидетельствовали о своей вере и которым они выражали ее. Тем не менее когда иудеи, уже уверовавшие, но еще слабые в вере и ревностно относившиеся к исполнению Закона, услышали утверждение, что обрезание не является необходимым для обретения праведности, они не могли расценить это иначе, как заявление о том, что по этой причине обрезание является совершенно бесполезным и достойным всяческого осуждения. Лжеапостолы усугубили это впечатление, бытовавшее среди немощных, с тем чтобы настроить простых людей против Павла за это его отношение [к обрезанию и Закону] и так полностью дискредитировать его учение. Аналогичным образом в наши дни мы не отвергаем посты и другие благочестивые деяния, как что-то достойное осуждения, но твердо учим, что соблюдением этих традиций мы не обретаем прощения грехов. Когда простые люди слышат это, они сразу же заключают, что мы осуждаем добрые дела. И паписты разжигают это впечатление людей своими проповедями и книгами. Однако это ложь и клевета, ибо давно уже никто не преподавал столь благочестивого и здравого учения о добрых делах, какое мы преподаем сегодня.

Итак, Павел не осуждал обрезания в том смысле, что его принятие, или сохранение этого обряда, дескать, является грехом. Потому что слышать такое было бы весьма оскорбительно для иудеев. Но смысл утверждения Павла состоял в том, что обрезание не является необходимым для оправдания, и, таким образом, оно не должно навязываться язычникам как нечто обязательное. Таким образом, они нашли компромисс [умеренный подход], или ????????? , который заключался в том, что из почтения к отцам и проявляя милосердие [снисходительность] по отношению к немощным в вере, иудеи должны были некоторое время соблюдать Закон и обрезание, но не должны были пытаться получить этим оправдание. Кроме того, язычники не должны были принуждаться к соблюдению Закона — как потому, что это было бы чем-то новым и неизведанным для них, так и потому, что это бремя было бы для них совершенно невыносимым, как Петр говорит в Деян.(15:10). Говоря другими словами, никого не следовало принуждать к обрезанию, равно как никого не следовало удерживать от обрезания.

Иероним и Августин вступают в острую полемику по поводу данного фрагмента . Выражение “не принуждали” поддерживает позицию Августина. Однако Иероним не понимает данного вопроса. Дело состоит здесь вовсе не в том, совершали Петр и Павел обрезание или не совершали, как ошибочно полагает Иероним. Поэтому Иероним удивляется, что Павел имеет дерзость осуждать Петра за то, что он и сам совершил. Ибо он говорит, что Павел обрезал Тимофея и жил среди язычников — как язычник, а среди иудеев — как иудей. Иероним полагает, что предмет спора в данном случае не является столь уж важным. И поэтому он заключает, что ни Петр, ни Павел не совершили греха, но, по его предположению, оба они скрывают что-то, прикрываясь “белой ложью”. Фактически, однако, вся их полемика была — и по сей день остается — весьма важным делом. Она касается наиважнейшего из всех вопросов. Таким образом, это не было делом “прикрытия” [сокрытия] чего-то.

Основной вопрос заключался в том, является ли Закон необходимым для оправдания или нет? Павел и Петр спорят здесь [именно] об этом принципиальном [специфическом] вопросе, на который опирается все христианское учение. Павел был слишком ответственным человеком, чтобы из-за какого-то пустяка подвергать Петра публичным нападкам в присутствии всей антиохийской церкви. Он подвергает его критике, отстаивая основную доктрину Христианства. Ибо в отсутствие иудеев Петр принимал пищу вместе с язычниками, когда же пришли иудеи, он отказался от этого. Павел упрекает Петра потому, что своим притворством он побуждал язычников поступать так, как поступали иудеи. Вся суть дискуссии заключается в словах: “Ты принуждаешь “. Однако Иероним не понимал этого.

Таким образом, Павел не требовал, чтобы тот, кто хотел быть обрезанным, оставался необрезанным, но он не хотел, чтобы этот человек думал, будто обрезание необходимо для его оправдания. Павел хотел устранить это принуждение. Таким образом, он позволял иудеям соблюдать Закон, как обязанность . Но он всегда учил как иудеев, так и язычников, что в своем сознании они должны быть свободны от Закона и обрезания, точно так же, как праотцы и все ветхозаветные святые были свободны в совести своей и были оправданы верою, а не обрезанием или Законом.

Фактически, Павел мог бы позволить обрезаться и Титу. Однако, увидев, что они хотят принудить его к этому, он воспротивился. Ибо если бы те, кто требовал обрезания, настояли на своем, то они сразу же пришли бы к заключению, что обрезание необходимо для обретения праведности. И, таким образом, они одолели бы Павла по той причине, что он сам это им позволил. Таким же самым образом мы даем свободу всякому человеку облачаться в монашеский капюшон или снимать его, вступать в монастырь или уходить из него, есть мясо или же овощи. Позвольте только человеку совершать все это добровольно [в свободе] и без соблазна для совести, как пример добродетельности и милосердия. И объясните им, что ни один из этих обрядов ничего не дает для искупления грехов или обретения благодати. Но как в те времена лжеапостолы отказывались оставить обрезание и соблюдение Закона, как нечто, не имеющее значения, но утверждали, что все это необходимо для спасения, так и сейчас наши противники упрямо настаивают, что человеческие традиции не могут быть отброшены без риска для спасения. Таким образом, они превращают требование добродетели [милосердия] в требование веры, хотя существует только одно требование веры — веровать во Иисуса Христа. И поскольку это все, что необходимо для спасения, оно относится ко всем людям. Однако наши оппоненты предпочли бы скорее служить дьяволу в десять раз больше, чем Богу, нежели допустить такое. Изо дня в день они становятся все упрямее. Они прибегают к насилию и подавлению, чтобы вновь учредить и защитить свои беззакония и свое богохульство. Они не хотят уступить ни на йоту. Давайте смело устремимся вперед, во имя Господа Саваофа. Давайте учреждать славу Иисуса Христа и сражаться против царства Антихриста Словом и молитвой, чтобы одно лишь имя Божие могло святиться и чтобы Его Царство пришло (Мат.6:9-10). Всем сердцем мы жаждем, чтобы это произошло поскорее. Аминь. Аминь.

Итак, Павел добивается славной победы. Хотя Тит, язычник по происхождению, находился среди Апостолов и среди благоверных, где яростно обсуждался этот вопрос, его не вынуждали подвергаться обрезанию. Павел одержал убедительную победу. И он провозглашает, что по единодушному согласию всех Апостолов и с одобрения всей церкви это совещание решило — Титу не следует подвергаться обрезанию. Это было очень сильным аргументом, эффективно действующим против лжеапостолов. Упоминая о том, что “и Тита [т.е. даже Тита] ...не принуждали обрезаться”, Павлу удалось опровергнуть и убедить всех своих противников. Этим он как бы говорит: “Зачем эти лжеапостолы распространяют сплетни и слухи обо мне, что я был якобы обязан по повелению Апостолов соблюдать обрезание? Ведь у меня есть свидетельство всех благочестивых людей Иерусалима, даже самих Апостолов, что в результате моих стараний было принято совершенно противоположное решение. Я не только отстоял свою позицию — что Титу следует оставаться необрезанным,— но Апостолы одобрили и утвердили ее. Таким образом, ваши лжеапостолы — лгуны. Они используют имя Апостолов, чтобы оклеветать меня и обмануть вас. Ибо Апостолы и все благочестивые люди на моей, а не на их стороне, и это подтверждается историей с Титом”.

В то же время Павел не осуждал обрезания. Так же, как он никого не принуждал совершать его. Ибо быть обрезанным или необрезанным — это не грех и не праведность, точно так же, как когда человек ест и пьет — это не является ни грехом, ни проявлением праведности, но является лишь физической необходимостью. Ибо неважно — едите вы или нет — от этого вы не становитесь ни лучше, ни хуже (1Кор.8:8). Но если бы кто-то стал связывать с этим грех или праведность и утверждать: “Если ты ешь, то грешишь, а если воздерживаешься от еды, то совершаешь праведное дело” — или же наоборот, то он был бы человеком глупым и порочным. Таким образом, это очень порочное дело — связывать грех или праведность с обрядами. Это то, что делает папа [римский]. В своей доктрине [формулировке] отлучения от церкви, римский первосвященник грозит наказанием душе всякого человека, который не повинуется его законам, возводя эти свои законы в ранг необходимых для спасения явлений. Таким образом, это сам дьявол говорит в лице папы и через все подобные папские декреталии. Ибо если спасение заключается в соблюдении папских законов, то зачем нам нужен еще и такой Оправдатель и Спаситель, как Христос?