Григорий Палама - Трактаты Страница 22

Скажи же мне, и у каждой отдельной ипостаси не много ли есть свойств? Ведь Отец и беспричинный и причина, и изводитель и рождающий; и ведь, конечно, всеми этими свойствами Отец обладает нетварно. Неужели ты действительно считаешь ипостасные свойства абсолютно тождественными ипостаси, как если бы ничем не отличались природные свойства от природы и сущностные — от сущности? Значит, ипостасью ты назовешь ипостасные свойства, как уже синонимически, а не омонимически на­звал природные природой? Но отцы [говорили] не так: ведь они называют эти ипостасные свойства воипостасными (ενυποστατα), а не ипостасью, как и сущностные — не сущностью, а в точном смысле слова всущностными (ενουσια). В особенности же когда и применительно к каждой отдельной ипостаси суть многие и различные ипостасные свойства, то как ипостась и ипостасное свойство будут одним и тем же? Итак, поскольку были явлены многие и различные нетварные ипостасные свойства, то по твоему искуснейшему, и возвышенному, и основательному рассуждению либо много будет богов, либо каждая из божественных ипостасей будет сложной. Таким образом, ты провозгласил нам Бога многосоставным (πολυσυνθετον), о, самозваный защитник превосходящей всякое разумение простоты.

Но, любезный, сложение бывает самоипостасных [т.е., являющихся в качестве отдельной ипостаси], а не созерцаемых в [некоем] ином [сущих], – и это есть общее учение и внешних, и свыше [вдохновленных] мудрецов[375] , – и ни об одном из сущих не говорится, что оно слагается с собственным действием: ведь ни сожигающая сила не сложна потому, что она еще и греет, ни луч по причине света [является сложным]. Так что скорее случится тебе, ставящему на первое место во всех отношениях неразделимый мысленный образ нетварного, [сказать] это о тройном числе Ипостасей — ведь суть много [376] нетварных, сходящихся воедино [Лиц], и Каждое из Них воипостазировано как самоипостасное (ενυποστατον ως ανθυποστατον). А природные и ипостасные свойства в Боге хотя и сливаются многие воедино, но ни одно из них не существует в [особой] ипостаси как самоипостасное, и раньше не было, и позже не будет; и ни одно из этих природных свойств не может стать присущим какой-либо иной сущности, так как [всякое природное свойство] является врожденным. А все сложное [является таковым] либо по слиянию из различных сущностей, либо по неслитному соединению, в каковых [сложных объектах] ипостасных качеств (υποστατικα) видится больше одного, а совершенных ипостасей не больше одной на каждое, – потому что в противном случае оно не будет одним и не сложится, – и соответственно этим [ипостасям сложное] различимо или по причине разных сущностей, или по [наличию в нем] сущности и созерцаемых в ней, как в субъекте (ως εν υποκειμενω), противоположностей и сущностных различий. Однако, поскольку они являются присущими не ей одной, но и другим природам, из-за чего все тварное, действуя и претерпевая, подвергается изменениям через увеличение и уменьшение, прибавление и отъятие, и тогда испытывает неким образом отъятие ранее соединенного. Тем самым оно показывает себя вполне делимым; а все делимое по необходимости сложно.

А в Боге состоящем из одной неделимой сущности нет ни уменьшения, ни увеличения, ни приложения, ни отъятия; а значит, нет и разделения, которое являло бы нам предшествующую сложность. И «всеми [свойствами], которыми обладает Бог», скажу словами великого Афанасия, «Он обладает по природе, а не по приобретению» [377] , и лишь как действующий, а не претерпевающий по ним. Поэтому Он является абсолютно неподверженным никакой несущей изменение противоположности, и один из всех Он не имеет сущностных различий, а имеет, как уже прежде было доказано, энергии, по причине которых все – и даже сами мысленные [создания] – словно вещество подчиняются Ему, содержащему и перестраивающему все Своим глаголом, точнее — волением, сиречь посредством вечного, и неистощимого, и бесстрастного действия. Но ты никогда не увидишь что бы то ни было из присущего Ему врожденным кому-либо другому из всех. И то же самое в отношении лишь действующего сообразно с этим [т.е. присущим Богу свойством]:никто бо , – глаголет [Писание], – благъ, токмо единъ Богъ [378], блаженный и единъ сильный, единъ имѣяй безсмертiе, во свѣтѣ живый неприступнѣмъ [379] . Итак, откуда ты возьмешь сложение божественного из разноприродных [частей], когда из всего является [Его] единство? А из трех Ипостасей каждая есть совершенная и отличная [от других], даже и в самом превосходящем всякое разумение и рассуждение неизреченном единстве. Но и помыслить никто не сможет одну из Них отделенной прежде или после от других, чтобы из этого последовала бы сложность: «не успеваю привести на ум Одно, – говорит Григорий Богослов, – как озаряюсь Тремя» [380] . Значит, соединение и вместе с тем совершенство ипостасей и здесь устраняют сложность.

Таким вот, пожалуйста, образом разумей и сохраняй божественную простоту, но не отметай Его природные выступления (προοδυς) как несуществующие, и не считай имеющим начало (αρκτον) невечерний и неизменный свет, и не говори про две божественности, и два Богоначалия, и два Благоначалия (αγαθαρχιας), я имею в виду тварное и нетварное: так ведь действительно [будет] два. Ведь поскольку обе они – сущность и энергия – являются нетварными, ничто не препятствует им быть одним, подобно тому, как луч и солнце суть один свет. И не думай, будто сама Божия божественность и Царство являются тварными, ибо они суть природные энергии Бога. И боготворящую благодать не низводи в тварь, чтобы вместе с ней не низвести и Того, Кто имеет и подает ее от [Своей] природы. И не доказывай опрометчиво, что Сын Божий родился подобно нам; ибо каким же это образом ради нас Он соизволил родиться подобно нам, если не подал нам Духа Святого, но тварного, и более того, если Он не дал нам Духа сыноположенiя[381] взамен плоти, приняв которую от Девы, Он стал Сыном Человеческим? И обиталищами тварей не делай храмы Божии, то есть святых, ни себя самого не делай настолько жалким, чтобы не только не иметь божественного и боготворящего причастия, но оставаться и без надежды на него, ни Бога не делай столь бессильным, чтобы Он не мог посылать Свое святое причастие (μεταδοσιν) в разумные Свои творения, когда они очистятся. Тем более не делай Его бессущностным и безыпостасным, называя Его по всему тождественным энергиям, которые сами по себе являются бессущностными и безыпостасными, не будучи, очевидным образом, ни сущностями, ни ипостасями. И причаствуемой не делай сверхсущностную (υπερουσιον) и превосходящую всякое именование, и саму по себе непричаствуемую и неявляемую сущность Божию, называя все нетварное сущностью. Да не явишься вторым Евномием, называя, подобно ему, все ипостасные свойства, как нетварные, относящимися к сущности, под предлогом [отстаивания] божественной простоты. И монофелитом не сделайся, полагая у Христа божественную природу лишенной действия, ни новым Савелием на другой лад, считая имена Божии не имеющими существенного наполнения (πραγματων ερημα), как обозначающие все одно и то же, и полагая их именованиями одной лишь сущности. Да не случится этого всего с тобой, объявляющим энергии Божии тварными, – поскольку не бывает никогда никакой простоты в пустых измышлениях, – но веруй, пожалуйста, в Одного и Того разделяемого и нераздельного Бога, соединенного в различии и разделенного в единстве, не выходящего из Себя Самого в выступлениях и приснодвижимого в недвижности, нераздельно делящегося на части и целиком причаствуемого по образу солнечного луча.

Но пусть, снова став посреди, великий Василий, как никто провозгласивший Бога единым и простым, ясно покажет, что Бог не будет сложным по причине таковых энергий. «Как же, – говорит он, – не несложен Тот, Кто по [Своей] сущности прост? Ведь обороты[речи], ука­зывающие на Его отличительное свойство, отнюдь не повредят понятию о Его простоте; либо тогда все, что говорится о Боге, будет показывать нам Бога сложным. И, по-видимому, если мы хотим сохранить представление о простом и неделимом на части, то или мы ничего не будем о Боге говорить, кроме того, что Он не рожден, и откажемся называть Его нетленным, неизменным, Творцом, Судьей и всеми теми[именами], которые ныне используем в славословии, — или, приемля эти имена, что будем делать? Уж не будем ли употреблять их, относя все это к сущности? Тогда мы покажем Его не только сложным, но и состоящим из неоднородных частей, потому что каждое из этих имен означает нечто другое» [382].